Думая о прожитых годах, я благодарю всех, кто помогал мне в нелёгком пути моём.
Я не совершил ничего такого, что меня терзало бы теперь. Вокруг меня были и есть благородные люди. Спасибо им!
***
Ах, любовь, багряная душа,
Солнышко над рощею заречной,
Знаю, оттого ты хороша,
Что всегда, как сонь, недолговечна.
Я печаль-кручину разобью,
В доме окна все поотворяю,
Если спросят, почему пою,
Я отвечу: — Милую теряю!..
Ливневую прозолоть волос,
Родинку под белым вздохом тканей,
Ту, что мне приметить довелось
В вихревом кружении свиданий.
Пусть она встречается с другим,
Я, пожалуй, с горя не повешусь.
Завтра вновь по далям дорогим
Над своим пророчеством потешусь.
Я пока не очень знаменит,
Верю свято в девичьи поруки,
Но не зря село моё звонит
В крутолунный колокол разлуки.
И в слепом сочувствии права,
Под горой, за омутною чашей
Старая и добрая сова
Молодость оплакивает нашу.
***
Вечер теплый, вечер снежный,
Вечер лунный и большой.
Как мне быть с такою нежной,
Непослушною душой.
То поёт она, то плачет,
То звенит во тьме густой.
По равнине тройкой скачет,
В небесах горит звездой.
То зелёною травиной
Так дрожит она вдали,
Что склоняюсь я повинной
Головою до земли.
Не во мне ль нашли сплетенья
Все пути, все рубежи,
Мировые нетерпенья,
Грозовые мятежи.
Хлопья снега на ладони
Я держу, а в стороне
На ветру шумит и стонет
Мать-берёза обо мне.
ВНОВЬ
Вновь со мной, седым и молодым,
Ты прошла по листьям золотым,
Где кружились весело над нами
Стаи, стаи золотыми снами.
И казалось — на тропинке той
Ты была багряно-золотой...
И в ладони наши не простое
Солнце падало, а золотое.
Словно в далях колокольных лета
Нас встречал с тобою ангел света.
Только жаль — ему не превозмочь
В этот мир вползающую ночь.
***
Вячеславу Богданову
Волга, Волга! Крики пароходов.
Грохот ветра. Стоны камыша.
И к тебе, как чайка, в непогоду
Льнет моя усталая душа.
Каждый день теряю и теряю,
И ничто бедовому не впрок.
Словно я кого-то повторяю
Горькой бесполезностью дорог.
Может быть, я молодость растрачу,
Золотых друзей не сберегу,
Всё равно не каюсь и не плачу
На твоем высоком берегу.
Может быть, желая удивиться,
Я один на свете столько лет
То ищу, что не могло родиться,
То хочу, чему названья нет!..
ВОТ ТАК И МНЕ
У нищего верней любовь к свободам.
А властелин — хозяин не всегда.
И потому одна под небосводом
Опять не спит полночная звезда.
Был юным я, лучи её сверкали,
Весёлым был, теперь угрюм и сед,
И всё равно летит в немые дали
Её высокий серебристый свет.
Гореть во мгле — трагичное искусство,
Лишь погаси и сердце кинет в дрожь:
Возникнет мир, в котором пусто, пусто, —
На брошенное кладбище похож.
Когда тебя крылами я касаюсь,
Веду тебя между иных планет,
Я ничего уже не опасаюсь,
Ведь смерти нет и вечной бездны нет.
Наверное, не понята другими,
Горит звезда зажженная, горит,
Вот так и мне твоё родное имя
О радости недолгой говорит.
Но древний путь вздыхает перед нами,
Струится дым селений сквозь года,
Пока горит упрямо за холмами,
Горит одна, последняя звезда!..
***
Вы, проклятием русским отпеты,
Вы, несущие горе и тьму, —
Проходимцы огромной планеты,
Утвердившие кровь и тюрьму.
Каждой клеткою, каждым суставом,
Каждым вздохом и каждой слезой
Дрался насмерть я с вашим уставом,
С вашей громкой пиратской грозой.
Я не принял оболганной были,
Правдой матери храбр и высок,
Даже с ног вы меня не свалили,
По колено не врыли в песок.
