Надежда КРАЛИНА

Надежда КРАЛИНА

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ УДМУРТИИ НА НОВОМ ЭТАПЕ... ЗАСТОЯ

Первые признаки жизни науки о нашей литературе относятся к ее письменному периоду и состоят из публикаций образцов фольклора и суждений о них. Первое десятилетие советского периода приводит к бурному накоплению текстов художественного слова в некоторых жанрах лирики, эпоса и драмы на родном и русском языках.

Второе десятилетие... В удмуртском литературоведении его можно назвать несостоявшимся триумфом. Оно разделяло этот триумф с невиданным взлетам самой литературы, с появлением в ней высоких образцов современных жанров романа-трилогии, исторических эпических жанров. Но далее эпоса и драмы в удачах проявления самобытности формы и содержания взмыла лирика как род литературы в творчестве Кузебая Герда. У него же можно отметить проявившийся интерес к вопросам теории литературы. Ученый, романист, драматург Кедра Митрей приступил к разработке истории удмуртской литературы, читая курс лекций для студентов вуза…

Триумфальный взлет литературы и науки в ней был безжалостно срезан, смят, расстрелян неправедными репрессиями.

Шок, осложнённый беспамятством, не оставлял национальную литературу до конца пятидесятых. В 1942 году, будучи студенткой пединститута, я добросовестно перечитала всю рекомендованную литературу по курсу и, признаюсь, была озадачена. Общедоступные тексты не увлекали. Лишь стихи Михаила Петрова захотелось выучить наизусть в оригинале. Позже, став сотрудником сектора литературы и фольклора, поняла: первые революционные стихи создавались до того, как начал формироваться сам литературный язык и формы стихосложения. А поскольку корневой процесс создания родной литературы был приговорён к забвению, то молодая поэзия и проза Великой Отечественной войны явилась как бы ниоткуда, тогда как на самом деле это не так.

Со второй половины пятидесятых годов, а точнее, с начала реабилитации история литературы Удмуртии обрела фактографическую и художественную наполненность, вписалась достойно в многонациональную советскую литературу, чему свидетельство "Очерки истории удмуртской советской литературы" (1957, Ижевск). Правда и то, что эта книга, получившая добрую местную и союзную прессу, вышла в свет не без досадного упущения. Впрочем, речь идёт о прямом запрете оставить в истории литературы имя Кузебая Герда, который числился реабилитированным, но как-то в частичностях. Добрый десяток лет литературовед, ныне доктор и профессор Фома Ермаков пробивал признание реабилитации европейски образованного учёного, поэта, фольклориста Кузебая Герда полностью, без всяких оговорок.

Хрущевская оттепель благодатно подействовала прежде всего на дальнейшее развитие всех родов литературы, ее художественных переводов на русский язык, через которые она открылась и другим народам. Произведения Г.Красильникова в собственном переводе выходили в свет почти одмовременно с оригиналами и уходили за границы России к украинцам, венграм, чехам и др. Союзную известность получили писатели Удмуртии Трофим Архипов, Флор Васильев, Олег Поскрёбышев, Семён Самсонов и др. При отделении Союза писателей СССР совместно с комсомолом и с партийным руководством систематически проводились творческие семинары, конференции, дни литературы, конкурсы…

Литературная критика, которая вплоть до периода Великой Отечественной не выходила за рамки читательской рецензии-отзыва, теперь, в 60-тые, становится профессиональной и пытается не только понять замысел художника, но и делится с ним собственными наблюдениями и размышлениями по вопросам, исследуемым автором. Заметки, статьи, аналитические обзоры но удмуртской литературе Алексея Ермолаева, Василия Ванюшева, Александра Шкляева, Анатолия Уварова появляются не только в местных СМИ, но и в центральных, в братских республиках и пр.

Процесс, в общем-то, естественный: есть истинная народная (отражающая жизнь народа) литература — должна быть и её худосочная критика. А иначе — для чего она нужна?

