“МЫ ВЫШЛИ ВО ВНЕШНИЙ МИР”. На вопросы корреспондента “МЛ” отвечает известный поэт, Заместитель Председателя Исполкома Международного Сообщества Писательских Союзов, Генеральный директор Московской городской организации Союза писателей России Владимир Георгиевич Бояринов
|
— Владимир Георгиевич, мне хочется ненадолго обратить ваш взгляд в прошлое и вспомнить 60-70-е годы, когда предметом писательских споров были художественные методы, литературные направления, даже просто метафора могла вызвать бурную дискуссию. А что же преподносит труженикам пера современная действительность? На мой взгляд, она предлагает многим писателям отложить в долгий ящик свои творческие планы и заниматься вопросами, диктуемыми капиталистическим устройством современной России, а именно: добыванием денег, дележом имущества… Как вы воспринимаете сегодняшний день?
— Дело в том, что резкого перехода не было. Переход от осознания того, что кроме духовных ценностей существуют ещё и материальные — был медленным, и этот момент перехода никому так трудно не дался, как писателям и вообще людям искусства — артистам, художникам, музыкантам... Писателям всё это далось с болью и кровью. Осознание того, что их обворовывают, пришло слишком поздно и дошло не до всех. Ловкачи существовали ещё в самом начале перестроечного периода, даже кооперативного периода. Один большой литературный начальник, созывая правление, вёл его очень искусно уже в конце 80-х годов. Как только нужно было проверить дееспособность крупного литературного издательства, подчинявшегося писательской организации, и речь заходила о накладных, вставали люди, пытавшиеся изобличать вора, но умело ведший заседание начальник делал ловкое движение и ставил вопрос об открытии нового журнала, так что наступал паралич, собрание сразу же переключалось на журнал и начинало бурно обсуждать содержание и внешний вид нового журнала. И всем в одночасье становилось безразлично, куда ушли миллионы рублей.
Когда у писателей увели поликлинику, они в большинстве своём были равнодушны, зная, что происходит. Многие считали, что этим вопросом должен заниматься кто-то другой, но не они, Богом избранные художники. Последнее, что у нас осталось из бывшей общеписательской собственности — это Переделкино, и вы бы посмотрели, какие грифы и стервятники вьются над писательским посёлком, а за ними, где-то "в кустах", стоят очень умные сокольники из числа олигархов и криминальных элементов. Очень много желающих откусить от этого пирога появилось в последнее время, особенно когда цена одной сотки в Переделкине дошла до 50 тысяч долларов. Пристало ли писателям в этой ситуации — молчать?..
И вот писатели, наконец, прозрели и поняли, что их беззастенчиво обворовывают, и встали на защиту своей общеписательской собственности. Такая ситуация прослеживается в Международном литературном фонде, Международном Сообществе Писательских Союзов, где идёт восстановление справедливости и писателям возвращается их имущество.
— Не объясняется ли долгая пассивность писателей их разбалованностью жизнью в оранжерейных условиях социализма, когда государство брало на себя решение основной массы проблем литераторов — издавая их книги с последующей реализацией через всесоюзный книготорг, предоставляя дачи, квартиры, творческие командировки? Может быть, это хорошее так прочно засело в мозгах, что новой действительности с трудом удаётся выветривать из сознания прежнее мышление? Сейчас писатель брошен государством, точно щенок в воду — выплывай сам!
— Это было бы вполне понятно, если бы те писатели, которые были обласканы советским строем, проявляли бы равнодушие сегодня. Но ситуация складывается таким образом, что именно эти писатели являлись прежде и остаются государственниками сегодня. Уже из последних сил (в силу своего возраста) они принимают участие в защите интересов литераторов. Но дело в том, что молодое поколение тружеников пера, не побывавшее в течение десяти сезонов в Пицунде и Коктебеле, не знавшее лёгкого пути прохождения рукописи в издательстве, не спешит участвовать в общеписательских делах, предпочитая индивидуальное выживание.
