Александр Алиев
ПОЛУЗАБЫТЫЙ ШЕДЕВР
|
МОСКВА СЧАСТЛИВО ПРИНАДЛЕЖИТ к тем немногим городам в мире, история и архитектурный облик которых досконально изучены. Однако в окраинных, "спальных" районах нашей столицы (бывших селах) встречаются порою редкостные жемчужины зодчества, не входящие в классический экскурсионный или искусствоведческий "набор", и потому неизвестные широким массам.
Сегодня мы предлагаем читателям отправиться на левобережье реки Яузы, в нынешний Восточный административный округ, в район, а прежде — дачную местность, Богородское. Первые официальные сведения о данной территории относятся к середине XVI века. В Переписной книге 1550-1551 годов стоявшее тут селение (вотчина воеводы князя Ивана Лыкова-Оболенского) названо Алымово — сегодня о нем напоминают улица, переулок и проезд Алымовы. Впрочем, недавние раскопки археологов на яузских берегах выявили культурный слой с характерной для XIV столетия красной керамикой. Это дает веские основания предполагать, что поселение здесь возникло за полтора-два века до первого упоминания в документах. Есть легенда, будто бы земли к северо-востоку от Москвы были тогда отданы выходцам из Золотой Орды, искавшим у московских Великих князей защиты от мести хана. Вполне возможно, первым владельцем местности, о которой мы говорим, был перебежчик по имени Алым.
Какое-то время Алымово находилось у царя Ивана IV Грозного в опричнине, позднее он подписал грамоту о пожаловании этих земель кремлевскому Чудову монастырю. В 1680 году на церковном кладбище была построена деревянная часовня во имя Успения Пресвятой Богородицы (не сохранилась), и с той поры за селом прочно закрепилось наименование Богородицкого, или Богородского. При Петре I здесь зародилось бумажное производство — первое в России. Царь неоднократно посещал село, располагавшееся рядом с любимым им Преображенским, и контролировал работу бумажной мельницы-фабрики. Уже к 1724 году она действовала исключительно эффективно, производство постоянно увеличивалось, при этом богородская бумага продавалась значительно дешевле, чем продукция других подобных российских предприятий.
Последний хозяин Богородского — граф Николай Зубов, старший брат известного екатерининского фаворита светлейшего князя Платона Зубова и муж дочери фельдмаршала графа Александра Суворова-Рымникского Наталии, прозванной Суворочкой. При императоре Александре I село окончательно становится государственным владением. Местные крестьяне переводятся с барщины на оброк, и им довольно быстро удается выкупить земли. А затем, поделив их между собой, тут же распродать. В истории Богородского наступает новый этап: красивые виды, живописные берега реки и близость леса превратили его в излюбленную дачную местность. Летом 1886 года сюда от Сокольнической заставы по Богородскому шоссе пролегла линия конно-железной дороги, одна из первых в Москве. Впоследствии конку сменил электрический трамвай. В 1879 году Городская дума и Московская уездная земская управа договорились о включении местности в черту Белокаменной; окончательно сие закрепляется после сооружения Окружной железной дороги. Отныне на картах Москвы и в официальных документах, так или иначе касающихся ее, появляется новое административно-полицейское образование: Богородский участок. И так было до марта 1917-го. При советской же власти территория эта входила попеременно в Бауманский, Сокольнический, Куйбышевский районы.
Еще в 1887 году в окрестностях села по обоим берегам Яузы строится фабрика Московского товарищества резиновой мануфактуры, через четверть века она переходит в собственность общества "Производство и торговля резиновыми изделиями", входящего в крупную франко-русскую фирму "Богатырь". Фабрика выпускала пожарные рукава, прокладки, сапоги и боты, игрушки. Кроме того, здесь была организована опять-таки первая в стране лаборатория, где занимались научной разработкой проблемы промышленного производства синтетического каучука. После национализации в 1918-м, предприятие было переименовано в Государственный завод резиновой промышленности № 2 "Красный богатырь" и переориентировано исключительно на выпуск галош. Малыми партиями выпускались и другие виды резиновой обуви. (Теперь Богородское уже рабочий поселок, из которого вырос потом крупный промышленный район.) С реализацией продукции у завода проблем не существовало. "Богатырским" изделиям отдавали должное огородники и садоводы, охотники и рыболовы, не говоря уже о том, что в недалеком прошлом галошами (калошами) пользовался едва ли не каждый советский человек. Все изменилось в 90-е годы. Став акционерным предприятием, "Красный богатырь" начал потихоньку хиреть и разваливаться, а ныне производство полностью замерло. А в бывших цехах и подсобных помещениях расположились два десятка арендаторов. Ходят слухи, что вскоре завод будет вообще снесен. Таким образом, Богородское из промзоны вновь превращается в тихий уютный зеленый район. Может, оно и к лучшему.
…На пересечении двух улиц — Краснобогатырской (бывшей Большой Богородской) и Миллионной, совсем недалеко от старых заводских корпусов и современных трамвайных путей, стоит небольшая трехглавая церковь Спаса Преображения. Прохожим она сразу бросается в глаза своей несколько необычной архитектурой и филигранным декором. Но исключительность ее в том, что это — единственный сохранившийся в городе деревянный рубленый храм старинной постройки.