Итак, в 60-70-е годы в удмуртском литературоведении безоговорочно наличествуют: художественная литература всех классических родов или видов; история литературы в "Очерках...", в книгах литературоведов А.Ермолаева, В.Ванюшева, А.Уварова, А.Шкляева, исследующих специфику формы и содержания , жанровое своеобразие родной литературы. Третья составная часть науки о литературе — критика — тоже имеет место быть. Да еще какая! Помимо рецензий — живых, неравнодушных, публицистичных — в ходу были календарные (годовые, предсъездовские (писателей Удмуртии, России, СССР)). Обзоры по жанрам, по темам. Единственная не состоявшаяся часть литературоведения — теория литературы. И тем не менее, наши литературоведы с молодым упорством откопали особенности удмуртского юмора и сатиры, роль и своеобразие народности, соотнесенность жанра и художественного метода, особенности стихосложения м некоторые иные.

В немалой степени успехи обеспечивались и тем, что члены СП имели возможность работать в писательских Домах творчества, что было удобно и неразорительно даже для нас, провинциалов, и помогало общаться с собратьями же перу.

Не грех отметить еще одну особенность развития литературного процесса. К началу 50-х в республике языкознание с гордостью — и не без причин — гордилось именами ученых-филологов В.Алатырева, П.Перевощикова, А.Поздеевой, которые обеспечивали достойный уровень создаваемых трудов в разных ракурсах языкознания. Литературоведение, увы, не имело ни единого филолога с ученой степенью. На кафедре литературы пединститута работали специалисты с учеными степенями кандидатов наук, но, не зная удмуртского языка, они не проявляли интереса к творчеству местных авторов, в том числе русских. Сектору УдНИИ удалось заинтересовать и включить в план работы исследования творчества русских классиков, связанных с Вятским краем, с картинами местных нравов. В начале 60-х в секторе УдНИИ и на кафедре пединститута появились "свои" ученые-филологи, диссертации которых по литературе и по фольклору, изданные книгами, положили начало национальному литературоведению. Они вошли в науку с фамилиями Ф.Ермакова, Д.Яшина, П.Поздеева.

Удмуртское книжное издательство ежегодно издавало и на удмуртском, и на русском языках книги классиков в оригинале и в художественном переводе, новые книги прозаиков и поэтов, альманахи, сборники молодых, школьные серии, исследования, публикации, литературные обработки фольклора, отдельные и сборные книги критики и т.д., и т.д. Помимо отзывов и рецензий в СМИ, читатели давали о себе знать письмами авторам, издательству, на радио. Словом, триада: писатель-читатель-критика — гармонизировала литературное действо республики, раскрывая его значимость и притягательность.

Нет, золотое всё же время: книги-то издавались. И качественные причём, не в смысле полиграфического блеска, а по добротности языка и разумной содержательности. Однако гонорары скорее были символами, нежели прибылью. "Мне и рубля не накопили строчки", — хочется повторить вслед за Маяковским.

И все же: книги в республике, хорошие и разные, выходили, читатели их раскупали и читали. Во всех СМИ водились литературные странички, кружки, на телевидении велась "Литературная панорама", позже — "Стихи, как звонкая струна". Постоянными были встречи с читателями как писателей, так и критиков, ученых.

За последние десять лет местное отделение Союза писателей выросло вдвое. А книгоиздательства, которому выгодно и жизненно необходимо поставлять книги местных сочинителей, и след простыл. В принципе оно обретается по известному чуть не с 30-х годов адресу, и заказы принимает, редактирует, верстает, выпускает — тех, кто платит, за кого кто-то раскошеливается. Потому что рынок.

Истинный рынок, как я понимаю, заинтересован приобрести читателя, заохотить к чтению, помочь ему понятъ себя и своё окружение. Сколько таких книгоиздателей было на Руси! Не их ли печатные станки сотворили в российском народе то чудо духовной стати, которому не перестают удивляться заморские мудрецы?

За десять лет в издательстве "Удмуртия" выходили новые книги и прозаиков, и поэтов, но слишком в малых количествах. Если же судить по литературной критике в СМИ, то ее как бы и не было. Ни книжной продукции, ни критики. Откуда же взяться восприятию?