— Обновлённый состав Исполкома МСПС, успешно решая имущественные дела, ставит своей целью изменить в лучшую сторону жизнь международного писательского сообщества. Что мешает скорейшему решению этой задачи?
— Мы вернём писателям их собственность — "Дом Ростовых". Мы уже много сделали, поймав, как говорится, за руку Арсения Ларионова, который, будучи до февраля этого года заместителем Сергея Михалкова, незаконно подписал договор о продаже всего писательского здания. В 2004 году он продал строение № 3, где располагалась бывшая иностранная комиссия СП СССР — это 417 м2. Причём, здание оказалось продано и перепродано. И теперь перед нами стоит задача вернуть его. Кроме того, им было пущено с молотка ещё шесть строений, и документы об их продаже — отправлены на регистрацию сделок. Осуществление этой аферы мы успели приостановить, а 23 февраля 2005 года провели V внеочередной съезд МСПС, который снял Ларионова с должности. Слава Богу, самого страшного не случилось. Буквально недавно мы получили право на запрет проведения сделок со зданием, и больше мы никому не позволим продавать общеписательскую собственность.
Однако с февраля 2005 года остались многомиллионные долги по земле. Ларионов явно банкротил нашу организацию. С сегодняшнего дня мы платим долги за землю и найдём возможность их погасить. Но это не единственная наша задача. Исполком Международного Сообщества Писательских Союзов должен теснейшим образом быть связан со всеми соучредителями МСПС — писательскими организациями на постсоветском пространстве. Мы должны быть средоточием их помыслов, они должны быть уверены в том, что приедут в Москву и найдут здесь помощь и защиту, смогут опубликовать свои, переведенные на русский язык, произведения, напечататься в столичных газетах и журналах, что их здесь приютят и обогреют, дадут возможность выступить с большой трибуны, выйти на широкую аудиторию. Мы вместе должны выходить из узкого писательского мира в большой внешний мир, входить во властные структуры, и чем смелее, тем лучше.
Делегация Исполкома МСПС недавно была принята министром культуры Александром Сергеевичем Соколовым, который выразил готовность сотрудничать с нашей организацией.
Но кроме этого мы должны выходить за границу России — в страны ближнего и дальнего зарубежья, чтобы успешнее шёл процесс взаимовлияния и взаимодействия. Должны быть осуществлены совместные издательские программы, уже сейчас готовы к такому сотрудничеству Казахстан, Киргизия, Армения, Белоруссия, Болгария, Сербия, Франция, Германия... МСПС — именно та организация, которая рождена для целей международного интеллектуального обмена и сотрудничества.
— Деятельность на посту Заместителя Председателя Исполкома МСПС вы совмещаете с обязанностями Генерального директора Московской городской организации Союза писателей России, входящей в МСПС. Существуют ли какие-то особенности в работе МГО СП России?
— Я хочу подчеркнуть, что Московская городская организация является частью Союза писателей России, и в своё время я сделал все возможное, чтобы обозначить это в её повседневной деятельности. Являясь членом МГО СП России, ты одновременно являешься и членом Союза писателей России, который в то же время входит в Международное Сообщество Писательских Союзов. Чем теснее эта связь, тем крепче и МСПС. Громадная роль V съезда МСПС, состоявшегося 23 февраля 2005 года, состоит в том, что на нём МСПС принял под своё крыло ещё и Международный Литературный фонд, Литературный фонд России и Литфонд Москвы, а это три крупные организации, обладающие денежными средствами, которые в определённой мере облегчают решение стоящих перед МСПС задач. Таким образом, МСПС объединяет организации, обладающие интеллектуальным ресурсом, недвижимостью и деньгами. Это очень и очень важно.
