Константин Ерофеев __ НАУКА И РЕЛИГИЯ
Московский литератор
 Номер 16, август, 2007 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Константин Ерофеев
НАУКА И РЕЛИГИЯ

     
     Учитывая возникшую в печати полемику по вопросу, который затронут ниже, мы публикуем этот материал.
     Редколлегия "МЛ"

     
     НА ФОНЕ ЛЕТНЕГО И ПОЧТИ уже перманентного политического застоя и все не начинающейся предвыборной компании (к которой из-за тотальной предсказуемости результатов потеряли интерес как "элита", так и народ) открытое письмо академиков к Президенту, посвященное угрозе клерикализации системы образования и государственной жизни, стало заметным событием. Пропагандистская шумиха приближенных к правящему классу политтехнологов и деятелей "лево-правой" маргинальной оппозиции, а также сама форма обращения маститых ученых (челобитная царю с известным привкусом "расейской" кляузы) все же не позволили девальвировать острейшие проблемы, высказанные подписантами.
     Прежде всего отметим, что все подписавшие обращение академики РАН представляют собой "первый ряд" отечественной науки (или того, что от нее остается): нобелевские лауреаты Ж.Алферов и В.Гинзбург, а также Е. Александров, Г. Абелев, Л. Барков, А.Воробьев, С.Инге-Вечтомов, Э.Кругляков, М. Cадовский, А.Черепащук. Благородная и подвижническая деятельность ученого и патриота Жореса Алферова в деле привлечения интереса властей к фундаментальным исследованиям и популяризации науки, а также конструктивная политическая деятельность в рядах комфракции в Думе всем хорошо известна. Не забудем и заслуживающее уважение поведение В.Гинзбурга в день получения Нобелевской премии. Отправившись на прием в российское посольство, академик в своей речи посвятил свое достижение русской науке и российскому государству (напомним, что другой ученый, с русской фамилией, отказался даже придти на торжества у российского посла). Очевидно, что учеными двигают не сиюминутные цели, а глубоко выстраданная позиция.
     Сильной стороной письма является взвешенная и осторожная критика, причем не религии вообще, а агрессивных клерикальных течений в обществе. "Верить или не верить в Бога — дело совести и убеждений отдельного человека. Мы уважаем чувства верующих и не ставим своей целью борьбу с религией". Союзниками такой позиции является как двухтысячелетний опыт сосуществования науки и религии, так и Конституция России, провозглашающая светский характер государства и государственного образования.
     Ни само существование религии в обществе, ни невиданное укрепление церквей в последние два десятилетия, ни их активная (а подчас назойливая) просветительская и миссионерская деятельность не вызывают критику ученых (как бы не пытались представить дело именно так клерикалы). Академики считают необходимым противодействовать лишь внедрению (с применением "административного ресурса") РПЦ в государственную систему среднего образования путем введения обязательного курса "Основы православной культуры" ("ОПК") и введение курса "теология" в перечень научных специальностей Высшей аттестационной комиссии. Введение ОПК как факультативного предмета давно не вызывает ничьих опасений. Действующее законодательство о свободе совести и о религиозных объединениях позволяет родителям и администрации школ после окончания общеобразовательных предметов пригласить православного богослова или преподавателя с авторским курсом лекций. При этом вполне может быть представлен альтернативный взгляд на естествознание и историю, культуру и обществоведение. Российское законодательство об образовании дает широкую возможность получить аттестат зрелости в церковной школе, экстерном, разрешено домашнее образование. Все возможности проповедовать веру открыты. В чем же дело? Как всегда, в "презренном металле". Церковным чиновникам явно хочется получить широкое бюджетное финансирование, а родителям — чтобы в очередной раз за них кто-то все решил. Будет обязательный предмет в школе, и не нужно будет отвечать на трудные вопросы детей о вере и справедливости.
     РПЦ явно привлекает небывалая возможность для миссии в детской и молодежной среде, желание неплохое и вполне закономерное. Но готова ли церковь к такой миссии сегодня? Не найдут ли проповеди отклик в детской аудитории сродни "классике жанра" — "табачных" экспериментов гимназиста Павки Корчагина. Пока же введение ОПК в провинции не позволяет говорить об однозначном успехе. То в учебнике мелькнут ксенофобские строчки, то вместо занятий малолетних без ведома родителей отправят пропалывать монастырские грядки, то не найдутся дипломы о педагогическом образовании у преподавателей.
     Вполне понятна озабоченность академиков и протаскиванием "тихой сапой" специальности "теология" в ВАКовский список, правда, в последнее время процесс все больше принимает характер "мощного давления". Ученые задаются вопросом: "А на каком основании, спрашивается, теологию — совокупность религиозных догм — следует причислять к научным дисциплинам? Любая научная дисциплина оперирует фактами, логикой, доказательствами, но отнюдь не верой". Церковь не собирается перенимать научный подход к объяснению богословских постулатов, не берет на вооружение арсенал научных теорий, правил и аксиом. Спрашивается, почему наука должна капитулировать перед религиозной картиной мира? А зачем церкви "лезть в чужой монастырь"? Ведь сейчас у РПЦ и у других религиозных конфессий существует система богословских школ, семинарий и академий, выдаются дипломы, присваиваются ученые степени кандидатов, магистров и докторов, семинаристам предоставляется отсрочка от службы в армии и льготный проезд. Почему бы не пойти по установленному законом пути и не получить государственную аккредитацию по религиоведению, истории, философии, культурологии? Это для клерикалов не представляется возможным. Ведь в этом случае в семинариях нужно вводить фундаментальное изучение светских дисциплин, а в силу специфики профессии львиную долю предметов составляет богословский курс. Государство же не имеет право вмешиваться и тем более оценивать вероучительные предметы, разные для каждой конфессии. Не забудем и о строгих требованиях чиновников Минобразования к квалификации преподавателей, пожарной и санитарной безопасности, материально-технической оснащенности. Разумеется, легче использовать административный ресурс. Именно в этом слабость и непоследовательность позиции клерикалов: критикуя "светскую", "советскую", "безбожную" науку, сами же стремятся попасть в число "научных людей".
