Леонид Сергеев __ НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК
Московский литератор
 Номер 01, январь, 2008 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Леонид Сергеев
НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК

     
     ТЕПЕРЬ, КОГДА Я СТАЛ СТАРЫМ и смотрю на прожитые годы с огромной высоты, так хотелось бы забыть многие свои слова и поступки. Не тут-то было — они наседают со все возрастающей силой и я только догадываюсь, какая жестокая расплата ждет меня на небесах. Вспоминая прошлое, даже и не знаю, чего я сотворил больше — хорошего или плохого. Правда, недавно припомнился один случай, когда поступил вполне достойно. Это не было героическим подвигом — всего лишь незначительное действие — серьезный писатель и не взялся бы за такой сюжет, — но я не писатель, а просто литератор, и расскажу об этом случае, не заботясь о чистоте жанра — пусть это будет нечто среднее между рассказом и очерком.
     В молодости, после женитьбы, я некоторое время жил у родителей жены — мы ютились в одной комнате, перегороженной шкафом, да еще в коммуналке.
     Теща во мне души не чаяла; единственно в чем меня обвиняла — это в том, что я не умею "хозяйствовать" (она работала продавщицей в "хозтоварах") и время от времени рассказывала про "обеспеченных" поклонников, от которых ее дочь "дуреха" отказалась ради меня "художника голодранца", что было правдой — весь мой капитал состоял из мольберта и байдарки. А в остальном, повторяю, теща не чаяла во мне души.
     С тестем мне повезло особенно — он был великим молчальником, и у нас сразу установились тонкие деликатные отношения, построенные на придыханиях тестя:
     — Хм!.. Да уж!.. Чего там!..
     Меня вполне устраивал этот птичий язык.
     Тесть крепко верил в Бога, и домашних и соседей считал грешниками, не достойными его внимания; если он с ними и говорил, то поучал или клеймил, и все наставления заканчивал безнадежным вздохом:
     — Да, чего уж там!
     И дальше адресовал сам себе:
     — Слово не воробей — выпустишь, не поймаешь.
     Или:
     — Слова — серебро, молчанье — золото.
     Раза два в неделю мы с тестем выпивали. Исключительно портвейн. Но во время постов, которые тесть частично соблюдал, переходили на ликер. В трезвости тесть на умного не тянул, точнее — выглядел угрюмым дураком, но после первого стакана становился разговорчивым и даже умным. Как-то изрек свою теорию:
     — ...Бог все сделал прекрасно на земле, и хотел, чтоб человек стал ему подобным. Но человек не стал. От человека все зло на земле... И искусство от дьявола. Лучше Бога все равно не сделаешь.
     После второго стакана у тестя начинались отклонения в две стороны: он или засыпал на стуле, или шел в киоск за "Вечеркой"; по пути проветривался, обретал второе дыхание и, вернувшись, предлагал мне "освежиться" еще раз.
     Соседнюю комнату занимали тихие супруги. Он — какой-то завбазой, — постоянно хвастался неимоверными "левыми" заработками. Помнится, я устал подсчитывать его доходы и никак не мог взять в толк, почему он не купит отдельную квартиру. Его жену — "самую глупую женщину на свете" (выражение тестя) — отличала лень: целыми днями она лежала на тахте и смотрела телевизор. Ради справедливости следует отметить — раз в месяц она пекла яблочный пирог и вкладывала в него всю душу. Известное дело — ленивые люди если уж что делают, то добросовестно.
     С завбазой я покуривал на кухне и, бывало, в момент нашего наивысшего кайфа, на кухне появлялась его жена. Демонстрируя счастливую семейную идиллию, она обнимала мужа, целовала, а он отмахивался:
     — Полно тебе, экая ты смелая!
     Она все ластилась, тянула его в комнату:
     — Дорогой, пойдем посмотрим телевизор.