— Получается, что всё это — звенья одной цепи…
— Десять лет моей работы в Московской городской организации СП России убедили меня в том, что под лежачий камень вода не течёт. Мы вышли во внешний мир: три года хождения по чиновничьим кабинетам привели к тому, что мы получили в собственность здание МГО СП России. Это сняло многие проблемы и расширило наши возможности. Ещё одним нашим завоеванием стала работа с литературно одарёнными детьми. Сергей Владимирович Михалков дал согласие быть почётным председателем фестиваля и конкурса детского и юношеского литературного творчества "Подсолнушек", Патриарх Алексий II благословил наше начинание, нас поддерживает федеральное агентство по делам печати и массовых коммуникаций. Раз в год мы выпускаем альманах "Подсолнушек" с произведениями участников и победителей литературного конкурса. Во время фестиваля одарённые дети Москвы, других городов России и стран СНГ выезжают в Подмосковье, где опытные писатели проводят с ними семинары и встречи. Дети от 5 до 18 лет сами выступают на различных площадках Москвы и области перед самыми разнообразными аудиториями. Был у нас один участник двух с половиной лет, который надиктовал папе стихи, например, такого содержания: "В жёлудь влез один червяк / и не съест его никак". За семь лет существования конкурса через него прошло около 150 тысяч детей. Только в одной Балашихе литературным творчеством занимается около 4 тысяч ребят. Чуть меньше — в Коломне, и так по всему Подмосковью. Мы даже вынуждены сдерживать поводья — мы нигде не даём объявления, потому что взрослая писательская организация решает массу собственных задач, и работа с детьми — лишь часть её работы. Мы были бы рады, если бы нашлись организации, готовые помочь нам поддерживать юные таланты, но таковых пока не находится, так что приходится справляться своими силами. Мы бы хотели, чтобы конкурс стал всероссийским и даже международным. Интересно, что дети талантливо переводят друг друга с подстрочника, и здесь тоже — поле непаханое для их деятельности. В России народы говорят более чем на ста языках и нужно всё время помнить о Союзе писателей СССР, который дал дорогу в жизнь многим талантливым национальным писателям, а ведь они тоже когда-то были детьми.
— Мне думается, что сейчас очень сильны центростремительные тенденции в писательском сообществе. Союзы писателей и Литфонды стремятся к объединению. Что же мешает окончательно закрепить этот процесс?
— Союз писателей Москвы, возглавляемый Риммой Фёдоровной Казаковой — единственный на сегодняшний день, кто стремится к обособлению и разъединению. Они напринимали в свой союз полторы тысячи человек, среди которых много артистов, журналистов и политиков, и категорически оппозиционируются от всех других писателей. Юридически они остаются единственной неприсоединившейся писательской организацией.
Но объединение — неизбежно, и произойдёт оно на базе Литфонда, потому что настаёт момент, когда успешно защищать писательские интересы можно только совместными усилиями. Международный Литфонд, решая свои вопросы, помог сближению Союза писателей России и Союза российских писателей.
— За разговором о делах общеписательских мы едва не забыли поговорить о вашем собственном творчестве. Вы — большой современный поэт, в котором сосуществуют две ветви творчества, одна — адресована взрослому читателю, а другая — детям. Как это уживается в вас? Не мешает ли одно другому? Или наоборот — взаимообогащает?
