Александр Алиев
КОГДА У СТЕН КРЕМЛЯ ВОДА ПЛЕСКАЛАСЬ…
|
У нас в стране слово "наводнение" ассоциируется, прежде всего, с Санкт-Петербургом. Действительно, за свою трехвековую историю Северная Пальмира подвергалась нашествию Нептуновой стихии более 270 раз. Самое сильное из них (в ноябре 1824 года) воистину обессмертил Александр Сергеевич Пушкин в непревзойденной поэме "Медный всадник". Ну, с капризной красавицей Невой все более или менее ясно. Но Москва-река!? Та самая, о которой другой российский гений Михаил Юрьевич Лермонтов когда-то писал: "Вправо от Василия Блаженного, под крутым скатом, течет мелкая, широкая, грязная Москва-река, изнемогая под множеством тяжких судов, нагруженных хлебом и дровами; их длинные мачты, увенчанные полосатыми флюгерями, встают из-за Москворецкого моста, их скрыпучие канаты, колеблемые ветром, как паутина, едва чернеют на голубом небосклоне…"
Да, да, и она тоже неоднократно угрожала городу, который встал на ее берегах. Об этом свидетельствует русские летописи, начиная с XVI века. Подлинная катастрофа постигла Москву в апреле 1908 года. Представьте: если во время вышеупомянутого петербургского наводнения вода поднялась на 4,10 м над ординаром, то в Первопрестольной уровень ее достиг почти 9 м! Надеемся, читателям любопытно будет узнать подробности того давнего происшествия.
…Зима 1907/08 года выдалась в Московской губернии долгой и многоснежной. Однако в начале апреля неожиданно резко потеплело, и полились дожди, это совпало как раз со Страстной неделей. Вечером 9-го числа пришло первое известие, что Москва-река вышла из берегов, и затопляет деревню Мневники, в шести верстах от города. Конечно же, столь дружная весна не оставляла сомнения в скором и многоводном разливе реки, однако такого его масштаба никто не ждал. Быстро поднялся в Москве местный лед, быстро взломался и прошел, когда стал прибывать лед с верховьев реки. Почти одновременно двинулись льдины из Рузы и Можайска, вскрылись все многочисленные речонки и понесли свой лед…Вода начала подниматься необычайно стремительно, и 10-го древняя столица оказалась в настоящей осаде.
Наиболее полное и яркое описание этого события оставил московский вице-губернатор Василий Джунковский. Приведем, с вашего позволения, некоторые фрагменты.
"…После 5 вечера вся площадь между Москвой-рекой и каналом представляла собой картину потрясающую, но удивительной красоты. "Болото" [Болотная площадь — А. А.] превратилось в настоящее бушующее море. В воде отражались огни фонарей и квартир, расположенных на втором этаже. В первых была абсолютная темнота… Особенно красивая картина была вечером между мостами Каменным и Москворецким, возвышающимися над сплошной водной поверхностью. В воде ярко отражались освещенные электрические фонари обоих мостов, а по линии набережных почти над поверхностью воды горели газовые фонари, от которых виднелись только верхушки. Казалось, что это плавающие лампионы. Кое-где виднелись лодки, наполненные пассажирами с горящими свечками в руках: это возвращались богомольцы из церквей… в Страстной четверг.
Крымский вал был сух, но зато огромные пустыри близ Голицынской и Градской больниц, Хамовники (низкая их часть), огороды близ Новодевичьего — это было сплошное море. Дорогомилово, Пресня представляли собою Венецию… 11 числа, в Страстную пятницу, вода продолжала подниматься. Теплая ночь и солнечное утро как будто придали ей силу. На одну треть Москва была покрыта водой — где я еще накануне проезжал верхом, проехать уже было нельзя… К Потылихе и Воробьевым горам глаз тонул в безбрежном пространстве бурлившей воды. Только вдали виднелся как бы висящий в воздухе мост Окружной дороги. К шести часам вечера 11 числа вода поднялась на 13 аршин.
… На Саратовском (Павелецком) вокзале вся площадь была залита. Последний поезд отошел в 6 часов вечера с большим трудом: колеса не брали рельсов, наконец, подав поезд назад, с разбегу удалось поезду двинуться, и он, рассекая воду, подобно пароходу, вышел на сухое место. Вода на станции достигала второй ступеньки вагонов".
