Елена Луканкина __ ПЫЛЬЦА С БУТОНА
Московский литератор
 Номер 20 октябрь 2006 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Елена Луканкина
ПЫЛЬЦА С БУТОНА

     
     ***
     В. Б.
     Художник врастает в картину:
     есть только она, мира нет.
     Цвета щедро льют свои вина,
     а кисть впала в творческий бред!
     Сегодня всё немо и глухо,
     у мысли другая волна —
     услышит не каждое ухо.
     — Вы слышите? — Нет. Тишина.
     Мне образ, как веер павлина,
     раскрылся легко, не спеша.
     Я долго смотрела в картину
     и ахнула: там же душа…
     
     ***
     Бог дал живому множество имён,
     на день шестой ОН нас с тобою создал,
     потом ушёл, ушёл к далёким звёздам,
     но в час молитвы возле сердца ОН.
     ТЫ жизнь мою открыл, как будто дверь,
     и день шестой тогда переназначил.
     Мы расстаёмся, Бог мой! Это значит -
     что возле сердца ТЫ живёшь теперь.
     
     ***
     …А волшебство прошло:
     и тени — снова тени,
     и зло — всё то же зло,
     а высота — паденье.
     Той сказки красота
     покрылась вязкой тиной,
     и незаметно так
     король стал лишь мужчиной.
     Сижу я за столом,
     мой трон — простое кресло…
     …А волшебство прошло -
     и счастье стало пресным.
     
     ***
     Тебя ветродуи зовут, Дон Кихот,
     оставь Росинанта — он слаб.
     Пора отправляться в далёкий поход,
     где дням и ночам нет числа.
     Иди, ради нас: ради всех, кто забыл,
     что надо идти за мечтой.
     Я вымету всю придорожную пыль
     с земли и пойду за тобой.
     Печатью мольбы запекутся уста
     и будет не тот поворот…
     Иди, мой герой, и забудь, что устал,
     иди ради всех, кто идёт!
     
     ***
     О, щедрость дара, как же ты коварна,
     когда тобою правит ложный Бог!
     Но всем Богам твоим я благодарна
     за все дары, что принести ты смог!
     Я знала час, когда остынет ложе.
     Целуй меня! Кинжалу дай остыть…
     Троянский конь стоит в моей прихожей:
     и будет пир, расплата, смерть,
     и… ты.
     
     ***
     У собаки глаза человека,
     и, когда я скулю по-собачьи,
     никакая на свете аптека
     нужных капель и слов не назначит.
     Только ты, мой отшельник лохматый,
     будешь рядом идти вздоха тише…
     В прошлой жизни ты был моим братом,
     в этой — просто на хвост стал мне ближе.
     Понимающе примешь безмолвье,
     как обет самой честной беседы,
     но во взгляде твоём слово к слову
     я прочту на вопросы ответы.
     Прибежал ты на боль, как на запах,
     и узнал, что сегодня мне нужен.
     А давай встанем вместе на лапы
     ямбом четырёхстопным, и — в лужи!
     Но безумье судьба нам залечит -
     полоснёт, словно плётка резная.
     Боль в глазах моих не человечья,
     а в твоих — не собачья, я знаю…
     
     ***
     Ничья Галатея на складе пылится,
     и ценник "Бесплатно" стоит, как печать,
     — Возьмите в подарок, — кричит продавщица.
     — А можно мне тоже со статуей встать?
     У Мастера — кризис, и новые лица
     нужны для создания новых икон.
     Махнула рукой на меня продавщица:
     — Глупец и Иуда — твой Пигмалион!
     
     ГЕРОЙ
     Его больше нет,
     я знаю, что нет.
     Деревья согнулись в поклоне,
     дух выдохся весь: распят и раздет,
     в церквях мироточат иконы…
     Все ждали тот день, и вот он настал,
     пугая своим постоянством.
     Не будет молитв, похорон и креста,
     и тела в последнем убранстве.
     Планета закружится, новую кровь
     прольёт в миллиардном заходе.
     И люди, скорбя, провожать будут вновь
     Героя, который уходит.
     Его больше нет,
     я знаю, что нет.
     Умом это непостижимо!
     Не умер герой — ушёл на тот свет,
     и нам завещал своё имя.
     