Начало его лежит в 1876 году, а появился он на месте более древней приходской церкви, которую по ветхости еще задолго до того разобрали. Первое время Спасо-Преображенский храм имел достаточно скромный облик: бревенчатая "изба" на кирпичном фундаменте. Позже к основному зданию была пристроена западная галерея, еще через год добавлены два придела: южный — во имя иконы Тихвинской Божьей Матери и северный — во имя Святого Пророка Илии и святителя Алексия, митрополита Московского. Над трапезной была возведена новая шатровая колокольня с открытым звоном на семь колоколов, напоминающая своими очертаниями (естественно, в миниатюре) шатер над ныне не существующим памятником императору Александру II в Кремле. Тогда же выполнили и декоративную резьбу по фасадам.
Во второй половине XIX века Богородское, как уже говорилось, было модным дачным поселком. Летом и ранней осенью здесь часто отдыхали и работали художник Иван Шишкин, композиторы Антон Рубинштейн, Александр Бородин, Милий Балакирев, Петр Чайковский. Несколько раз приезжал поэт Владимир Маяковский. Естественно, и церковь эта не раз видела их в своих стенах.
А через несколько десятилетий грянула эпоха исступленной борьбы с религией. Над церковью Спаса Преображения нависла угроза закрытия, а то и сноса. Но вот что интересное приключилось. Рабочие завода "Красный Богатырь" встали за нее буквально стеной. Они объявили: если церковь тронут, никто из них на работу больше не выйдет. Ночами вокруг храма организовывались охранительные пикеты. Власти, конечно, все эти меры не остановили бы. И тем не менее церковь устояла, и службы в ней продолжались. Весной 1922-го здесь состоялось последнее служение Патриарха (святителя) Тихона перед его арестом.
Впрочем, беда не обошла здание стороной. Она явилась в 1954 году в образе "красного петуха". Полностью выгорел весь интерьер, уцелели лишь две иконы, в том числе, главная храмовая святыня — образ Тихвинской Божьей Матери.
Общими усилиями ущерб был довольно быстро ликвидирован. Новый иконостас позаимствовали из закрытой к тому времени церкви в поселке Переделкино, а необходимую утварь — из хранилища Троице-Сергиевой лавры. Отметим, что возрождению Спасо-Преображенской церкви активно содействовал Святейший патриарх Алексий I.
Пять лет назад состоялась последняя реставрация Богородского храма, и тот, наконец, засиял первозданной красотой. И пусть некоторые исследователи считают, что декор его слишком измельчен и дробен, а прорисовка деталей слишком суха, и вообще, это так характерно для эклектичного искусства конца позапрошлого столетия...
Нежно-розовая окраска стен в сочетании с позолотой чешуйчатых луковичных главок, изящные точеные колонки и капители, резные наличники окон и крыльцо галереи, ажурный пояс под карнизом придают церкви Спаса Преображения необычайно уютный, можно сказать, домашне-деревенский вид. Большое впечатление производит иконостас, сочетающий стиль модерн с элементами древних новгородских построек. Нельзя не упомянуть, что при храме действуют воскресная школа и детская хоровая группа, оказывается посильная помощь престарелым прихожанам. В общем, это настоящий заповедный островок посреди разросшегося мегаполиса.
... Не так давно мы отметили 2000-летие Рождества Христова. И как-то приятно сознавать, что эту великую дату встретил и скромный храм Спаса Преображения в Богородском. Ведь здесь хранится несколько чудотворных и чтимых икон (Богоматери Тихвинской, Смоленской, Иерусалимской, Яхромской, "Всех скорбящих Радости", святителя Николая Чудотворца с житием и др.), а, кроме того, у церквушки был свой юбилей — ей "стукнуло" 125 лет. И еще один немаловажный момент.
В середине XVIII века в Первопрестольной насчитывалось более 30 тысяч деревянных "обывательских дворов" и "обывательских покоев". Считается, что переход к каменному строительству случился по соображениям безопасности — статистика московских пожаров действительно впечатляет. Но отказ от деревянного строительства связан скорее с социальным, а вернее, с самодержавным фактором. Петру Великому сооружения из кирпича нравились неизмеримо больше: царь даже издал указ об обязательном перекрашивании деревянных домов "под кирпич". Впрочем, Государево Око более следило за Петербургом, а на полузаброшенную Москву смотрело сквозь пальцы. В результате еще и в XIX столетии город возводился, главным образом, из традиционного для него материала: привычнее, быстрее, дешевле… Лишь с 1860-х годов удельная доля кирпича в московском зодчестве перевалила-таки за половину. С того времени дерево превратилось, как бы сказали сейчас, в эксклюзивный строительный материал. В необычайную моду входят дома и павильоны-"теремки", созданные по проектам архитекторов Виктора Гартмана и Ивана Ропета (Петрова). Сооружениями в "истинно русском стиле" застраиваются целые московские предместья.
На сегодняшний день старинных построек из дерева в столице осталось примерно 150. Церковь Спаса Преображения в Богородском в их числе. Она ценна и как памятник подобной архитектуры, сохранившийся в своем первоначальном виде, и, особенно, как образец практически исчезнувшего в Москве деревянного культового зодчества.
|
|