— Тут всё — едино. Кто чувствует себя молью — тот ей и останется. Кто хотел заявить о себе в молодости, меньше всего думает о детских стихах. "Зане созрел во мне поэт с большой эпическою темой…" Я никогда не был эпиком, но чувствовал в себе всю серьёзность лирического склада. Но то, что выходило из-под моего пера, было несколько ироничным и даже самоироничным. Это, по идее, должно было бы оттолкнуть от меня такого серьёзного поэта как Юрий Кузнецов, но произошло обратное — мои стихи нашли у него отклик. Один из блестящих лириков ХХ века, не совсем оцененный на сегодняшний день, хотя и не обделённый вниманием, Николай Иванович Тряпкин дружил со мной, и это меня окрыляло. Удивительно, но люди, чьи стихи я любил, со вниманием относились к моему творчеству и оценивали его достаточно высоко. На меня оказал большое влияние Анатолий Передреев, не терпевший полумер и шуток с поэзией, редкий во всех отношениях человек, неуживчивый и с годами ставший неуравновешенным, а потому ещё более тяжелым в дружбе. Это был блестящий лирик и один из основателей так называемой "тихой поэзии" в советское время, продолжатель Фета, Тютчева и Кольцова. Серьёзность и беспощадность к себе при сотворении чего-либо и абсолютное отвержение безвдохновенности (человек должен отдавать себя творчеству целиком), были свойствами его натуры. Этому научился у него и я. Поэтому во дни литературных битв я почти не пишу, разве что иронические четверостишия, которые помогают в жизни.
Самое большое явление, которому я был свидетель — Владимир Дмитриевич Цыбин. Он долгие годы был бессменным председателем творческого объединения поэтов и помог издать книги тьме и тьме стихотворцев. Он был очень доверчивым человеком, на слух он не мог оценить стихи по достоинству, и если человек с выражением читал свои стихи, он ему просто верил. Но это был огромный русский философ, ставивший понимание сути поэзии, может быть, даже выше самой жизни. Я знал только двоих таких людей — это были Владимир Цыбин и Юрий Кузнецов. Удивительно, что Цыбину в стихах удавалось воплотить меньше, чем то, что он понимал. Но зато практически всё, что понимал, в блестящей форме преподнёс миру Кузнецов. Очень жалею, что не записывал беседы с ним. Хотя они входили в плоть и кровь — и не только мою, но многих и многих из тех, с кем он общался. Студенты становились "очень кузнецовыми". Это была такая мощь и такое каждодневное воздействие, что многие из его учеников не убереглись и опалили себя его огнём.
Моя самоирония хранила меня от этого. Что удивительно, он ценил иронию, юмор, даже простой хороший русский анекдот. Но юмор в понимании Кузнецова — это нечто, понятное только ему.
— Ну, а стихи для детей…
— Что касается детских стихов, то стремление "непересерьёзить" тоже сказалось. Хотя и не это главное. В меня с детства всей моей роднёй вложен огромный фольклорный материал. С одной стороны, это старообрядцы и кержаки по отцовской линии. С другой стороны, по материнской линии — это переселённые в Казахстан с Украины по столыпинской реформе мои родичи-хохлы. Все они были люди остроумные. И их шутки, прибаутки, подначки, дразнилки стали для меня естественны, как воздух (даже с неправильными ударениями). Когда Вадим Кожинов прочёл мою первую книгу, то удивился: "Кто же ему ударения-то ставил?" Он не мог предположить, что "цыгана" можно назвать "цыганом". ("Ехал цыган по реке / с балалаечкой в руке, / балалаечка без струн, / кто играет — тот хвастун"). Так говорили в народе, и обтесывать всё грамотно приходилось самому. Это не могло лежать под спудом и, конечно же, находило выход.