     — Спасибо! Насмотрелся до тошноты, — бурчал завбазой и, слабо сопротивляясь, все-таки шел, при этом успевал мне подмигнуть, как бы говоря: "Ничего не попишешь! Ради мира в семье, пойдешь не только к телевизору!".
     В комнате, примыкавшей к кухне, обитало семейство "скандалистов" (выражение тестя): шофер Виктор, вся фантазия которого упиралась в бутылку водки, его жена бухгалтер Татьяна, грузная женщина с низким задом, и их сын Вовка, светлоголовый ушастый второклассник.
     В отличие от наших с тестем невинных выпивок, Виктор хлестал водку стаканами — полными гранеными стаканами (по его понятиям, наливать не полный — неприлично), и выпивал каждый день после работы во дворе за бойлерной, и каждый раз с новыми собутыльниками (и где их откапывал?).
     В подпитии Виктор был безумен; его безумие проявлялось по-разному: в будние дни на его лице появлялись какие-то ненормальные гримасы — похоже, они означали отвращение ко всему, что его окружало. В конце недели он непременно бил жену. Отлупить в пятницу жену — он считал святым делом.
     Татьяна стойко переносила побои — вероятно, считала их некой священной войной, необходимым ритуалом каждой нормальной семьи. Но иногда она все же выходила из себя и отправлялась в крестовый поход на мужа: называла его "неотесанным увальнем", "алкоголиком", а получив за это очередную оплеуху, кричала:
     — Убирайся из дома, скотина! — и убегала в ванную.
     Минут через десять, немного остыв, она снова заглядывала в комнату и, увидев спящего мужа, восклицала:
     — Ты еще здесь, скотина?! Фьють отсюда!
     Эта игра слов, необычная комбинация "скотины" и "фьють" приводила меня в восторг, но не нравилось, что дикие семейные сцены видит малолетний Вовка. Случалось, зареванный мальчишка прибегал к нам и теща с моей женой Валентиной всячески успокаивали его, совали конфеты, а я рисовал ему зверей.
     
     НАДО СКАЗАТЬ, ВИКТОР ВРЕМЕНАМИ производил впечатление толкового, башковитого парня; временами у него даже проскальзывало чувство юмора, естественно, грубоватого — на свой шоферской манер. Как-то тесть, пропустив стакан портвейна, сказал Виктору:
     — Что ж ты пьешь водку? Ты ж мусульманин! (У шофера мать была татарка).
     — Во-первых, у меня отец русский — Кочетов, — объявил Виктор, состроив свою ненормальную гримасу. — Во-вторых, в коране написано про вино, про водку ничего не сказано. И вообще, религия — сказка для взрослых.
     Как-то Вовка при отце на кухне ляпнул:
     — А наш папка вчера опять был пьяный!
     — Я притворялся, — пропыхтел Виктор.
     — Нет! — качнул головой Вовка, твердо отстаивая правду. — Ты был пьяный.
     — Что ты городишь, чертенок?! — возмутилась Татьяна, явно не желая "выносить сор из избы", как будто пьянство ее мужа было для нас новостью.
     — Тебе уже девять лет и пора научиться отвечать за свои слова, — проговорил Виктор, завышая требования к сыну. — Иди делай уроки, — он легко шлепнул Вовку по затылку.
     Скандалы и драки в том семействе продолжались до тех пор, пока Виктор не завел на стороне "тихую собутыльницу" (определение тестя) и стал все реже появляться в семье. Вскоре он вообще перебрался к "собутыльнице", правда, часть получки приносил Татьяне, а по праздникам дарил Вовке шоколадки.
     Однажды накануне Нового года Виктор объявился, передал жене деньги, спросил у сына "как дела в школе" и направился к выходу, но Вовка схватил его за руку.
     — Пап, а Генке вызвали из фирмы "Заря" Деда Мороза со Снегуркой. А мне ты даже билет на елку не купил.
     — Да на кой черт тебе эта елка?! Ты уж взрослый парень, тебе уже не Деда Мороза надо вызывать, а одну Снегурку, — Виктор ухмыльнулся, довольный своим шоферским юмором. — Из другой фирмы.
