Юлия Демьянова __ РАДОСТЬ ЖИЗНИ
Московский литератор
 Номер 03, февраль, 2007 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Юлия Демьянова
РАДОСТЬ ЖИЗНИ

     
     БОРИС ПЕТРОВИЧ ПЕТЕНКОВ, немолодой уже человек, лет пятидесяти, с высшим гуманитарным образованием, рослый, приятной наружности, работал в одной из столичных фирм, коих в Москве несть числа. Смелым подвигам рыцарей деловой удачи, чья жизнь в водовороте бизнеса полна риска и неожиданных крутых виражей, Борис Петрович предпочитал скромный, без особой ответственности, труд библиотечного крота в отделе информации. А вечером, по звонку, закончив трудовой день, после плотного ужина с бутылочкой "Баварского", уютно расположиться на диване, под рокот телевизора погрузиться в дрёму, прикрыв лицо недочитанной газетой. Борис Петрович любил праздники. В бытность семейной жизни готовился к ним тщательно и со вкусом. Бегал и закупал по продуманному заранее плану продукты, терпеливо выстаивал очереди, с толком и со значением выбирал домочадцам подарки, с удовольствием колдовал над плитой и с усердием радушного хозяина принимал гостей.
     Каверза судьбы выбросила Бориса Петровича из тёплого семейного гнезда на берег холостяцкой жизни, подарив к богатому жизненному опыту солидность фигуры и наметившуюся в просвете волос трогательно — нежную плешь. Удачным дополнением к его внешности пришелся бы цветастый кухонный фартук, непременный атрибут хлопотливой домашней хозяйки. С некоторых пор Борис Петрович боялся и избегал серьезных отношений с женщинами.
     — К чему эти вздохи-охи, волнения, привязанность, утомительные заботы и, в придачу, душевная боль, — размышлял он. А уж жениться … — нет уж, увольте. Но по удобному случаю ловил мелкую рыбёшку в мутном озерце разовых удовольствий.
     Многолетняя дружба с сигаретой помогла свести знакомство с нежелательным попутчиком в жизни — хроническим бронхитом, который напоминал о себе жестоким обострением раза четыре в год. В этот период Борис Петрович мучился и проклинал свою порочную страсть к сигарете, надеясь когда-нибудь положить конец этой связи. А канун Нового года, как нельзя больше подходил для воплощения в жизнь великих планов и радужных надежд. Борис Петрович решил заняться собой. Профильные очертания в зеркале не радовали: под подбородком появилась ненужная округлость, живот явно нарушал пропорции силуэта, а мышцы …спящие мышцы едва угадывались под тонкой кожей.
     — Да-а… — протянул Борис Петрович. — Не годится, батенька, такой расклад… Где грация?! Где хореография?!
     Театрально меняя позы перед зеркалом, Борис Петрович рассматривал себя в разных ракурсах с придирчивостью строгого жюри конкурса "Московская красавица".
     — На лыжню! И срочным порядком, — заключил он.
     Купив в магазине "Спортмастер" лыжи с палками, ботинки и крепления, Борис Петрович сделал себе новогодний подарок со значением, решив в ближайшие выходные открыть лыжный сезон. А впереди… впереди его ждали десять дней рождественских каникул, которые с щедростью Деда Мороза принёс на крыле год Петуха .
     Тем временем в офисе готовились к празднованию Нового года. Вся офисная мошкара собиралась отделами в своих кельях. В этот день шефа не ждали, он был в командировке. Отдел информации представляли две молоденьких девицы лет двадцати, две умудренные опытом матроны, молодой человек неопределенного возраста и наш герой. На столе, как на выставке кулинарного мастерства, были шедевры гастрономии, плоды фантазий и умелых женских рук. В центре торжественно возвышались зелёные бутылки шампанского и блистали своей непорочной чистотой бутылки " Беленькой".
     По правую руку Бориса Петровича сидела зеленоглазая, со взбитой копной каштановых волос Наденька, по левую — Оленька, блондинка с игривым насмешливым взглядом. Борис Петрович старался в ухаживаниях: то подливал шампанское, то рекомендовал отведанное им самим блюдо.
     — Позвольте положить вам паштет печёночный, — обращался он к девушкам, — в своё время любил его делать сам, булки кусочек, размоченный в молоке добавлял , для пышности… А сейчас не делаю, не для кого, да и незачем …
     За каждой последующей рюмкой разговор становился всё оживлённей. Девушки щебетали, время от времени заливаясь заразительным смехом. Соседство юности вдохновляло Бориса Петровича и открывало шлюзы потокам красноречия. Он блистал остроумием, лицедействовал, изображал пародии, сыпал шутками, при этом не забывая фасонно пускать дым кольцами и угощать разрумянившихся девушек сигаретами.
