|
Никита ИВАНОВ ДЕНЬ РЫБАКА
ПРИВЫЧКА
К неудачам привыкаешь очень легко.
И только вызывает горький смешок,
когда на плите убежит молоко,
когда заклинит дверной замок.
К женщинам привыкаешь, как к неизбежному,
всё-таки это источник тепла.
И даже скучаешь по сладкому, нежному,
когда захлестнули долги и дела.
К долгам привыкаешь — своим и чужим.
К делам привыкаешь —
насущным и тщетным.
А главное, привыкаешь быть живым,
не сокрушаясь исходом плачевным.
К болезни привыкаешь, мол, пройдёт,
только не надо лечить и бороться.
К пьянству привыкаешь: пронесёт,
это ведь, слава Богу, не колоться.
Привыкаешь к детям — чужим и своим:
куда летите, милые птички?
Всё, что мы им желаем, сулим,
увы, не сбывается по привычке…
Мы так привыкли к пустым мечтам,
они незыблемы, как почтамт…
И только к тебе не привыкнуть, смерть,
изобретательнейший костюмер!
НА КНИЖНОМ РАЗВАЛЕ
Не хочу про российские кучи дерьма,
про банкиров и киллеров,
звёзд и путан.
Покупаю Дефо, открываю Дюма,
а уродцы несутся за мной по пятам.
Кулинарные саги с горами еды,
анекдотиков неандертальский оскал,
гороскопов раскидистые сады,
пересуды лакеев, менял, зазывал.
Оголтелый политик,
бесстыдный альфонс,
лесбиянка, омоновец и трансвестит…
Омерзителен мне
этот глянцевый форс,
я хотел бы Тургенева навестить!
Где в одежках простых,
налегке и мягки,
от позорного рынка
вдали и в глуши —
сказки Пушкина, Хлебникова стихи
для моей бескомпьютерной детской души.
НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ
Что главного сделано за день?
Канючил строку за строкой.
Ни ран, даже маленьких ссадин
не будет от жизни такой.
Чинил обветшалый заборчик,
в сарайчике тискал куму.
Ни зла, ни обиды, ни порчи
от этого нет никому.
Смотрел, как желтеют растенья,
бродил по росе дотемна.
Ни каверзы, ни притесненья
малейшего нет от меня.
Что главного в жизни случилось,
какая осталась печать?
Лишь сердце страдать разучилось,
а только умеет скучать.
А только привыкло бояться,
когда вдруг поставлен вопрос...
И не с кем мне насмерть обняться,
и не с чем расстаться всерьёз.
ЖАРА
Жара. И жизнь не дорога.
И непосильны её ребусы.
Роняют пыльные рога
осоловевшие троллейбусы.
Жара. Бумажные кусты
с листами, звонкими от сухости.
Жара. Как тяжело брести
в однообразии и скудости.
Жара жуёт пейзажа шерсть,
вылизывает ил фонтанов.
И загоняет в глубь пещер,
в тень переулков и каштанов.
Жара. Горячий воск свечи
как будто льют по капле в рану.
К тебе приникну я в ночи —
и вдруг мучительно отпряну.
ОТРЫВОЧНЫЕ ОТВЕТЫ НА АНКЕТУ
Я бы выбрал Монако из всех
существующих стран.
Из петрушки с укропом
составил полезный букет.
В поездах наилучшее место вагон-ресторан,
а в театрах, как вы догадались, буфет.
Дом терпимости ставлю я выше Кремля,
а терпимость к врагам
выше бравых атак.
Мне из всех персонажей милее простак,
а из всех простаков я люблю короля.
Он такой бедолага, алкаш, дуралей:
совершенно под стать
нашей жизни больной...
Но из всех президентов и королей
королевы мне хватит одной.
Королевы без мантий, корон и держав —
в комбинации, тапочках и бигуди,
что, мужей уморив и детей нарожав,
убаюкает насмерть меня на груди.
...Я бы взял чемодан и чужое лицо,
и спокойные мысли
о сытом куске.
Положил бы конец маете и тоске,
да в Монако махнул,
как в родное сельцо.
ВСЁ В ПОРЯДКЕ
Вороны — крылатые стервы —
с рассвета истошно орут.
А, может, сдают мои нервы:
на завтрак всё те же консервы,
на улице тот же маршрут.
Опять этот день будет прожит
с привычной прохладцей и ленью.
Унылый и пустопорожний,
он скуку мою приумножит
и станет вчерашнею тенью.
Шагну за порог и не встречу —
с кем жить и любить без оглядки..
Кончается день, будет вечер,
и я на расспросы отвечу:
спасибо, всё в полном порядке!
БРАТ
Он звал сестрой каргу в пивном ларьке
и братом звал случайного пропойцу.
И даже в самом пошлом дураке
искал красивых линий и пропорций.
Не верил в Бога, верил в простоту,
как говорится, в чистую натуру.
И вглядывался, точно на посту,
в согбенную печалями фигуру.
Домой к себе страдальца зазывал,
поил чайком, рассказами баюкал.
И сам на раскладушке засыпал,
а гостя помещал в парадный угол.
Потом его прогнали, помели:
глаз не мозоль
счастливым и богатым…
Но возникал он как из-под земли
пред бедолагой,
чтоб назваться братом.
ДЕНЬ РЫБАКА
Праздник горьких бездельников
День рыбака:
лески, удочки, донки,
ведро для ухи.
К пяткам ластится
желтым песочком река.
Об улове беседу ведут дураки.
Охлаждается водка
в авоське на дне.
Ожидается слёт
кавалеров и дам.
Мы всё лето
лениво мечтали о Дне
рыбака-дурака,
или как его там.
День шахтёра, танкиста,
защиты детей,
космонавтики
и физкультурника день.
Я прибавлю сюда
День хороших людей —
и получится пышная дребедень.
Гости схватятся в хохоте за бока,
а хозяин по пьянке исполнит стихи:
как он любит неистово
День рыбака —
горький праздник
не-о-существленной ухи.
Шумный праздник простора,
небес и реки,
голых тел, белых птиц,
устремлённых в полёт.
Мы такой уж народ —
мы всегда рыбаки,
даже если у нас никогда не клюёт.
ЖИВОПИСЬ
Художник Р любил букеты роз.
Жену и музу тоже звали Розой.
Я как-то задавал ему вопрос:
поэзия легко ли ладит с прозой?
Жена и муза — кто из них важней?
Одна зовёт обедать, а другая
ему твердит, мол, жизни не жалей,
природу славить Богу помогая.
Но важен и обед, и благодать
писать, как Ци Бай-ши, Ван Гог и Гойя.
Ещё важнее выставить, продать,
забыть — и тут же взяться за другое.
Художник Р любил фиалок цвет,
жену и музу звали Виолеттой.
Она ему готовила обед
и потчевала супом и котлетой.
А третью и четвертую жену
не помню — мимолётные союзы.
Художник Р лишь живопись одну
любил. Причём здесь женщины и музы!
Обсудить
на форуме.
|