     ***
     Спят в гробницах цари и царицы,
     а дворцы раскупили дельцы.
     Солнце с неба мечтает скатиться…
     уничтожены все образцы.
     Наш язык был распят принародно,
     Вавилонским перстам нет числа.
     Ах, София… Себя в подворотнях
     ты уже продавать начала!
     Над Кремлём разгоняются тучи.
     Купола, кто вас сверг и воздвиг?
     Вырос мальчик в державе могучей,
     побирается нынче старик.
     Те гробницы сданы в переплавку,
     и дельцы и дворцы стёрты в пыль…
     Мы стоим и живём за прилавком,
     всё, что было и будет, — в утиль!
     
     ПУТИ
     Устанет путник, проклянёт свой крест,
     сумы пустой желудок опостылет,
     изношенность сапог и кожи блеск,
     лучи и ливни — пулями навылет.
     Вернётся в дом свой, вспомнит, что забыл,
     клубки привычек размотает вскоре,
     пойдёт к друзьям, потом среди могил
     свои узнает, будет пуст от горя.
     Так проживёт он, и на Страшный Суд
     придёт с остывшей памятью однажды.
     Когда-то он искал душе приют,
     но победила в нём иная жажда.
     Другой возьмёт суму, одежду ту,
     закроет дом, а с ним подвалы правил,
     и, если не предаст свою мечту,
     найдёт он вдвое больше, чем оставил.
     
     ***
     Деревья плачут красными листами,
     рябое небо не скрывает грусть.
     Добро и зло меняются местами:
     сегодня ты герой, а завтра — трус.
     На минном поле Бог оставил клады,
     и мины те божественно цветут.
     Сидят счастливцы в сгорбленных палатах,
     но этот запах неразборчив тут.
     А за окном рассвет, как будто болен,
     деревья плачут, и краснеет соль.
     И если умер ты на этом поле,
     то значит клад единственный нашёл.
     
     НАСТАНЕТ МОЙ ЧЕРЁД…
     Настанет мой черёд,
     и я с горящим флагом,
     приняв твою войну, забуду слово "мир".
     Горячая, как кровь, пойду одна в атаку,
     победу накормлю — то будет щедрый пир.
     И даже не проси, тоскливо и прилежно,
     тебя отныне ждёт особая тюрьма.
     В объятьях юных тел я буду самой нежной,
     и это будет боль — страшней, чем смерть сама.
     
     ***
     Марине Цветаевой
     Сколько скверных стихов выедают глаза
     и от них, как от фальши, не деться.
     Ах, Марина моя, как могла ты сказать,
     как врастала в уставшее сердце.
     
     Старый томик стихов на столе у меня:
     те молитвы прочту и воскресну,
     и очищусь от гари бездарного дня,
     повторив твоё имя, как песню.
     Ты цветёшь и цвети, моя муза и друг,
     в отражениях строк — твои лица,
     Знаю я наперёд дату творческих мук -
     если снова Цветаева снится.
     
     ВОЗВРАЩЕНИЕ
     Росток погиб, а мне бы воскресить,
     с водой проникнуть в пересохший стебель.
     Всё умирает, но желанье жить
     возводит страх в немыслимую степень.
     Земля услышит, вены своих вод
     к больным корням направит.…И однажды
     пчела пыльцу с бутона принесёт,
     а нас с тобой роса спасёт от жажды.
     
     ***
     Все звёзды подарены, земли открыты…
     А рыбка златая хитрей рыбака,
     колдуй не колдуй, а корыто корытом
     останется всюду и наверняка.
     Завянет старухой прекрасная дева
     и плешь одуванчику-деду проест.
     Мы все втихаря друг от друга тот невод
     бросали, но море молчало окрест.
     И лишь чудакам, невзрослеющим детям,
     та рыбка однажды покажет пути -
     нехоженых троп на истоптанном свете
     и звёзд, что в глазах так не сложно найти.
     
     СОЛНЦУ…
     На горячих слезах поднимается солнце, как тесто,
     своим оком реснитчатым смотрит лукаво в окно.
     Я фатой обмотаюсь и в зеркале стану невестой,
     хоть чернеет уже не надетое в срок полотно.
     Не смотри на меня, провозвестница счастья и света…
     Я у ночи давно в тайных слугах и взгляд мой суров!
     В спящих звёздах я кладами прячу пустые портреты,
     в этих рамках когда-то появятся лица врагов.
     Я закрыла в себе неоткрытые принцами двери -
     просто некому ждать, моя девочка сердцем стара.
     Я тебе, — на слезах восходящее, — больше не верю,
     как не верю всему, что несёт, но не дарит добра.