     А между тем беседа плавно свернула в сторону вожделенных рождественских каникул.
     — Хотелось бы уехать из города, встретить Новый год в санатории с семьей, — заговорила дама, сидящая за столом напротив Бориса Петровича со следами накопившейся усталости на лице.
     — Дорого, — отозвалась её соседка, дама с пышно — перезрелыми формами и крупным пористым носом. — Я узнавала: на празднике в подмосковные пансионаты путёвки стоят дороже, чем поездка на зарубежный курорт. Помню, в Болгарии два года назад можно было отдохнуть по приемлемой цене, там и на горных лыжах катались, и культурная программа, и услуги хозяйственные — всё в стоимость путёвки входило. Что ни говори, а зарубежье… Свои традиции, кухня, вина… есть что вспомнить.
     — Деньжат бы заработать, с ними можно весь мир объездить и покорить… — вступил в разговор молодой человек.
     — Так покоряйте… — откликнулся Борис Петрович. — Вам, молодым, и карты в руки. Вы с техникой в ладу, языки знаете. Дерзайте… Вот у моей сестры муж в Корее работает компьютерщиком. И, знаете, неплохо зарабатывает… тыщёнки четыре в месяц зелененьких… совсем неплохо… Да и не в деньгах счастье. И без денег отдохнуть можно, и без курортов. Курорты рядом, далеко ездить не надо, только не ленись. Правда, зима в этом году будто простудилась, слякотная, сырая, как с насморком… крепости нет. Да ещё дороги в городе солью посыпают, ходишь, как по хляби болотной. А за городом в лесу снег, всё белым-бело. Даже в ветреный день в лесу тихо. Встанешь на лыжню и перебором ш-ших — ш-ших… с ветерком… мимо сосен, кустарников… — красота! А если с пригорочка вниз, с ускорением… Эх!.. Дух захватывает… Птицей летишь, как на крыльях. Ни мороза тебе, ни сырой непогоды — всё нипочём… Сказка! Восторг!!!
     — Приглашаю всех желающих в Ромашково лыжным маршрутом до Раздоров, а обратно — электричкой. Всё в наших руках. Как говорили древние, "мэнс сана ин корпорэ сано". В здоровом теле — здоровый дух, — молодцевато подмигнув своим застольным соседкам, заключил Борис Петрович.
     Единым порывом сослуживцы поддержали призыв и выпили за грядущий отпуск. По старой русской традиции раз пять помянули добрым словом уходящий год и, сбившись со счета, воздали хвалу заступающему на порог году …
     Утро было недобрым… Борис Петрович проснулся от ломоты в затылке, во рту было сухо, будто бумагу жевал, хотелось пить. От усердия за праздничным столом ныла поджелудочная и во всём теле ощущалась какая-то многотонная тяжесть.
     "Вот они, празднички", — с досадой подумал Борис Петрович, с трудом поднялся с постели и, пошатываясь, прошваркал к зеркалу: на голову будто чёрт дунул, под глазами отёки с синевой …
     — Хорош… неземной красотой хорош, — заключил он, захлопнув за собой дверь ванной.
     Лишь на второй день Борис Петрович решился воплотить свои заветные планы в жизнь. Выпив утренний кофе, двинулся в путь. Он шёл, торжественно выпятив грудь, крепко сжимая руками лыжи, нёс их перед собой со священным трепетом знаменосца, которому доверили знамя полка.
     (Спешу заметить одну маленькую деталь, внося точность в повествование: Борис Петрович не вставал на лыжи лет тридцать, и воспоминания о лыжных радостях были воспоминаниями далёкой юности).
     Но вот и Ромашково… Новенькие пластиковые лыжи скользили по ровной лыжне вдоль железнодорожного полотна. Борис Петрович замирал от восторга, он летел, тело его как будто парило над землёй…
     — Вот она, настоящая радость жизни! — расплываясь в благостной улыбке, пел он себе. И что ж я, дурак, так долго к этому шёл?!.
     Набрав скорость, он не ожидал подвоха. Лыжня сворачивала на небольшой склон, а новенькие необъезженные лыжи быстро несли вперёд. На повороте, потеряв равновесие, Борис Петрович неловко взмахнул палками, как будто собирался взлететь, и грузно рухнул в снег… Кряхтя и чертыхаясь, с трудом выпутал ноги, заплетённые с лыжами в замысловатый крендель. С ворчанием, опираясь на палки, поднялся. Стряхивая с одежды налипший снег, он вдруг почувствовал в пересохшем горле першение…
     Нарушив гармонию лесной тишины, Борис Петрович разразился громким сухим кашлем. Едва успевая захватить воздух, он чувствовал внутри какой-то барьер, который сбивал дыхание и мешал глубоко вдохнуть. В глазах замелькали металлической рябью точки… Кашель не прекращался… Пугливо озираясь по сторонам, Борис Петрович вытирал носовым платком текущие по щекам слёзы и посыревший нос. Лицо его было красным от натужного кашля, одежда прилипла к мокрой спине и неприятно холодила тело.
