Елена Луканкина
ПЫЛЬЦА С БУТОНА
|
***
В. Б.
Художник врастает в картину:
есть только она, мира нет.
Цвета щедро льют свои вина,
а кисть впала в творческий бред!
Сегодня всё немо и глухо,
у мысли другая волна —
услышит не каждое ухо.
— Вы слышите? — Нет. Тишина.
Мне образ, как веер павлина,
раскрылся легко, не спеша.
Я долго смотрела в картину
и ахнула: там же душа…
***
Бог дал живому множество имён,
на день шестой ОН нас с тобою создал,
потом ушёл, ушёл к далёким звёздам,
но в час молитвы возле сердца ОН.
ТЫ жизнь мою открыл, как будто дверь,
и день шестой тогда переназначил.
Мы расстаёмся, Бог мой! Это значит -
что возле сердца ТЫ живёшь теперь.
***
…А волшебство прошло:
и тени — снова тени,
и зло — всё то же зло,
а высота — паденье.
Той сказки красота
покрылась вязкой тиной,
и незаметно так
король стал лишь мужчиной.
Сижу я за столом,
мой трон — простое кресло…
…А волшебство прошло -
и счастье стало пресным.
***
Тебя ветродуи зовут, Дон Кихот,
оставь Росинанта — он слаб.
Пора отправляться в далёкий поход,
где дням и ночам нет числа.
Иди, ради нас: ради всех, кто забыл,
что надо идти за мечтой.
Я вымету всю придорожную пыль
с земли и пойду за тобой.
Печатью мольбы запекутся уста
и будет не тот поворот…
Иди, мой герой, и забудь, что устал,
иди ради всех, кто идёт!
***
О, щедрость дара, как же ты коварна,
когда тобою правит ложный Бог!
Но всем Богам твоим я благодарна
за все дары, что принести ты смог!
Я знала час, когда остынет ложе.
Целуй меня! Кинжалу дай остыть…
Троянский конь стоит в моей прихожей:
и будет пир, расплата, смерть,
и… ты.
***
У собаки глаза человека,
и, когда я скулю по-собачьи,
никакая на свете аптека
нужных капель и слов не назначит.
Только ты, мой отшельник лохматый,
будешь рядом идти вздоха тише…
В прошлой жизни ты был моим братом,
в этой — просто на хвост стал мне ближе.
Понимающе примешь безмолвье,
как обет самой честной беседы,
но во взгляде твоём слово к слову
я прочту на вопросы ответы.
Прибежал ты на боль, как на запах,
и узнал, что сегодня мне нужен.
А давай встанем вместе на лапы
ямбом четырёхстопным, и — в лужи!
Но безумье судьба нам залечит -
полоснёт, словно плётка резная.
Боль в глазах моих не человечья,
а в твоих — не собачья, я знаю…
***
Ничья Галатея на складе пылится,
и ценник "Бесплатно" стоит, как печать,
— Возьмите в подарок, — кричит продавщица.
— А можно мне тоже со статуей встать?
У Мастера — кризис, и новые лица
нужны для создания новых икон.
Махнула рукой на меня продавщица:
— Глупец и Иуда — твой Пигмалион!
ГЕРОЙ
Его больше нет,
я знаю, что нет.
Деревья согнулись в поклоне,
дух выдохся весь: распят и раздет,
в церквях мироточат иконы…
Все ждали тот день, и вот он настал,
пугая своим постоянством.
Не будет молитв, похорон и креста,
и тела в последнем убранстве.
Планета закружится, новую кровь
прольёт в миллиардном заходе.
И люди, скорбя, провожать будут вновь
Героя, который уходит.
Его больше нет,
я знаю, что нет.
Умом это непостижимо!
Не умер герой — ушёл на тот свет,
и нам завещал своё имя.
***
Спят в гробницах цари и царицы,
а дворцы раскупили дельцы.
Солнце с неба мечтает скатиться…
уничтожены все образцы.
Наш язык был распят принародно,
Вавилонским перстам нет числа.