Однажды моя жена попала в больницу, и на моём попечении остались две дочки, одной — 2, а другой — 3 года. Мы с ними много гуляли, общались, я их много воспитывал в этот период, и тогда же я сочинил для них историю своей жизни. Это было моё первое (не вошедшее ни в какие сборники) детское стихотворение, которое не было детским, так как это была жалоба взрослого дяди на свою жизнь: "Волк, проснулся утром рано, / стал варить себе барана / в алюминиевом тазу, / на горящем на газу. // Варит-варит день и час, / пробу снимет десять раз… // …И остались только рожки, / и остались только ножки. / И выходит — на обед / ничего у волка нет". Следующее детское стихотворение можно было уже печатать: "Сом задумался о том, / как построить в речке дом. / Как построить дом кирпичный / и с окошком, и с трубой, / как построить дом отличный / прямо в речке голубой. // Сом не спит вторую полночь, / ус в раздумье крутит сом: / "Кто б ему пришёл на помощь / и помог построить дом? / Потому что и сому / очень трудно одному". Или такое: "Просыпается бобёр / и берётся за дела. / И звенит его топор, / и поёт его пила". Всё на ту же самую тему, и всё хорошо кончается, в конце концов. Со мной рядом были дети, и я не имел права жаловаться, а мог только рассказать о себе иронично. А ирония — это спутник детской поэзии. Когда "дым судьбы рассеялся", я увидел, что стихов набралось на целую детскую книжку. Она вышла тиражом 300 тысяч экземпляров, в твёрдой обложке. Это была большая по тем временам известность. Я подходил к этому делу с особой осторожностью. Когда лирический поэт становится ещё и детским поэтом, это пострашнее, чем когда он становится чиновником. Я считаю, что мне наиболее удаётся обработка детского фольклора…
— Я прочла вашу новую книгу "Русские народные песенки, потешки, прибаутки" и обратила внимание на то, что с детьми вы говорите о вещах вполне серьёзных. "Мишка с мышкою дружил. / Всем не сказывал. / В рукаве её носил. / Не показывал..." Это, мне кажется, из взрослых мудростей.
— В принципе (скажу по секрету), по остаточной памяти, это частушка, и вполне взрослая: "Гришка с Милкою дружил". Медведь там случился случайно — для детской книжки. Но ведь сработало — её приняли, заметили. Это одна из новых форм использования взрослых частушек в детской поэзии. Я долгие годы неторопливо собирал русские народные частушки, меня поразил в издании 1920 года такой импрессионизм: "Анютины глазки / купили салазки. / Сели, поехали, / к дедушке заехали..." Ни один художник не додумается, как это всё нарисовать, это только словом можно выразить.
— Сколько у вас вышло книг?
— Десять детских и десять лирических. Одна из последних — "Красный всадник".
— Кстати, на оборотной стороне обложки этого поэтического сборника вы рассказали о женщине в чёрном, которая заставила вас задуматься о своём призвании.
— В силу своего характера, мне при виде творящейся несправедливости надо вскочить на коня, выхватить шашку, поскакать и победить (отсюда и название книги "Красный всадник"). Бывало, что меня заносило в такие дебри, куда не следовало соваться, в частности, в коммерческие дела. Люди, не знающие страха, могут заскочить слишком далеко. Я стал замечать, что удача на каких-то путях мне не сопутствует. Зато совершенно определённо сопутствует на путях, связанных с литературой и книжно-издательской деятельностью. У меня был период, когда я за неделю продал 80 тысяч экземпляров детских книг. И я считаю символическим свой приход в Московскую писательскую организацию. Я не мог туда не прийти, потому что меня там ждала удача в деле получения московской писательской организацией права собственности на здание, где она размещалась. Это объяснялось тем, что я шел по верному, предназначенному мне Богом, пути и потому судьба были ко мне благосклонна. Нельзя в этой жизни заниматься не своим делом. И чем меньше ты думаешь о награде, тем лучше всё получается.
— Московская городская организация Союза писателей России известна своей акцентированной русскостью, защитой интересов коренного населения России, чьё положение в собственном государстве нельзя не назвать ущемлённым. Случайно ли вы пришли именно в эту организацию?
— Я пришёл к русским писателям, потому что знал, что буду понят там. Я попал к своим и стал работать на наше общее дело на том участке, где бы наиболее нужен.
— Вам принадлежат стихотворные строки: "Я под клятвою Отчизне / расписался жгучей шашкой". Что явилось поводом для такого высказывания?
— Что бы с Отчизной ни произошло, я буду с ней. Это образ, но это и непосредственная клятва, в какой-то степени даже декларативная.
| Вопросы задавала Марина ПЕРЕЯСЛОВА
|
|
|