Из-за наводнения почти неделю Курский, а за ним и Белорусский вокзал принимали на себя составы Брянского и Павелецкого направлений.
Сильнее всего пострадало Дорогомилово, оно было целиком отрезано от города. Под натиском половодья разрушились продуктовые, лесные и дровяные склады, почти полностью затоплен Трехгорный пивоваренный завод. Стихия подобралась к кладбищу и унесла часть могил. Залило станцию Французского электрического общества, и пол-Москвы осталось без света.
А первым под водой исчезло Замоскворечье. Третьяковскую галерею удалось спасти лишь благодаря предусмотрительности Совета галереи: по его распоряжению на хоздворах Третьяковки были заготовлены доски, цемент, кирпичи — на всякий случай. Когда стало заливать Лаврушинский переулок, рабочие обнесли здание стеной, заложив ворота и калитки. Художник Илья Остроухов, член Совета, велел прислать две роты саперов — они без устали надстраивали стену, удерживая воду, а на подводах и лодках им доставляли новые стройматериалы. Тем временем служащие переносили картины и скульптуры на верхние этажи. Так галерее удалось продержаться до субботы, 12-го, когда вода начала спадать.
Газета "Московские ведомости" сообщала в те дни: "В столице водой покрыто до 4 миллионов квадратных саженей, то есть почти 1/5 всей площади города… Разлив реки явился полной неожиданностью, и многим пришлось провести ночь на чердаке, о спасении же имущества не приходилось и думать… Из Кремля в эту ночь вместо обычной, расцвеченной фонарями и бенгальскими огнями, панорамы Замоскворечья открывалась унылая картина мертвого города".
Таким образом, в канун светлого праздника Пасхи большинство москвичей оказалось в ужасающем положении — по некоторым оценкам, в помощи нуждались десятки тысяч человек, потерявших жилье и скарб. (В то же время некоторые богатые горожане из числа буржуазии в эти дни развлекались — плавали на лодках вокруг Кремля, воображая себя венецианцами. К Кремлевским стенам, заметим, водная стихия подобралась аж на 3 аршина — 2,3 м — от уровня мостовой.)
Впрочем, как бы ни оказались велики здешние несчастья, их нельзя сравнить с тем, что обрушилось на жителей губернии, прежде всего, уездов Московского, Бронницкого, Звенигородского, Клинского, Коломенского, Серпуховского. Скажем, в низовьях Москвы-реки, у Коломны, было полностью затоплено 183 селения, над бывшими пахотными землями свободно проходили пароходы!
Московская городская Дума опубликовала экстренное воззвание: "Ужасное бедствие от наводнения, постигшее самое бедное население Москвы и Московской губернии, требует немедленной помощи… Откликнитесь, добрые люди, несите свои лепты!" И люди несли — пожертвования собирались на улицах, в театрах, концертах, магазинах. Давали и деньги и вещи — в основном, частные лица и общественные организации. Но и государство, разумеется, не осталось в стороне. Собранная, в целом, денежная сумма оказалась весьма внушительной: почти 170 тысяч рублей.
В понедельник, 14 апреля Москва-река и ее притоки окончательно вернулись в свои берега. Но еще долго улицы Белокаменной очищали от грязи и мусора — на эти работы были брошены как городские обыватели, так и отряды солдат и пожарных.
…Долгое время считалось, что в нашей столице не уцелело ни одной старинной водомерной таблички — памятных знаков того, самого крупного (кстати, и последнего) московского потопа. Однако в конце 1990-х годов пара таких табличек была случайно обнаружена на углах дома № 4 по Якиманской набережной. Небольшие бронзовые прямоугольники намертво вмонтированы в стены при помощи штырей, и можно заметить по их внешнему виду, что их неоднократно пытались выломать "коллекционеры". У первой таблички почти целиком разбита центральная часть (видно только "У — Ы — 11"), у второй отколот угол, но надпись на ней читаема: "Уровень воды. 11 апреля 1908 г.". Рядом на кирпичах — следы "фомки". Усилия вандалов оказались напрасными — таблички тогда крепили так, что отодрать их можно было, лишь раскрошив на куски. Отметим, к слову, что еще одна подобная табличка есть в городе Коломне.
Но вот водомерный столбик (футшток) на набережной московской Болотной площади уничтожения, увы, не избежал…
|
|