Ах, София… Себя в подворотнях
ты уже продавать начала!
Над Кремлём разгоняются тучи.
Купола, кто вас сверг и воздвиг?
Вырос мальчик в державе могучей,
побирается нынче старик.
Те гробницы сданы в переплавку,
и дельцы и дворцы стёрты в пыль…
Мы стоим и живём за прилавком,
всё, что было и будет, — в утиль!
ПУТИ
Устанет путник, проклянёт свой крест,
сумы пустой желудок опостылет,
изношенность сапог и кожи блеск,
лучи и ливни — пулями навылет.
Вернётся в дом свой, вспомнит, что забыл,
клубки привычек размотает вскоре,
пойдёт к друзьям, потом среди могил
свои узнает, будет пуст от горя.
Так проживёт он, и на Страшный Суд
придёт с остывшей памятью однажды.
Когда-то он искал душе приют,
но победила в нём иная жажда.
Другой возьмёт суму, одежду ту,
закроет дом, а с ним подвалы правил,
и, если не предаст свою мечту,
найдёт он вдвое больше, чем оставил.
***
Деревья плачут красными листами,
рябое небо не скрывает грусть.
Добро и зло меняются местами:
сегодня ты герой, а завтра — трус.
На минном поле Бог оставил клады,
и мины те божественно цветут.
Сидят счастливцы в сгорбленных палатах,
но этот запах неразборчив тут.
А за окном рассвет, как будто болен,
деревья плачут, и краснеет соль.
И если умер ты на этом поле,
то значит клад единственный нашёл.
НАСТАНЕТ МОЙ ЧЕРЁД…
Настанет мой черёд,
и я с горящим флагом,
приняв твою войну, забуду слово "мир".
Горячая, как кровь, пойду одна в атаку,
победу накормлю — то будет щедрый пир.
И даже не проси, тоскливо и прилежно,
тебя отныне ждёт особая тюрьма.
В объятьях юных тел я буду самой нежной,
и это будет боль — страшней, чем смерть сама.
***
Марине Цветаевой
Сколько скверных стихов выедают глаза
и от них, как от фальши, не деться.
Ах, Марина моя, как могла ты сказать,
как врастала в уставшее сердце.
Старый томик стихов на столе у меня:
те молитвы прочту и воскресну,
и очищусь от гари бездарного дня,
повторив твоё имя, как песню.
Ты цветёшь и цвети, моя муза и друг,
в отражениях строк — твои лица,
Знаю я наперёд дату творческих мук -
если снова Цветаева снится.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Росток погиб, а мне бы воскресить,
с водой проникнуть в пересохший стебель.
Всё умирает, но желанье жить
возводит страх в немыслимую степень.
Земля услышит, вены своих вод
к больным корням направит.…И однажды
пчела пыльцу с бутона принесёт,
а нас с тобой роса спасёт от жажды.
***
Все звёзды подарены, земли открыты…
А рыбка златая хитрей рыбака,
колдуй не колдуй, а корыто корытом
останется всюду и наверняка.
Завянет старухой прекрасная дева
и плешь одуванчику-деду проест.
Мы все втихаря друг от друга тот невод
бросали, но море молчало окрест.
И лишь чудакам, невзрослеющим детям,
та рыбка однажды покажет пути -
нехоженых троп на истоптанном свете
и звёзд, что в глазах так не сложно найти.
СОЛНЦУ…
На горячих слезах поднимается солнце, как тесто,
своим оком реснитчатым смотрит лукаво в окно.
Я фатой обмотаюсь и в зеркале стану невестой,
хоть чернеет уже не надетое в срок полотно.
Не смотри на меня, провозвестница счастья и света…
Я у ночи давно в тайных слугах и взгляд мой суров!
В спящих звёздах я кладами прячу пустые портреты,
в этих рамках когда-то появятся лица врагов.
Я закрыла в себе неоткрытые принцами двери -
просто некому ждать, моя девочка сердцем стара.
Я тебе, — на слезах восходящее, — больше не верю,
как не верю всему, что несёт, но не дарит добра.
|
|