Анатолий Апостолов __ ОЗЯБШИЙ АНГЕЛ
Московский литератор
 Номер 08 (1152) апрель 2006 г. Главная | Архив | Форум | Обратная связь 

Анатолий Апостолов
ОЗЯБШИЙ АНГЕЛ

     
     АНГЕЛ
     Татьяне Апостоловой
     
     Горит над заброшенной нивой
     На пепельных тучах костёр,
     Мой Ангел-хранитель стыдливо
     Над ним свои длани простёр.
     
     Но ангела угли не греют…
     Здесь доброго слова не жди,
     Здесь ветры студёные веют
     И мёртвые хлещут дожди.
     
     Здесь страждущим нет утешенья,
     И честные здесь не в чести,
     Здесь нет никакого спасенья —
     Прости меня, Ангел, прости…
     
     Прости за безрадостный вечер,
     За ранний, осенний мороз.
     Мой Ангел-хранитель, на плечи
     Мою телогрейку набрось!
     
     Вот кружка горячего чая,
     А к чаю возьми сухари.
     Прости, но я так уповаю
     На дивные крылья твои…
     
     У МЁРТВОЙ ДЕРЕВНИ УГОДЫ
     
     У мёртвой деревни Угоды —
     Не серый уральский гранит,
     Там снег сорок первого года
     Надгробием вечным лежит…
     По тайным законам природы
     Не тает тот снег никогда.
     У мёртвой деревни Угоды
     Летят как секунды года.
     
     Под этою снежной плитою
     Солдаты нетленные спят,
     Но жалко бывает порою
     Мне этих несчастных ребят,
     
     Не знающих времени года,
     Закованных в льдистый гранит
     У мёртвой деревни Угоды,
     Где совесть усталая спит.
     
     Над ровной, холодной пустыней
     Ни холмика нет, ни креста.
     Лишь ветер здесь воет уныло,
     Да где-то свистят поезда.
     
     И только девятого мая,
     Чтоб всех поимённо назвать,
     Небесную хмарь разгоняя,
     Спускается Божия Мать
     
     На луг у деревни Угоды,
     Где странный лежит монолит.
     Под ним с сорок первого года
     Дивизия юная спит…
     
     ВРЕМЕНА
     
     С недавних пор наш люд простой
     В своей гордыне хамовитой
     Разрушит всё, что ни построй,
     И слижет имя на граните.
     
     Диктуют нравы времена
     И, занижая роль событий,
     С камней стирают имена
     Героев, временем убитых…
     
     ПИКНИК
     
     Пиликает гений на скрипке,
     Бренчит аксакал на домбре,
     Двуногие звери улыбки
     Свои расточают толпе.
     
     Так пошло, так низко и гадко,
     Бессмысленно, горько, смешно,
     Что корчится в муках украдкой
     Эпохи моей полотно.
     
     И мелкие люди повсюду —
     У власти, в науке, в труде —
     Стоят у российского блюда
     И тянут ручонки к еде.
     
     Как будто вовек не едали,
     Того, что на блюде лежит,
     Того, что когда-то отняли
     Ценою смертельных обид,
     
     Растоптанных трех поколений,
     Истёртых в невидимый прах.
     И повода нету для мщенья,
     И давит накопленный страх.
     
     И предки уходят в забвенье…
     В тумане беспомощных слёз,
     Я вижу их скорбные тени
     На купе высоких берёз.
     
     БИБЛЕЙСКИЙ ЯСЕНЬ
     
     Ему и мне ещё страдать немало,
     Но дерева Судьбы стихиям не сломить —
     Оно не раз от зноя засыхало,
     Оно не раз под ливнем воскресало,
     Оно ещё от жизни не устало —
     Ему Господь повелевает жить.
     
     На свете ловких лесорубов много,
     Но дерева Судьбы умельцам не свалить —
     Ведь дерево Судьбы, посаженое Богом,
     Один лишь Бог во власти погубить.
     Под деревом Судьбы мы нищи и убоги,
     Стоим, дрожим у своего порога,
     Не в силах быт греховный изменить.
     А дерево Судьбы всё гнётся и скрипит,
     Под ним злой Каин был… бессмертием убит…
     
     ПОЭТ
     
     Обманули меня, исковеркали…
     Но я долго обид не храню —
     Я склеил разбитое зеркало
     И узрел в нём иную страну.
     
     В странно-мутном его отражении
     Я увидел себя чужаком,
     Эмигрантом в шестом поколении
     И доверчивым дураком.
     
     Помню всё, что сказал Городецкий,
     Пригубив перед смертью вина:
     — Не нужен мне берег советский,
     Мне такая страна не нужна…
     
     Не смотри на меня с укоризной,
     И пора бы нам стать чуть мудрей,
     Нелегко расставаться с Отчизной,
     Утонувшей в крови сыновей.
     
     Оболгали меня, исковеркали
     И заставили гнить на юру.
     Это старое, честное зеркало
     Я с собою в дорогу возьму…
     
     ЗИМОВКА
     Юрию Куксову
     
     Над зимником горит фонарь анахорета,
     Над островом висит Полярная звезда.
     Вселенная молчит. И только где-то
     В ночи гремят устало поезда.
     
