Валентин Сорокин
МУЖЕСТВО ДРУЖЕЛЮБИЯ
|
Дикий ветер
Стекла гнет,
Ставни с петель
Буйно рвет.
Александр Блок
Слава Богу, Что в мире нашем живут и действуют добрые мудрые люди, помогающие тебе словом и опытом, когда ты обижен, оскорблен завистником или запрограммированным на склоки негодяем. Честный человек, работящий человек — часто натыкается на хитрость и обман, жестокость и тайную копошливую войну червей с лучистым солнышком.
Слава Богу, что рядом с тобою оказывается мудрость и доброта. Да, рядом — в Москве ли, в Тамбове ли, мудрость остепенит тебя, а доброта успокоит тебя, и ты вновь — ты: сильный, повеселевший, творящий и успешливый, благодарно помнящий того, кто вернул тебе радость.
Если я размышляю о пережитом, я кланяюсь Василию Дмитриевичу Федорову и Михаилу Давыдовичу Львову, Людмиле Константиновне Татьяничевой и Борису Андреевичу Можаеву, Юрию Львовичу Прокушеву и Георгию Мокеичу Маркову. Спасибо им, мудрым и благородным!
Мое поколение — тоже не бедное на мудрых и благородных людей. Один из таких — тезка Бориса Андреевича Можаева, он, да, он — Борис Андреевич Леонов. Внешне — улыбчивый, порывистый, остроумный, открытолицый, а там, внутри, под сердцем, — страдающий, зоркий, и горько размышляющий о нынешнем перестроечном цунами, переворачивающем нищие осиротевшие хутора и деревни и выкатывающем на берега замутненных речек и озер — коттеджи, виллы, дворцы и диктаторские сооружения олигархов.
В глазах его нет суеты, а в жестах его нет ораторства. Есть в нем то, чем Бог награждает каждого, рожденного — трудиться, уважать тех, кто так же трудится, не застить дружелюбный свет собою, не забывать обоюдное соседство и обоюдную ответственность перед жизнью.
1967 год. Заседание "Русского Клуба", посвященное обережению памятников культуры, ведет Дмитрий Жуков. В зале — Борис Леонов, Владимир Чивилихин, Сергей Семанов, Станислав Котенко, Александр Байгушев, Сергей Викулов, и я, видя их, известных, серьезно настроенных слушать, читаю им свои стихи. Пригласили меня Алексей Югов и Байгушев.
Одобренный и окрыленный их вниманием, щедростью их, кипящий весь, — сижу на Павелецком вокзале, за ресторанным столиком, и внимательно слушаю Бориса Леонова: "Валентин, слишком широко распахиваешься, будь построже. Москва тебе — не твоя деревня Ивашла и не твой мартен челябинский. Один тебя похвалит, другой даже заплачет над твоей строкою, а третий тебя продаст вместе с твоими стихами!"...
— Кланы, Борис?.. В мартене их не было и в Домодедово, где живу, нет.
— Не кланы, а капканы... Охотников ловить доверчивых в Москве много! — Чуть позже в "Воениздате" с предисловием Бориса Андреевича Леонова вышла в свет моя книга "Озерная сторона", стихи и поэмы.
Время не затормозить. Годы не бегут, а летят. И наш скорый поезд стучит по чугунным рельсам, едем в Белгород на Литературный праздник. Борис угрюмо рассуждает: "Мужики, тоска и боль душат меня. Смеяться грешно, а плакать стыдно. Горбачев разрушает государство, а политбюровцы молчат. Налимы скользкие. И ЦК КПСС воды в рот набрал. Эх, ребята, ребята, сомкнул бы ресницы и прыгнул бы в бездну!.. Разве такое мы ждали? Разве за нищету и разор целые поколения воевали, гибли, оставляя нам вдоль великих дорог братские могилы?"
Борису возражает крепкий и решительный Александр Проханов:
— Боря, СССР не погибнет. СССР — империя народов. Белорусы растят нам подвиг, отвагу. Армяне — нежность и высоту гор. Прибалтика — стена перед западными хищниками. Украина — Слава запорожская. Республики Советской Азии — новая энергия державы. Молодость их освоит Курилы и Дальний Восток. Юные граждане бессмертной Империи, сыны и дочери нашей державы, — вот кто является великолепным грядущим, сеятелями и строителями в будущем веке!
— Романтичный ты, Саша! — вздыхает Леонов.
— Не романтичный, а убежденный в правоте СССР! — отвечает Проханов. Я слушаю. А теперь — вспоминаю. Да, разве легко было предвидеть стаю предателей, остервенело расклевавших Союз народов?
Александр Проханов и сегодня с каждой страницы патриотической газеты "Завтра" зовет нас и кремлевцев соединить силы во имя пятой новой империи, а Борис Леонов и сегодня с болью наблюдает за мерзавцами, разворовывающими народные заводы и фабрики, распродающими нашу национальную обязанность — беречь и защищать Отечество.
Поезд гремит, катится. А Борис наизусть читает Некрасова:
Плечами, грудью и спиной
Тянул он барку бичевой,
Полдневный зной его палил,
И пот с него ручьями лил,
И падал он, и вновь вставал,
Хрипя, "Дубинушку" стонал;
До места барку дотянул
И богатырским сном уснул.
