Виктор Крамаренко __ ВОЛШЕБНЫЙ МИР
Московский литератор
 Номер 05 (149) март 2006 г. Главная | Архив | Форум | Обратная связь 

Виктор Крамаренко
ВОЛШЕБНЫЙ МИР

     
     Валентин Устинов. “Метельный храм” — МГО СП России, М., 2006.
     
     ЧИТАЯ НАШИХ МЭТРОВ, невольно попадаешь в неповторимые, благословенные миры талантов, из которых долго не хочется выходить. Из залихватского, подлинно народного мира Владимира Бояринова, из одухотворённого, проникновенного мира Эдуарда Балашова, из полного горечи и мудрости мира Константина Ваншенкина… Есть и другие миры, так называемые сферы, не менее талантливые, с могилами и крестами, дешёвым назиданием, перехлёстом удачно зарифмованных антитез. Там — пустота и тупик. Туда не хочется ходить, да и просто опасно рядом находиться. Это всё равно, что подцепить заразную болезнь — чуть зазеваешься, и ты там, с ними… воюешь, бултыхаешься.
     Поэтический мир Валентина Устинова уникален, волшебен. Оказавшись в нём, ты мгновенно пропитываешься его чарами: любишь, страдаешь, наслаждаешься; из язычества, из истинно наших истоков, тебя поют живой водой, исцеляют добром и красотою, ты оказываешься полностью во власти творца и не хочешь покидать этот плен.
     Червоное небо! Тугая вода
     в ночь на Ивана Купала
     струями рек, родников пруда,
     Млечным путём в проливных звездах
     тебя и меня обвивала.
     
     И ты — озорная, родная опять,
     прикрыв наготу росою —
     сквозь колдовство и пригляд опят,
     меж крыльев папоротников и голубят
     выходишь к реке босою.
     
     Ты видишь её, озорную, нагую, видишь рядом поэта — волшебника, волхва. Её роса струится рядом с твоей росой, его слова стали твоими словами. Это ли не чудо! Из века Интернета и Билайна ты попал в преславные времена начала, где ночь полна ворожбы, где чистота движет миром, а разум не отделён от чувств.
     Между тем две грозы накатились. Меж них
     ствол ударил — слепящий и длинный.
     Вопль любви загремел, сотрясая долины.
     Но не смог заглушить ни стрекоз у межи,
     ни органа лягушек трясины.
     
     Ты не только часть первозданной природы, ты, благодаря волшебнику, прародитель своего рода, своего языческого космоса. И нет между тобой и твоими потомками ни столетий, ни эпох. Всё изначально заворожено: и зачатие, и смерть, как костёр и тёмная вода, по которой плывёт заговорённый любовью венок.
     В короткий миг, когда рождалось море
     и солнца гибли в пламенной тоске,
     ты с ангельскою вечностью во взоре
     читала книгу, растворясь в песке.
     А во вселенной рай кончался адом.
     И на случайном атоме Земли
     сгорали листья, словно свитки сада,
     в пучинах задыхались корабли.
     
     Мир Валентина Устинова удивительно романтичен. Мне почему-то подумалось о Гёте, увлёкшемся в довольно зрелом возрасте 18-летней девушкой и посвятившем ей свои лучшие стихи о любви. Валентин Устинов не скрывает своих лет, но горечь от невозможности повторения не смогла заглушить, как у Гёте, романтики и душевной молодости.
     Вот же ночка прихватила!
     Ни продыху, ни огня.
     Тёмным градом молотила,
     лешим по лесу водила —
     бесприютного меня.
     
     И в забытом отдаленье —
     через долы и моря,
     через годы по колени —
     промелькнула, сном оленьим,
     юность страстная моя.
     
     Как всякий волшебник, Валентин Устинов щедр игрой воображенья, как истинный поэт, честен перед читателем. Ни в одной строке я не увидел избитых наставлений, проповедей давно отсыревших истин. Он честен перед самим собой, и этому веришь.
     Не было воды — да вдруг багряною
     тучей опрокинулась вода.
     Не было беды — да вот нагрянула:
     отворяй навстречу ворота.
     
     Не было грозы — так будто спичкою
     по дневному небу пронесло.
     Не было добра — так вдруг приспичило
     добрым быть... А сотворилось зло.
     
     Авелем хотел быть. Вышло — Каином.
     Занесло в кювет на вираже.
     И стоишь — растерянно, покаянно.
     Только поздно каяться уже.
     
     Нестерпимо снова жизнь налаживать —
     разрываться меж добром и злом.
     Вот и стонет сердце, стынет заживо —
     взятое судьбою на излом.
     
     Прочтите книгу Валентина Устинова "Метельный храм" и вы проникнетесь честностью его волшебного мира.