Вырывающий стрелы позора
Из души, я кричу вам: — Постой,
Холм над Волгою для приговора,
Ну а ветер для кары святой! —
Вам не скрыться, путями иными
Не сбежать, не растаять во мгле,
Вам, предавшим прапрадедов имя,
Места нет на родимой земле.
Непокорный, большой и ранимый,
Вслед за песней сошедший с креста,
Не склонился я, вами травимый,
Я, с глазами и волей Христа!
***
Высоки небесные пути,
Я гляжу — и не налюбоваться.
Кажется, по облаку пройди,
Как по скалам, и не оборваться.
Кажется, убрел бы в синеву,
Надышался волей, насладился.
Где-то там на звездную траву,
Радостный и тихий, опустился.
Но томит земная толчея
И забот и горестей напрасных:
Сколько я не встретил у ручья
Юных зорь, зовущих и прекрасных.
Много ль я ладоней целовал,
Ведь не зря я понимаю снова:
Самого себя обворовал,
Всё отдал за проклятое слово.
Всё, и даже летом — снегири,
Соловьи — зимой... куда же деться?.. —
Запевают громко изнутри,
Из-под сердца, прямо из-под сердца.
До свиданья, птицы-облака,
Силы вам и мужества в полете.
Переплыли вы через века,
И меня, увы, переплывете.
ДОРОГА ЛУГОВАЯ
Ни жары, ни липкой паутины.
Тишина и влажный ветровей.
Голубые крупные дождины
С мягким стуком падают с ветвей.
Травяное зыбкое раздолье,
Иволги чарующуя грусть.
Я пришел не с жалобой, не с болью
В лес, который знаю наизусть.
Жалобы предела не имеют
На судьбу, на службу и на власть,
Ну а боль, горя и пламенея,
У меня под сердцем запеклась.
Я пришел немного охладиться
В раннюю мерцающую тишь.
Хорошо, что в небе вьются птицы
И шуршит на озере камыш.
Подо мной дорога луговая.
Я иду, и цель моя светла.
Никого плечом не задеваю,
Никому не причиняю зла.
ЖДУ ЛИВНЯ
Ливня жду, а в нем — свою удачу,
Молний жду, грозу благодаря.
Может быть, я ничего не значу
В этих синих дремах января.
Может быть, я тот несжатый колос,
Что зовет, поземкою шурша,
Потому и замирает голос
В миг, когда заговорит душа.
Это — мать за древними горами,
Где звенит речушка Ивашла,
Сгибшими бродила хуторами,
Да живой могилки не нашла.
От кровавых драк и неугода
Дали заскорузли и теперь:
Только плачет в дебрях непогода
И в сугробах ночью воет зверь.
Край ты мой, Россия, бор сосновый,
Крутит листья ветер перемен,
И такой грядет порядок новый —
Не подняться правнукам с колен!
Вот сомкну ресницы — крест приснится,
Дедовский, упрямый и большой.
Разве соглашусь я примириться
С ненавистью, властной и чужой?
К Родине склоняясь головою,
Знаю, Бог мне указал перстом
Стать землей, молитвою, травою,
Эхом стать в моем краю пустом!..
***
Иноземцу меня не осилить
И уже невозможно пресечь,
Я недаром родился в России
И пою её горе и меч.
Вырастал я за сына и брата
Из тяжелой и злой маеты,
Вам, которые ложью распяты,
Вам, которые пулей взяты.
Смолкни, ветер, над миром разбоя,
Эхо смерти, не шастай в лесу,
Я боюсь, что однажды с собою
Тайну века во тьму унесу.
Будет каждая крыша согрета,
Вспыхнет праведный свет навсегда,
Если в грешную память поэта
Залетает вселенной звезда.
Если выстояв, выдюжив, вызнав,
Я поднялся — и солнце в груди,
Если вещая матерь-Отчизна
День и ночь у меня впереди.
Струны времени, совести стрелы,
Красной масти на поле цветы,
Это — чувства и слова пределы,
Это — ты, моя Родина, ты!
ИОАНН ГРОЗНЫЙ
Когда престольный, мрачный Иоанн
Учил бояр единству и подмоге,
Он, Курбский, со двора нырнул в туман —
Храп скакуна и цокот по дороге…
Кометы звонко падали во тьму.
Травой шуршала ведьма на поляне.
О, долго ли мерещились ему
Ордою разобщенные славяне?