     Уходит лето. Осени не будет.
     Всё будет так, как надобно судьбе
     И той звезде, которая нас любит.
     Зима, наверно, будет в сентябре…
     
     Завоза нет, бездарная путина,
     В надёжный мех оделись острова.
     Припасов нет, и бочек нет с бензином.
     Бараки завтра пустим на дрова…
     
     Скажи мой друг, не морок ли всё это?
     В душе стучат на стыках поезда,
     Съедает тьма фонарь анахорета,
     Над головой дрожит Полярная звезда.
     
     ПОБЕГ
     
     Такое вовек никому не приснится,
     И в мире нет зэка с такою судьбой —
     Меня задержали у финской границы
     Со сборником Фета и с бензопилой…
     
     ''Особо опасен и склонен к побегу'' —
     Отмечено в деле и… на спине,
     А я всё мечтаю о нарвикском бреге,
     О жизни счастливой в рыбацкой стране.
     
     О, зона лесная — повал и трелёвка,
     Поверки, разводы под мат-перемат,
     И снится всё чаще на шее верёвка,
     Как выход, как бегство и как благодать…
     
     Лесные делянки, флажки оцепленья,
     Охранники только побега и ждут,
     Но там, за флажками, я вижу спасенье
     От этих колючих, безжалостных пут.
     
     И снова бегу я, опять убегаю
     На северо-запад в чужую страну.
     Как мощно и кучно солдаты стреляют —
     Спокойно, ребята, я весь не умру!
     
     Неделю на вахте мой труп провалялся,
     На труп мой мочились бухие менты…
     Лишь месяц, как пёс, надо мною склонялся,
     На раны мои, налагая бинты.
     
     Потом меня скинули в мёрзлую яму
     Под пьяный, глумливый и дьявольский смех…
     И проклял я всех. Пощадил только маму,
     И снова задумал свой дерзкий побег…
     
     
     ДУША
     
     Прощай, убогое жилище,
     Чулан страданий и потерь.
     Прощай, смиренное кладбище,
     В иную жизнь открылась дверь…
     
     Прощай, безумная обитель.
     Навьючен груз. Рожок поёт,
     Отброшен в пыль путеводитель -
     Авось судьба не подведёт!
     
     Душа растеряна немного,
     С тревогой смотрит за порог:
     Быть может, есть "туда" дорога,
     А может, нет "туда" дорог?
     
     
     
     
     ХОЛСТ ЭПОХИ
     
     Господи, зачем нам эти тайны?
     Здесь и там, за гранью бытия,
     Плоть живёт молекулой случайной
     Полсекунды… в радуге ручья.
     
     Гаснут угли в пепельном закате,
     Снулых душ пожухлые куски
     Медленно плывут по перекату
     В бездну направляемой реки.
     
     Вижу неприглядную картину,
     Вижу сквозь небрежные мазки
     Стотысячелетнюю рутину
     Насмерть убивающей тоски.
     
     Кажется, всё ясно и понятно —
     Холст эпохи яростно суров:
     Совести бледнеющие пятна,
     Сгустками чернеющая кровь;
     
     Киллер просит помощи у Бога,
     Хоспис строят добрые врачи,
     Зэк, шутя, себе ломает ногу,
     Сталин плачет в лужице мочи…
     
     Господи! Передохни немного —
     Глупых не спасай… и не учи!
     
     
     МОЯ ЭПОХА
     
     Каждый день в ожидании хамства
     И густого плевка на чело
     Я живу вне времён и пространства,
     Я живу. Мне ещё повезло.
     
     Повезло ли? Я это не знаю.
     Только знаю одно наперёд,
     Что в стране, где злодейство без краю,
     Бесконечное хамство грядет.
     
     Не хочу, наконец, не желаю
     Виртуальности ваших идей.
     Кое-как, как-нибудь выживаю
     Под ухмылки дородных зверей.
     
     Каждый день в ожидании хамства
     И густого плевка на чело
     Я живу вне времён и пространства.
     Я живу. Мне ещё повезло…
     
     Но безжалостны сердца отметки —
     Повезло мне? Скорее, что нет…
     Лишь синица на стынущей ветке
     Может дать мне правдивый ответ.
     
     
     ВИДЕНИЕ
     
     Святая Татьяна явилась ко мне
     В январскую слякоть на белом коне.
     
     Но чистыми были одежды её,
     Как солнце горело златое копьё,
     
     На небе свинцовом сиял её Крест
     И где-то чуть слышно звучал благовест.
     
     Оставив на туче лихого коня,
     Святая перстом поманила меня.
     
     Робея, душа моя рухнула ниц,
     Не смея поднять непослушных ресниц.
     
     Но вот в благодатном сиянье Креста
     Святая свои разомкнула уста:
     
     — Я в руки твои силы Неба даю!
     Супругу храни, как её храню!
     
     И пусть этот крест и златое копьё
     От бед защитят твоё с ней бытиё.
     
     Довольно скорбеть и довольно страдать —
     За всех отстрадала сполна Божья Мать!
     
     Сказала и скрылась. Уздечкой звеня,
     За тучей мелькнула фигура коня…