И спрашивает:
— Валь, что же мы, русские, за народ? Ведь ясно всем, что ни Горбачев, ни Ельцин, ни Политбюро ЦК КПСС уже не стремятся к сохранению СССР, наемники доллара, а народ их терпит, армия их терпит и делает вид — нормально в стране, бурлаки мы?
Борис Леонов никогда не робеет сказать человеку правду. Никогда никого зря не осудит и не обидит. Явно и независимо поддержит тебя, если тебя несправедливо оскорбили, унизили. После доносного суда КПК над Прокушевым и надо мною в издательстве "Современник" Борис Леонов побывал у меня дома. Сидим за столом. Борис развеселил меня анекдотом про соловья и свинью. Значит, свинья спрашивает у соловья:
— Почему я свинья, а ты соловей?
— Я пою, а ты хрюкаешь.
— Давай вместе петь!
— А вдруг и я захрюкаю? — испугался соловей.
Борис Леонов — то грустный, то веселый. Александр Коваленков и он пьют чай у Михаила Васильевича Исаковского, знаменитого и любимого поэта-песенника. По радио звучит песня на слова Исаковского:
Как увижу, как услышу,
Все во мне заговорит,
Вся душа моя пылает,
Вся душа моя горит.
— Нравится? — спрашивает Михаил Васильевич.
— Очень! — улыбается Леонов, — но...
— Чего же? — уточняет Михаил Васильевич.
— А начнет петь заика и получится "каку" вижу, "каку" слышу, а?
Старый поэт чуток нахмурился:
— Ну, хулиган!
Статьями о литературе, благородными воспоминаниями о писателях, поэтическими новеллами и очерками, Борис Леонов авторитетен среди нас и читателей. А я благодарю его за пророчество. Вот уже третий год три свиньи в газете "Ур-р-а!", во вкладыше "Дом скотника" наседают на соловья — запеть жаждут с ними сообща, но соловей оказывает животным суровое сопротивление. И что? Без хавроний человечеству одиноко.
Свиньи, три небритых опохмельных нахала, под соловьиной ивой пятаками аж корни пытаются взрыть, иву свалить и счастье соловьиное раскурочить. Но ива — ива. А балбесы — балбесы. И прав Борис Леонов в том, что певцу не надо распахиваться в дружелюбии перед хамами. Соловья ничем не опозорить: ни клеветою, ни доносами, ни подлостью. А хрюшка — хрюшка, зачем ее угнетать? Она и так — грязная!..
Еще не явлен лик чудесный,
Но я провижу лик — зарю,
И в очи молнии небесной
С чудесным трепетом смотрю!
Красивый поэт — Александр Блок. Истинные творцы — все красивы и крылаты. Не зря Борис Леонов пользуется в Литературном институте уважением и вдохновенным пониманием — студенты и слушатели Высших Литературных Курсов ждут и радуются встречам с ним.
Как-то я заглянул в аудиторию, а Леонов рассказывает молодым, будущим писателям об Александре Прокофьева и Николае Тихонове, Алексее Суркове и Владимире Маяковском. Легко, без запинки, читает, восхищается их стихами. И вдруг — заговорил о погибших поэтах на фронтах войны. Заговорил о погибших поэтах под пулями отечественных палачей. Лицо погрустнело. Голос поник. И ребята как замерли...
Да, мы должны вскрыть горькую правду для поколений, вступающих в жизнь и в литературу. Ни один поэт, оклеветанный подлецами, не забыт нами сегодня. И не будет забыт завтра. Сеющий доносы и позор на честную и отважную голову певца спрячется за страхом и тайнами. И Борис Леонов прав, утверждая: "Зависть бездаря не скует орлиные крылья поэта, а ложь и доносы бездаря разметет ветер летящего!"..
Поэт, даже расстрелянный, через десятилетия поднимается и говорит:
Не скрывая смертельную рану,
Как всегда неразгадан и прост, —
Для спасенья из мертвых восстану,
Как в славянской легенде Христос.
Это — Иван Приблудный. Глазастый, плечистый, добрый. Оклеветанный негодяями, расстрелянный палачами. Мы с Борисом Леоновым, чуть не плача, иногда декламируем друг другу трагические строки колымчанина, Бориса Ручьева, и как же можно простить негодяям доносы?
Я не сомну последний цвет на грядке,
Усталых птиц не трону на лугу —
И в белых письмах, ласковых и кратких,
Не в первый раз, родимая, солгу.
Я напишу, что жду в делах успеха,
Живу пока в достатке и в чести,
Что собираюсь к осени приехать,
Из города невестку привезти.
Как же он привезет? Перед ним — колымские ледяные снега. А над ним — колымские свинцовые звезды. И шушукающиеся стукачи — еще живы...
Мы вспоминаем Василия Федорова, Григория Коновалова, Бориса Дедюхина, Владилена Машковцева, мы возвращаемся памятью с Борисом Леоновым к Сергею Наровчатову и Михаилу Львову, Александру Твардовскому и Григорию Боровикову, мы стараемся вспомнить — кто полузабыт государством и временем, журналами и нами. Как забыть Ивана Акулова?
И воскрешаем Василия Казина:
Спозаранок
Мой рубанок,
Лебедь, лебедь мой ручной,
Торопливо
И шумливо
Мною пущен в путь речной.
Звени, речь русская, река наша сверкучая! Плыви, плыви, лебедь наш сизокрылый!
Лауреат премий Ленинского Комсомола,
Государственной РСФСР им. А. М. Горького, Всероссийской "Кузбасс" и премии им. С.А.Есенина.
|
|