     В то же время весьма слабым местом письма является антиправославная риторика. РПЦ как структура глубоко имманентная образу жизни и культуре широкого слоя русских людей, чья патриотическая позиция не раз проявлялась в истории страны, менее всего заинтересована в раздувании спора между верой и наукой. Кроме того, РПЦ является не единственной конфессией в России, на ее долю из 25 тысяч зарегистрированных религиозных организаций приходится лишь половина. И как раз немало из неправославных "исторических" конфессий занимают самую непримиримую позицию к современному образу жизни и культуре, научному знанию и искусству. Не забудем, что не Россия родина инквизиции, преследований передовых ученых (вспомним Коперника, Галилея), "обезьяньих процессов" (исков в суды с требованием запрета преподавать в школе дарвиновскую теорию естественного отбора в угоду "креационизму" — теории о божественном создании мира). В США и других западных державах борьба креационистов и клерикалов выливается подчас в крикливые и шумные дискуссии (хорошо оплачиваемые заинтересованными сторонами) ультралиберальной околонаучной тусовки и ищущих саморекламы адептов всевозможных сект и секточек (ведущих сейчас в России активную миссионерскую деятельность). Многолетние сутяжнические процессы освещаются недобросовестными пиарщиками и щелкоперами на радость жующим тележвачку обывателям. В подобного рода "дискуссиях" дискредитируется и религия и наука. РПЦ и ученый мир, ввязываясь в полемику, не учитывают возможные последствия. Небезызвестный "обезьянний процесс" в Санкт-Петербурге (когда школьница Маша Шрайбер отказалась учить дарвиновскую биологию, а ее папа профессиональный пиарщик Кирилл Шрайбер подал в суд на Минобразования) породил лавину публикаций в желтой прессе (как светской, так и церковной), где в самом неприглядном свете представала неумело и поспешно вмешавшаяся в дело РПЦ — "оплот мракобесия" — и "несовременная и нелиберальная" система образования. За рамками нашей статьи оставим вопрос — кто заинтересован в ослаблении русской науки и русской церкви?
     Своего рода "поддержку" академикам оказали и "правозащитники и общественные деятели" во главе с С.Ковалевым. Обрушиваясь с резкой критикой (но не с научных, а с вульгарно антисоветских позиций) на ползущий клерикализм либералы считают, что "люди, которые полагают, что, требуя вернуть православной церкви ее былой, досоветский статус, они помогают возрождению нации, на деле возвращают нас к тому общественному и духовному кризису, который уже сыграл роковую роль в жизни России 90 лет назад. Утопическая идея "вернуть Россию в, условно говоря, в "1913 год" опасна и тем, что за Тринадцатым годом тут же последовали Четырнадцатый и Семнадцатый".
     То, что обсуждению столь серьезной теме будет навязан неуместный полемический задор, к сожалению, связано и с личностью и одного из подписантов. В.Гинзбург, выступая в эфире ряда "рейтинговых" телепередач, почти в духе Е.Ярославского обрушивается с резкой критикой на веру и церковь. Такого рода критика, едва ли учитывающая обычаи и традиции населения нашей страны, может быть поддержана лишь частью научного мира и вызывает воодушевление среди мракобесов. Однако и у подписантов и у тысяч солидарных с ними ученых (включая и последовательных атеистов) есть причина даже не для беспокойства, а для паники. Научная сфера России стремительно стареет. Если в конце 80-х годов средний возраст российского ученого составлял 37 лет, то сегодня — 59 лет. Ежегодно более 2 тысяч россиян, имеющих ученую степень, уезжают на постоянное место жительства за границу. Вместе с тем, объемы финансирования науки за последние 15 лет сократились в 18-20 раз. В течение 90-х годов более чем в два раза сократилась численность ученых, научная среда теряла работников в среднем по 40-50 тысяч в год. В результате средний возраст российского ученого составляет сегодня 49 лет, кандидата наук 52 года, доктора наук 61 год. Средний возраст сотрудника РАН составляет 72 года! Это значит, что люди, определяющие приоритетные направления современной российской науки и создающие научные школы вступили в пенсионный возраст. Реальностью стала утрата преемственности между поколениями российских ученых, значительно упала эффективность их труда, близится распад кадрового потенциала науки. Все сказанное ведет к утрате интеллектуальной и технологической независимости страны, падению ее обороноспособности и статуса мировой державы. При этом в полной мере развиваются лишь "научные направления" по варварской эксплуатации природных недр и "экономика переходного периода" (купи — продай — на Запад отдай).
     Письмо подписано лишь "технарями". На первый взгляд, в силу особенностей своего мироощущения этим ученым сложно представить "неньютоновскую" картину мира. Но, выходя за примивно-позитивистское восприятие действительности, ученым легче понять и гуманитарные устремления теологов. К такому целостному междисциплинарному восприятию мира подходили Павлов, Вернадский, Эйнштейн, Кончаловский.
     Всем нам, патриотам России, как представителям научного сообщества, так и церковного мира, не следует в угоду узкопрофессиональным интересам раскачивать общий корабль, а в угоду тактическим (а тем более сиюминутным) целям забывать о стратегии — возрождении страны.