|
Владимир СЕРГЕЕВ
Ещё одна осень… Всего три слова, а сколько смыслов в них затаилось! В них и
пауза-передышка, и бег времени. Почти итог года, и нескончаемость конвейера
жизни. И сама жизнь. Суетишься, крутишься с бесконечными заботами, ахаешь от
новостей… Либо уже и не ахаешь… Только дух переведёшь, остановишься, оглядишься
вокруг и вдруг угадываешь название остановки: "Ещё одна осень…"
НАСТУПЛЕНИЕ
Под страстный, барабанный бой капели
Весна, потягиваясь, щурит солнца глаз.
Из-за кордона южных параллелей
Как будто внехоть одаряет нас.
Сугроб ползёт, меняя очертанья,
Вжимаясь в землю, как чужой солдат.
А по нему, в упор, смертельной бранью
Шрапнелит дождь который час подряд.
Пробил снега до черноты бугорной —
Корой берёзок смотрятся дола.
Грачами избы стаею соборной
Расселись по ранжиру вдоль села.
Теплынь сквозит и простужает сразу.
Шумит капель с насупившихся крыш.
"Ах, ёш-те!" — вздохом оборвало фразу.
Что говорить?! Ждёшь, смотришь и… молчишь.
НА НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ
(песня под гитару)
На Новой Зеландии, там, далеко,
За тридевять южных морей,
Шумят водопады, а вдоль берегов
Останки лежат кораблей.
Там грустное солнце жарой не палит,
Там ветер гудит над водой,
Там шхуны надежд об угрюмый гранит
В щепу разбивает прибой.
Там запад рассветен, восточен закат,
Над севером солнца пролёт.
Плывёт оно справа налево, назад,
Жаль, время назад не идёт.
Там волны бутылки без писем несут
Ко всем, что ни есть, берегам,
И путь у бутылок неведом и крут
По людям, судьбе и морям.
Когда-то звучал в их присутствии тост
За здравие и за мечты,
А ныне — средь скал обрели свой погост
Вдали от былой маяты…
И нас, как бутылки без писем, несёт
По жизни судьбы океан.
Внутри ничего не найдёт доброхот —
Мы чьей-то надежды обман.
Мы выпиты жизнью, но годы опять
Всё дальше и дальше влекут.
Давно и на многое нам наплевать,
Найти бы последний приют,
Где примет земля, или ляжем на дно,
Отмаяв судьбы пустоту…
Ведь "быть иль не быть" — навсегда всё равно
Для всех, потерявших мечту.
Но там-то, где солнце жарой не палит,
Где ветер гуляет бедой,
Где шхуны надежд разбивает гранит —
Там берега вечный покой.
На Новой Зеландии, там, далеко,
За тридевять южных морей,
Шумят водопады, а вдоль берегов
Останки лежат кораблей…
ПОДЪЁМ НА КАРАДАГ У ЗОЛОТЫХ ВОРОТ
(ближе к ночи)
Ю.Лопусову
Камень сорвался и поскакал
Вниз по крутому склону.
Пальцы вцепились в трещины скал
Молча, с беззвучным стоном.
Темень и дождик, дикий "напряг",
Пот прошибает градом.
Вниз не смотри! Не скули же так
Глупым, тоскливым взглядом!
Это не ты, это камни летят…
Мимо! Входи во вкус!..
Слышишь, стихает каменный град?
Грохот? Да это — пульс!
И равнодушней вокруг оглядись.
Расслабься, пульс успокой.
Рукою свободной найди "карниз",
Вцепись, отдохни другой.
Этот подъём, этот маленький шаг
Ты совершил. Прошёл…
Осыпь над морем. Гора Карадаг.
Как же жить хорошо!
. . .
Дочку сними тихонько с плеча,
Груз драгоценный свой.
Впредь не дури вот так, сгоряча, —
В горы босым — ни ногой!
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Обычное письмо. Сожмёшь его в комок,
Застынешь в безразличие отныне.
Обида в нём застряла между строк
И губы слов кусает запятыми,
И многоточия ссыпает в никуда…
Куда уж дальше! Делом безысходным,
Письмо останется соломинкой всегда,
Последним шансом, пусть и старомодным.
Обычное письмо. Без подписи. И в нём
Надежде нет ни места, ни причины.
От женщины. Как будто ни о чём
Письмо. Наверно, в пустоту, к мужчине.
РОМАШКА
(девичья песенка)
Белая ромашка, простенький цветок…
Под цвета рубашки заплету венок.
Тот венок на воду брошу в никуда —
По реке до брода пусть несёт вода.
Пусть его поднимет парень золотой,
И под небом синим назовёт судьбой,
Погадает: кто же заплетал венок,
Что с ромашкой схожа, где её порог?
Будет все посёлки кругом обходить.
Будет все просёлки шагом теребить.
Встретит — не признает, сгинет за моря.
Так и не узнает, что ромашка — я.
. . .
В зеркало тревожно погляжу опять:
Как это возможно было не признать?
Белая ромашка… знать не всем любa.
Не реви. Не страшно. Видно, не судьба.
ЗА ПЕРЕЛЕСКОМ
Юрию Куксову
За перелеском перепутье всех дорог.
Я не хотел бы уходить из перелеска.
Вдали от вороха забот и от тревог
Свободней жить, и дышится прелестней.
Мне вольной птахой подпевает ветерок,
Согласно в лад листвой шумит берёзка.
Комарьим маревом колышется тенёк,
Звенит кузнечик дискантом подростка.