     — Слава Богу, — шёпотом бормотал он, — никого вокруг нет. Так тебе и надо, болвану, — продолжая давиться кашлем, шипел он на себя. — Видели бы тебя сейчас Наденька с Оленькой… стыд-то какой… срамотища… Хорошо, что не поехали со мной за компанию. Вот уж повеселились бы от души. А ты кури побольше. От глупой головы бедные легкие страдают, в тряпочки превратил, бестолочь, — продолжал злобствовать Борис Петрович.
     Из-за рваной занавески облака высунулось удивлённое солнце, озорным смешком рассыпалось по макушкам сосен, весело прокатилось лучами по сонным кустам и скрылось так же быстро, как появилось.
     — Кар-р-р, — тяжело раскачиваясь на ветке сосны, гаркнула над ухом ворона.
     — Тьфу на тебя … — огрызнулся на ворону Борис Петрович.
     Медленно, с осторожностью переставляя ноги, как будто боясь расплескать себя, он двинулся по лыжне. С каждым вдохом внутри что-то тихонько попискивало… Остановившись, Борис Петрович прислушался …
     — Поезд, должно быть, вдалеке свистит, — успокоил он себя. Чтоб я ещё хоть одну сигарету в рот взял… Да разорви меня на месте… Ни за что… Довольно с меня такой радости. Хорошо ещё, что никто не видел. Позор… да и здоровью вред, — рассуждал он. Неторопливым шагом, умерив стартовую прыть до черепашьей скорости, Борис Петрович через час добрался до станции.
     …Четыре дня лыжных прогулок по лесу свежий воздух сделал своё доброе дело. Борис Петрович похорошел, подтянулся, морщинки вокруг глаз разгладились, на лице появился румянец. С интересом разглядывая себя в зеркале, довольно ворковал: "Удивлю… удивлю народ… Пусть видят, что такое спорт и разумный отдых. Да и к сигарете не тянет, лёгкие-то, как стёклышки, очистились… Дышится легко… Чудеса творит природа!.." — подмигнув себе, радостно заключил он.
     На пятый день после лыжной прогулки Борис Петрович, как обычно, возвращался домой электричкой. Уютно расположившись у окошка и ощущая приятную усталость во всём теле, он предался раздумьям.
     — Сколько же слабаков вокруг…, — говорил он себе. Остановив взгляд на курившем в тамбуре дородном мужике. — Рабы привычки! Гастрономию, видно, уважает. Губа — не дура. Животище-то отрастил, срам… Выпить, похоже, предложи — не откажется, глазки-то маслятся, блестят, — поглядывая на мужика, отметил он про себя. — Эх, людишки… слабы перед соблазнами, — отвернувшись к окну, философствовал Борис Петрович. Не многим дано цель перед собой поставить, собрать волю в кулак и... себя — в узду… — заключил он самодовольно.
     За окном мелькали застывшие под белым покровом деревья, сменяясь спящими островами заснеженных полей.
     — Жаль, половина каникул прошла…, — с грустью продолжал размышлять он, — скоро опять на работу, к трудам праведным… материалы, отчеты … всё те же лица… А девчушки премиленькие, да-а-а… особенно Оленька, огурчик. Кстати, тринадцатого — старый Новый год, наверняка праздновать будем. Надо галстук обновить, этот уже примелькался всем, рубашечку новую… пару-тройку свежих анекдотцев накопать, да и сигареток хороших прикупить для поддержания беседы — это уж дело святое. Там и шеф из командировки вернётся, — углубляясь в тему предстоящих событий, продолжал рассуждать он. — Что ж ему, шельмецу, придумать? Коньячку хорошего раздобыть надо… он любит… Как у сестрицы, помнится, на дне рождения был, отменный коньячок. Да… ведь завтра, чуть не забыл… седьмое… Рождество… Она приглашала на гуся с яблоками. Надо, надо сестрицу проведать, дело родственное, давно не виделись. Как не поехать — поеду, непременно поеду. Да и наготовит всякой разности: студенёк, заливные, салатики-рулетики, кулебяку с рыбой смастерит, уж точно. Не стол— торжество души! Опять же и коньячок, наверняка, припасла, выставит — бальзам сердца…
     Борис Петрович причмокнул, мечтательно прикрыл глаза, и мысли… мысли его плавно поплыли на облаке грёз к милым сердцу радостям жизни…
     А поезд мчался, мерно постукивая колёсами "Так-то — так, так-то-так…", — оставляя позади пейзажи зимнего леса…