Александр Алиев
РУКОЮ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
|
Читателям может показаться странным, отчего это я вдруг снова собираюсь рассказывать о бывшей Басманной слободе. Но что поделать — ностальгия! Первые свои годы я прожил именно здесь, на Ново-Басманной улице и окрест нее. Постоянно приезжаю сюда по разным делам. Неудивительно поэтому, что все местные постройки знакомы мне до мельчайших подробностей.
Знакомо мне, разумеется, и здание церкви Петра и Павла, чей массивный объем возвышается сразу же за мостом над глубокой выемкой соединительной ветки Курской и Николаевской (Октябрьской) железных дорог, перерезавшей улицу в середине XIX века. Правда, самое первое впечатление от этой церкви было довольно необычным. Дело в том, что в советское время, вплоть до конца 1970-х годов в здании располагалась… столовая. Да-да, самая рядовая столовая, и меня несколько раз даже водили туда обедать. До сих пор живо помню всю атрибутику этого образчика нашего общепита. Чуть позднее родители и бабушка с дедушкой поведали мне, что церковь совершенно уникальна, ибо построена по рисунку самого царя Петра I. Об этом же гласила мемориальная доска на одном из звеньев чудесной кованой решетки, примыкающей к сооружению со стороны Басманного переулка (о решетке речь еще впереди). И об этом я, будучи уже школьником, прочитал однажды коротенькую заметку в журнале "Техника — молодежи".
…На исходе XVII столетия Ново-Басманная улица называлась, напомним, Капитанской слободой. Тут обитали офицеры потешных и вновь сформированных Петром I солдатских полков. Царь всегда проезжал этой дорогой в Немецкую слободу и Лефортово. Поскольку офицерский состав был хотя и из иноземцев, однако перешедших в православие, на улице появился деревянный храм во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Но уже через несколько лет он был заменен другим, каменным.
Когда смотришь на эту церковь, то она выглядит как бы составленной из двух, резко противоположных друг другу, элементов. Колокольня — образец зрелого, так называемого, елизаветинского барокко, стиля, который утвердился в Первопрестольной с легкой руки архитектора Д. Ухтомского. А вот самой церкви — аскетичной, с крупными, грубоватыми очертаниями объема, завершенного граненым куполом с совсем нерусским бельведером с широкими проемами и остроконечным "шпицером" — аналог в нашем городе подобрать трудно.
Замечательный русский историк И. Забелин опубликовал в конце XIX века любопытный документ — "Сенату доношение", датированный 1715 годом. "…в прошлом 714 году, по имянному Царского Величества указу и по данному собственной Его Величества руки рисунку, ведено нам нижепоименованным, старосте с приходскими людьми, построить [церковь] за Мясницкими воротами, за Земляным городом, что в Капитанской и Ново-Басманной слободе, которая и прежде в том месте была ж, во имя святых апостолов Петра и Павла".
Петру Великому очень хотелось иметь в Москве посвященную его небесным покровителям церковь, подобную тем, что он видел в Западной Европе — отсюда ее необычные формы. Отсюда и решение даже такой традиционной детали старорусского зодчества — широкого подлета — согласно принципам ордерной архитектуры. А интерьер храма!? Мощные белокаменные своды, поддерживаемые такими же мощными колоннами, "сочная" лепнина вдоль карнизов и над входными проемами, фресковые изображения в нишах — все это яркие примеры переходного стиля в нашей архитектуре и больше характерно для петербургских церквей первых десятилетий XVIII века.
Сооружение Петропавловской церкви длилось довольно долго. Ведь в том же 1714 году вышел знаменитый указ царя о запрещении каменного строения по всей России, кроме Санкт-Петербурга. Лишь через семь лет, как записано в так называемых клировых ведомостях, по челобитной стольника И. Башева царь пожаловал две тысячи рублей, и тогда работы возобновились. О том, какому архитектору довелось воплотить в жизнь государев замысел, мнения искусствоведов и историков расходятся. Одни полагают, что возводил храм Иван Зарудный, уже прославившийся как создатель так называемой Меньшиковой башни (церкви Архангела Гавриила) на Чистых Прудах; другие — что Михаил Чоглоков, автор знаменитой Сухаревой башни, которая, увы, не сохранилась. Так или иначе, в 1723 году был освящен нижний престол храма — во имя Николая Чудотворца, через несколько недель нижний — во имя Петра и Павла.