В общем-то процесс естественный: неполнота книжного мира современной литературы не содействует жизнеспособности критики. Оценивая, всегда приходится сравнивать, вникать в современность, в историю, в глобальные новации науки и жизни. Как ни огорчительно, приходится признать коматозное состояние современной литературной критики в Удмуртии. Одной из составных частей литературоведения.

Имеются ценные наработки историко-теоретической содержательности опыта литературы, проводимые на кафедрах УдГУ в защищенных кандидатских и докторских диссертациях. Хочется верить, что в них-то и проявлен безупречно высокий уровень нашего современного литературоведения. И в большинстве своём этот образец остается вещью в себе, исполнившей прежде всего служебную роль для авторов в их остепенении.

История литературы на удмуртским языке (Ижевск, 1966) блестяще завершила годы оттепели, а двухтомник "Истории удмуртской советской литературы" стал прекрасным финальным аккордом всего доперестроечного периода. Но нужны новые книги о времени и о себе, о прошлом и будущем. Нужна литературная критика, вписывающаяся в литературный процесс, в современность. Здесь, как мне представляется, у нас полный застой. Удмуртское литературоведение иссякло. За последние десять лет оно сведено к явлению, доселе неизвестному в науке и литературе. Речь о так называемых “книгах памяти”. Первые книги оправданы новизной самого явления и, очень важно, включением новых аналитических статей, свежо и интересно рассматривающих творчество Г.Красильникова, Ф.Васильева, М.Лямина. Все последующие (не одна, не две, не три…) — как блины из одной квашонки, повторяют друг друга случайностью подбора авторов и того, что ими вспоминается, даже если они не были лично знакомы с тем, о ком речь…

Не стоило бы и разговор об этом затевать. Каждому свое. Пусть и такие у кого-то стоят на полках. Но только — и в этом я готова стоять насмерть! — не вместо книг этого самого писателя, не вместо оригинальных исследований его творческих поисков. Переиздавать "Восхождение", когда до сей поры не полностью издан сам поэт Флор Васильев? Когда никем не вскрывалась завораживающая простота и глубокая философичность, нежность и непреклонность его поэзии. В чем закономерность ритмики его стихов, шаманящей звукописи оригиналов? Красильников достаточно полно издавался. По-разному. И пока никто не отметил, чем разнятся издания, беднее или богаче самоперевод этого классика. А как же он загадочен, этот совсем не рафинированный, оставшийся на земле между деревней и городом созидатель культуры и носитель добрых начал жизни!.. Как бы я хотела ощутить радостную весомость томиков собрания сочинений Васильева и Красильникова. Пора признать, что классики удмуртской литературы, изданные после реабилитации, нуждаются в переиздании и в переводах художественных, не информативных, которые не отражают языковые особенности оригинала.

Вместо заключения приглашаю поразмыслить, что первичнее в литературе: "книги памяти" штампуются, потому что нет новых произведений писателей, поэтов, исследователей — или, напротив, нет этих самых новых книг, потому что вся сила в "память" ушла?

Постоянный поток новых книг художественной литературы на удмуртском и русском языках иссяк в последнее десятилетие. Остались ручейки. Это экологическое бедствие повлекло за собой отмирание литературной критики и, следовательно, разрыв животворной связи литературы и жизни, писателя и читателя.

Для тех, кто оперирует понятиями типа "электорат", "менталитет", "элита", "быдло" — литературного процесса нет и быть не может. Как категории, не связанной с выборами в высшие властные структуры. Они, выборы, приближаются, а потому процесс декорируется избранными ими "генералами", в предвыборный срок украшенными знаками доблести и объёмом изданий, многократно превышающим объём книг всех вместе взятых членов Союза писателей Удмуртии.

Однако… Верьте, люди, верьте, как верю я и мои сотоварищи, вкусившие лиха и не сломившиеся: пока есть народ, будут у него и неподкупные певцы, выразители его интересов, взглядов, одухотворённости!

Надежда КРАЛИНА

Обсудить на форуме.