Евгений Бузни
ВСЕГДА ЛИ МОДНО БЫТЬ МОДНЫМ?
|
ВОПРОС ПОЧТИ РИТОРИЧЕСКИЙ. От кого зависит мода? От Зайцева, моделирующего одежды в Москве, мадам Тюссо с её восковыми фигурами известных личностей в Лондоне, Тригере Полин в Америке? Или же от небольшого круга интеллигентов, задающих тон в жизни и называющих модным то, что им нравится? Может, именно эти несколько десятков или сотен людей высшего круга являются законодателями мод, а модельеры, художники, поэты лишь исполняют прихоти этого круга? Не случайно мода часто идёт от широко известных личностей. Ведь была же мода у женщин всего мира на причёску, как у Анджелы Дэвис, участницы антивоенного и негритянского движения Америки.
Сначала выясним, что такое мода. Почему в народе говорят: "По моде и мышь в комоде"?.. В энциклопедических словарях говорится, что мода в переводе с латинского modus — мера, образ, способ, правило, предписание — это непродолжительное господство определённого вкуса в какой-либо сфере жизни или культуры. В отличие от понятия стиля, моду характеризует более кратковременные и поверхностные изменения внешних форм бытовых предметов и художественных произведений. В более узком смысле модой называют смену форм и образцов одежды, которая происходит в течение сравнительно коротких промежутков времени. Это словоупотребление (быть одетым "по моде", a la mode) восходит к XVII в., когда французская придворная мода стала образцом для всех европейских стран. В том числе и для России. В начале XIX века Пушкин писал о Кипренском: “Любимец моды легкокрылой, Хоть не британец, не француз...”
В толковом словаре Даля записано: "Мода — ходящий обычай; временная, изменчивая прихоть в житейском быту, в обществе, в покрое одежды и в нарядах".
В моде первых десятилетий ХХ века появляется понятие моды "от кутюр", ориентированной на широкого потребителя. Одна из первых представительниц знаменитых кутюрье — Коко Шанель. Именно в этот период Владимир Маяковский пишет свои стихи "Красавицы", "Раздумье на открытии "Grand Opera", в которых так обрисовывается мода того времени:
В смокинг вштопорен,
побрит что надо.
По Гранд
по Опере
гуляю грандом.
Смотрю
в антракте —
красавка на красавице.
Размяк характер —
всё мне —
нравится.
...
Брошки — блещут...
на тебе! —
с платья
с полуголого.
Эх,
к такому платью бы
да ещё бы...
голову.
Не только у Маяковского модницы и фаты “безголовы”. Мы можем вспомнить и Эллочку-людоедку Ильфа и Петрова: бедность речи не мешала ей обожать модные вещи.
Однако мода бывает всё же разной. В высшем свете “по моде” носили смокинги и бабочки, а в деревнях “модны” были лапти да валенки. А потом уже, как ни странно, валенки оказались модными и в городе, правда, стилизованные да с ювелирными украшениями. Но, как говорится, на вкус и цвет товарища нет. Одни беспокоятся, модно ли в причёску пластмассовую заколку-бабочку вставлять, а других заботит, удобно ли ездить на машине марки "Ауди", когда партнёры ездят на “Ролс-Ройсах”.
И всё же бывают времена, когда ни то, ни другое практически не имеет смысла. О какой моде, например, можно было говорить в период революции? Я имею в виду Октябрьскую революцию 1917 года, хотя и во время французской революции 1789 года, когда брали Бастилию, положение было не лучше. В 1918 году российские газеты пестрели заголовками: "Всё на борьбу с голодом", "Чёрная сотня и социал-предатели", "Раскрытие контрреволюционного заговора", "Белоруссия просит Россию оградить от захватнических тенденций Украины", "Наступление немцев продолжается", "Долой детскую беспризорность!" и так далее... А во время Великой Отечественной войны самая "модная" одежда — солдатская пилотка да гимнастёрка. Только через много лет после окончания войны матросские тельняшки стали носить “по моде”.
Однако слово "мода" употребляется, как ясно из определения, и для обозначения непрочной, быстро преходящей популярности.
В XVII веке в России ещё не увлекались романами. Зато популярна была поэзия в высоких кругах, а у народа — былины да скоморошничанье. XVIII век украсился одами. Их модно было писать, как модны были в Италии сонеты, которые затем тоже проникли в Россию. Мода вообще явление довольно древнее. Ведь и папуасы, и индейцы носили определённые украшения, соответствовавшие своему времени, своей эпохе. Может быть, в тот период мода имела несколько другое значение, но нельзя забывать, что слово "мода" переводится и как "образ жизни".
Средние века отмечены были популярностью "рыцарских романов", сменившихся затем пасторальным и семейно-бытовым романами.
Поэты были модны или немодны в зависимости от того, насколько поэзия вообще была популярна в ту или иную эпоху. Нам интересно отношение самих поэтов к своей популярности. Пушкин, к примеру, писал в сонете "Поэту":
Поэт! не дорожи любовию народной,
Восторженных похвал
пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца
и смех толпы холодной,
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить
умеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли,
взыскательный художник?
Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости
колеблет твой треножник.
Вполне согласуются с мыслью Пушкина и строки представителя более позднего, серебряного века поэзии Бориса Пастернака:
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
в судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
Отметим, что Пастернак в этом своём знаменитом стихотворении убеждает в том, что поэт должен жить ради творчества, которое само по себе должно осчастливливать поэта... В моде как раз наоборот. Кстати, интересно об одежде и о модном модельере написал некогда очень популярный советский поэт Андрей Вознесенский:
ОДА ОДЕЖДЕ
Первый бунт против Бога — одежда.
Голый, созданный в холоде леса,
поправляя Создателя дерзко,
вдруг — оделся.
Подрывание строя — одежда,
когда жердеобразный чудак
каждодневно
жёлтой кофты вывешивал флаг.
В чём великие джинсы повинны?
В вечном споре низов и верхов —
тела нижняя половина
торжествует над ложью умов.
И, плечами пожав, Слава Зайцев,
чтобы легче дышать или плакать, —
декольте на груди вырезает,
вниз углом, как арбузную мякоть.
Ты дыши нестеснённо и смело,
очертаньями хороша,
содержанье одежды — тело,
содержание тела — душа.
Он же написал стихи о книжном буме 80-х годов, когда в Советском Союзе было модным покупать стихи модных поэтов.
Некоторые “книгочеи” эти поэтические сборники ставили на свои книжные полки, ни разу не открыв: они не любили поэзию, не читали стихи — но модно было их у себя иметь и показывать гостям.
КНИЖНЫЙ БУМ
Попробуйте купить Ахматову.
Вам букинисты объяснят,
что чёрный том её агатовый
куда дороже, чем агат.
Кто некогда её лягнули —
как к отпущению грехов —
стоят в почётном карауле
за томиком её стихов?
"Прибавьте тиражи журналам", —
мы молимся книгобогам,
прибавьте тиражи желаньям
и журавлям!
Всё реже в небесах бензинных
услышишь журавлиный зов.
Всё монолитней в магазинах
сплошной Массивий Муравлёв.
Страна поэтами богата,
но должен инженер копить
в размере чуть ли не зарплаты,
чтобы Ахматову купить.
Страною заново открыты
те, кто писали "для элит".
Есть всенародная элита.
Она за книгами стоит.
Страна желает первородства.
И, может, в этом добрый знак —
Ахматова не продаётся,
не прод
аётся Пастернак.
Тогда поэзия была на пике “популярности”. Сегодня очереди, если они и есть — за детективами. На них мода.
В 1962 году “модный” советский поэт Евгений Евтушенко так писал о своей популярности.
Мне скоро тридцать. Я герой пародий,
статей, разоблачительных стихов.
Приписаны мне прочно все пороки
и все из существующих грехов.
Мне говорят порой, что я пишу
в погоне за дешёвой популярностью.
Наверно, скоро скажут, что дышу
в погоне за дешёвой популярностью.
Выходит, я за коммунизм борюсь
в погоне за дешёвой популярностью.
Выходит, я с его врагами бьюсь
в погоне за дешёвой популярностью.
Наверно, я когда-нибудь умру.
Быть может, это будет и разумно.
Надеюсь, что хоть этим я уйму,
умаслю я умаявшихся уйму.
Не будет хитрой цели у меня.
Но кто-то с плохо сдержанною яростью,
наверно, скажет, что и умер я
в погоне за дешёвой популярностью.
В постперестроечное время Евгений Евтушенко уже не популяризирует это своё стихотворение. Теперь он не борется за коммунизм и не вспоминает о нём. Мне кажется, в этом слабость не только его, но и многих других замечательных художников слова, сломленных тяжёлыми катками “перестройки”. Однако важно то, что написанные некогда произведения уже не вырубишь никакими топорами перестроек и революций. Мода на поэта Евтушенко прошла и вряд ли возвратится, но ценность написанных им произведений никуда не исчезнет. Более тридцати лет назад я написал об этом стихи, которыми и хочу поставить точку в разговоре о моде:
Стоят зеваки, рты разиня.
От удивления повылазили очи.
В маленьком городке,
в книжном магазине
Евтушенко в очереди...
Евтушенко в очереди!
...
Пол потрескивая
каблучками дробными,
из кулинарного треста
девчоночка модная:
— А читали вы о Разине?
Разве нет?
Смелым головы отрезали,
И привет.
А у Разина, скатившись в сторону,
но жива,
хохотала над царём в глаза и в бороду
голова.
Пусть других гримаса сводит.
Евтушенко моден, моден.
Но история запомнит —
с тем и сказано —
как хохочет голова Стеньки Разина.
И другие будут так же
хохотать,
на царей глазами страшными
сверкать.
Прекратите говорить мне:
Евтушенко моден был.
Я за его книгами
в очереди, в очереди!
Модно петь одно и то же.
Модно вылезти из кожи,
но вложить заряд в слова,
но будить колокола,
разрезать тоску распилом
и толкать кого-то в спину:
— Мимо, мимо не пройди!
Не умри на полпути!
Дело здесь совсем не в моде.
Шаг вперёд
живёт
в народе.
|
|