Отметим, кстати, что приход Басманного храма всегда был весьма значительным. Если в 1695 году он насчитывал около 50 дворов (из них четыре принадлежали церковному причту), то в 1724-м — 114 дворов, а впоследствии их количество еще возрастало.
Май 1745 года. В Святейшем Синоде начинается дело "о построении при церкви особливой каменной колокольни". Появилась она только спустя несколько лет, украшенная пучками колонн и с широкой каменной лестницей наверх, проект же ее составлен либо Иваном Коробовым, либо Иваном Мичуриным — ведущими тогдашними московскими зодчими. Впрочем, справедливости ради, следует признать: проект не слишком удачен — колокольня смотрится грузной и непропорциональной, и не идет ни в какое сравнение, скажем, с колокольней Троице-Сергиевой лавры, своей "ровесницей".
…18 апреля 1856 года в церкви Петра и Павла отпевали Петра Яковлевича Чаадаева. Этот человек всегда выделялся в обществе острым, критичным умом, внешностью, выразительным лицом, манерой поведения. Был близким другом А. Пушкина. После опубликования в 1836 году журналом "Телескоп" первого "Философического письма", вызвавшего столько толков в обеих столицах, правительство официально объявило Чаадаева сумасшедшим, и он одиноко и безвыездно прожил в одном из флигелей усадьбы своих друзей Левашовых, которая находилась здесь же на Ново-Басманной улице (№ 20). В ту пору Петр Яковлевич превратился не только в московскую, но и в российскую знаменитость. Посетить "басманного философа" почитали за честь многие москвичи и петербуржцы: Ю. Самарин, А. Хомяков, Н. Грановский, А. Герцен, братья И. и К. Аксаковы, братья П. и И. Киреевские… Заезжали и люди знатные и чиновные.
Присутствовавший на отпевании М. Лонгинов писал своему приятелю С. Полторацкому в Петербург: "Сегодня хоронили Чаадаева… Странное и удивительное в этой церемонии. Прекрасный весенний день, пасхальная служба, цветные ризы, цветы на кресте, вместо панихиды пение Христос Воскресе! и других гимнов воскресных; все это как-то успокоительно действовало на душу".
Шли годы, десятилетия. В конце 1920-х годов новые власти повели решительную, даже исступленную, борьбу с религией и культовыми сооружениями. В числе прочих была уничтожена в Москве церковь на Большой Спасской улице, но вот металлическую ограду XVIII века каким-то образом удалось спасти, и она оказалась у Петропавловского храма. С той поры ее изумительными по красоте ажурными завитками вольно или невольно любуются все, кто идет по Ново-Басманной — ведь подобные решетки большая редкость для Первопрестольной. Саму же церковь закрыли в 1935-м, однако, не разрушили — Моссовет передал ее Управлению Московской областной милиции для склада военно-хозяйственного имущества. Потом здесь находилась пресловутая столовая, потом лаборатория некоего НИИ. Наконец, уже в начале 90-х здание было возвращено Русской православной Церкви, тщательно восстановлено внутреннее убранство, и в храме возобновились богослужения. А не так давно церковь покрасили в нежно-охряной цвет, именно тот, который она имела в XVIII столетии. Мемориальную доску с ограды сняли, зато появилась другая доска, побольше, у главного входа. Правда, даты постройки указаны на ней с небольшой ошибкой. Ладно, сие еще полбеды. Что удручает, и весьма — так это примостившийся возле самой решетки продуктовый киоск, который содержат кавказцы, и где то и дело разгружается микроавтобус "Газель". Воистину, чудны дела твои, Господи!
|
|