В болотце высохшем, ступая в шубы мха,
Пройдусь спокойным журавлиным шагом,
Куст отклоню подальше от греха, —
И свежесть охмеляет пряной брагой.
Замру на миг, как будто затаясь,
И сущность этой жизни принимая,
Забуду вдруг, что есть на свете грязь,
Открыв, что истина проста, и тем святая:
На перепутье всем поможет Бог
Несложным выбором, для каждого посильным.
Ну, а по мне — дороже всех дорог
Приятельская суть шелков ковыльных.
ЖИЗНЬ ПРОХОДИТ МИМО
Распустили косы ивы да берёзы.
На колени встали прямо над водой.
Им бы быть в невестах, а они ни с места.
Навсегда пропали со своей бедой.
Головы склонили. Видно не забыли
Прошлых поколений горестной судьбы.
Распустили косы ивы да берёзы,
Мира недвижений грустные рабы.
Лет уже немало всё стоят устало…
Дождь их поливает, побивает град…
Жизнь проходит мимо их беды незримой
И не вспоминает, что они стоят…
СЕРЫЙ СНЕГ
Уже не белый снег, а мутный серый снег.
Он сыпется кругом и не кружится.
Он липнет струпьями к разбуженной весне,
Бинтом на заболевший март ложится…
Весну по снегу тащат облака,
Чуть приподнявшись предрассветной ранью.
Невнятной тучей топчутся пока,
Часов грядущих предрекая странность.
День нерешительно как будто бы застыл —
Не наступает и не отступает…
У облаков не счесть помятых крыл.
Конечно же, с такими не взлетают…
Мы все когда-нибудь как облака пройдём.
И снег пройдёт. И приступ всепропадства.
Вспорхнула птица с ветки за окном,
А ветке всё качаться и качаться…
СКОРО
Не раз, и не два, и не десять, и даже не сотни
Читать ли, писать ли, учить ли, твердить ли слова
О жизни, нежизни, о встречах, невстречах несчётных,
О пряном неправе, о пресных правах на права.
От самых до самых, от робких, неробких изгибов,
От локонов тени дрожащего вечером дня,
Тропинкой добра забрести на тоскливое, либо
В комочек, в клубочек свернуться — и нету меня.
Ищи, не ищи, вороши среди листьев опавших,
Куда в никуда занесло не узнаешь сама.
Найди среди списков вчерашних, вечерне пропавших.
Ах, нет, не ищи. Уже осень и скоро зима.
Я НЕ ПИШУ
Я не пишу. Давно уже. Ни строчки.
Нет куража. Да и зачем кураж?
Мне "кроме свежевымытой сорочки"
Не надо ничего. Такой пассаж.
Мою совсем чахоточную музу
Безмерно обижает всяк-невсяк.
И строчки невостребованным грузом
Давно лежат с пометкой: "просто так".
А муза, как положено больной,
Меня встречает грустными глазами.
Не понимает — мир теперь иной,
Ему плевать, что дальше будет с нами.
Ведь музам пенсии под старость не дают.
Им (раз грехов никто не отпускает)
В строках последних не найти приют,
Не обрести, как верующим, рая.
Ах, муза, муза! Ты меня прости,
Что не пишу. К чему мои слова?
Тебя я не бросал на полпути.
Но — кончен путь. И дышишь ты едва.
Сквозь прутья строчек силишься понять
Моё молчание. Чуть шевелишь устами.
И каждого читателя опять
Встречаешь безнадеждными глазами.
МЫ ЖИВЁМ, КАК ЖИВЁМ
Мы живём, как живём,
И жуём, как жуём.
И придёт наш черёд —
Вздох, и… ноги вперёд.
Поплывём в мир иной
Ни с деньгой, ни с сумой.
Так что, помни народ! —
Вздох, и… ноги вперёд!..
ОСЕНЬ
Дождь наконец-то хлынул проливной
Слезами праведными. Осень прорвало.
Храбрилась. А теперь с тоской шальной
Пустилась в слякоть мелочно и зло.
Промокла доверху, как нынче вся страна,
Лип старых глянцевая влажная кора.
Играет с фонарём в полутона —
В печальную поэзию двора.
Последние листы срывает дождь,
Деревья оголяя без стыда.
Какой там стыд! И им кого проймёшь!
Вот лето кончилось — беда, так уж беда…
Надежд и выбора судьбы, как прежде, нет.
Друзья уходят. Рвутся цепи уз.
И осень поздняя — мой нынешний портрет,
Исполненный мазками мокрых муз.
КОГДА-НИБУДЬ...
Когда-нибудь, разбуженный апрелем,
От сна милионнолетнего очнусь, —
Мальчишкой допотопных поколений
Во что-то первобытное вернусь...
Ещё шуметь ручьями будут воды
И ветер облака гурьбою гнать,
А я, дитём восторженным природы,
Начну "чив-чив" как птицы распевать…
И наперегонки вдоль речки мчаться
Со стаей льдин несущихся в воде,
И беспричинным смехом рассыпаться,
И тормошить всея и всё везде…
С берёзкой стану нежно обниматься,
И в небо первобытное вопить,
По мху и снегу куролесить танцем,
И ощущать, как много это — БЫТЬ !
Я вечерами в феврале по будням
Мещанства обожаю простоту…
Но вдруг — шмыгну, восторг вдыхая грудью,
В свою машину времени — в мечту:
В … "Когда-нибудь, разбуженный апрелем … "
Обсудить
на форуме.
|