Пусть это было в давние года,
Но и сегодня в нас не вспыхнет жалость:
Измена одинакова всегда,
В какой бы модный фрак не наряжалась.
Закрыли тучи перед ним зарю,
Рассветный луч в его глаза не брызнет.
Он бросил вызов — не государю,
А доброй, всепрощающей Отчизне.
…Сухой прищур и бледное лицо.
А там, в Москве, перед толпою босой,
Царь, восходя на грозное крыльцо,
Карающе выбрасывает посох.
И молвит он, державно клокоча:
— Святую Русь храните непрестанно! —
И плещутся по лезвию меча
Косые крылья красного кафтана.
Лисицей шнырет по селеньям тать
И блудит — от монголина до перса…
Доколе душу мыкать и топтать
Хвастливым и коварным иноверцам?
Да отпоет их карканье ворон.
К отмщенью, братья славные, к отмщенью.
А кто не с нами — убирайтесь вон,
И нет вам ни возврата, ни прощенья!
Красный конь
Я рад, что я не одинаков, —
Я человек, а не металл,
Пусть говорят, я часто якал,
Нет, я не якал, я взлетал.
На весях матери-России
Не сладко соколу жилось,
Я столько горя пересилил,
Аж слово в крик перелилось.
Разгорячённый гневным чувством,
Пегас поднялся на дыбы.
И впрямь иные златоусты
Отяжелели, как попы.
Я видел много, понял много,
Я был в аду и вышиб дверь.
Гуди, бетонная дорога,
Копыта, цокайте о твердь!
Хочу я с недругом столкнуться,
Размявши плечи у огня,
И никому не дотянуться
До гривы красного коня...
Купола КремлЯ
Купола Кремля золотоглавы.
Голубой, теплящий ветровей.
Никогда не посрамлю я славы
Родины восторженной моей.
Дух её в святых, победных драках
До горячей вражеской земли
На подковах, на мечах, на траках,
Красные гвардейцы пронесли.
Грянет бой, и я, от гнева пьяный,
Задыхаясь в пушечном аду,
Где-нибудь на звонкие поляны,
Раненный под сердце, упаду…
Ходят тучи, и железным градом,
Может, завтра брызнет круговерть.
Самая высокая награда —
За Россию в схватке умереть!
ЛЬВУ ТРОЦКОМУ
Мы не звали тебя, не просили,
Не лобзали при встрече в уста,
Ты явился, как жулик, в Россию
От ночного распятья Христа.
И теперь нас куда б ни бросало, —
Всюду ты, как судьбы приговор,
Посвежевший от нашего сала,
Первый в мире предатель и вор.
Это ты по кровавым законам
Там, где села от горя тихи,
Мордовал мужика за икону
У скрипучей дубовой сохи.
Это ты, в революциях скорый,
Потерявший родительский кров,
В золоченые наши соборы
Лошадей загонял и коров.
Ничего под тобой не воскреснет,
Это ты, и озлоблен и мглист,
Молодую славянскую песню
Заставляешь картавить, садист!
Ты уснешь на ковровых лежанках
И тебя по часам поднимать
Боязливо заходит служанка,
Знаменитая русская мать.
Для тебя и ракета, и книга,
И такси, и гремучий состав,
Ты страшнее монгольского ига,
Из пустыни ползущий удав!
ЛЮБОВЬ МОЯ
Я по орбите прожитой вращаюсь,
Тоску обид напрасных затая.
Вот скоро я с тобою попрощаюсь,
Любовь моя, поэзия моя.
Звезда моя над перелеском дремным,
Мучение внезапное и страсть,
Ты в океане, грозном и огромном,
Вела меня и не дала пропасть.
Я нищим был, но богател тобою,
Бессильным был, но побеждал тобой,
Глухим, но слышал рокоты прибоя,
Слепым, но видел край свой голубой.
Жена моя и вечная невеста,
Мгновенное бессмертие моё,
И потому напротив солнца место
Не чьё-то, а действительно твоё.
Тропа до Богородицы торима
Тобой и путь к распятию торим,
И не судьба моя неповторима,
А свет очей твоих неповторим.
Во времени, чужом и мракобесном,
Я ветер зла перечеркнул крестом,
Я осенен твоим крылом небесным,
Твоим спасен от гибели перстом.
|
|