     — А зачем? — Вовка вскинул на отца чистые, невинные глаза.
     — Спроси у дяди Леши, — Виктор кивнул на меня и, посмеиваясь, удалился.
     Долго я выкручивался перед Вовкой, пытаясь объяснить, что его отец имел в виду: говорил, что Дед Мороз старенький, часто болеет и прочее; что бывает, Снегурке приходится ездить одной. Вроде убедил мальчишку.
     Под Новый год Татьяна затеяла уборку в комнате, Вовка без дела слонялся по квартире. Мы с тестем приняли по стакану портвейна и мне в голову пришла замечательная идея.
     — Давай-ка устроим Вовке праздник, — сказал я жене. — Сходи купи краски или пластилин, а я наряжусь Дедом Морозом.
     — Чтой-то в тебе взбрыкнуло детство? — хмыкнула теща.
     — Ты большой мальчишка, и, наверно, никогда не повзрослеешь, — вздохнул тесть. — Романтики неплохие люди, но они отгораживаются от действительности (я же говорю, после первого стакана тесть умнел).
     Но жена Валентина поддержала мою замечательную идею — она ждала ребенка и при случае репетировала роль матери, — а здесь такая затея! С моей подачи она сходила в магазин, купила краски, добавила к ним печенье, конфеты, все уложила в пакет и обвязала красивой лентой. Затем намазала мой нос и щеки помадой, приклеила из ваты бороду и усы, накинула на меня простыню и сзади заколола ее булавками; на голову я напялил красную кофту жены — сделал что-то вроде шапки; посмотрел на себя в зеркало и увидел вылитого Деда Мороза.
     
     ПОД КАКИМ-ТО ПРЕДЛОГОМ ВАЛЕНТИНА вызвала Вовку на кухню (он все слонялся по коридору взад-вперед) и я незаметно прошмыгнул на лестничную площадку. Выдержал паузу и позвонил. И услышал голос жены:
     — Вова, открой, пожалуйста!
     Открыв дверь, Вовка онемел: разинул рот, его глаза расширились до невероятных размеров.
     — Здесь живет мальчик Вова Кочетов? — густым басом произнес я.
     Потрясенный Вовка еле шевельнул губами:
     — Это я.
     — Ты хорошо учишься?
     Вовка только и смог кивнуть, и все смотрит на меня снизу вверх ошеломленно-восторженно.
     — Молодец! Вот тебе подарок! (на большее у меня не хватило фантазии, к тому же, я боялся перестараться и выдать себя голосом).
     Протянув Вовке подарочный пакет, я стал ждать, когда он закроет дверь, поскольку сам повернуться не мог — простыня еле держалась на булавках.
     Но Вовка не шевелился, словно обмороженный; он был в шоке — все смотрел на меня, распахнув глаза и разинув рот, даже побледнел от прилива чувств.
     — Может у тебя есть какие желания? — выдавил я, надеясь, что Вовка попросит какую-нибудь заводную машинку, которую я ему позднее "пришлю", но он вдруг сглотнул и тихо сказал:
     — Дед Мороз, сделай так, чтобы папка снова жил с нами.
     Мне только и оставалось пробормотать "постараюсь", после чего я толкнул дверь и когда она захлопнулась, послышался душераздирающий вопль:
     — Мама! Ко мне Дед Мороз приходил!
     Как мы договорились заранее, Валентина пошла за Вовкой в их комнату — как бы рассмотреть подарок, а я бесшумно открыл дверь и проскользнул в нашу комнату; быстро снял маскарадные атрибуты, стер с лица "грим", лег на тахту и уткнулся в книгу.
     — Ну вот, теперь можешь подрабатывать на елках, — усмехнулась теща. — Все лучше, чем малевать картинки.
     Тесть лишь вздохнул:
     — Да уж!
     Через пару минут к нам влетел торжествующий, покрасневший Вовка.
     — Дядь Леш! Ко мне только что Дед Мороз приходил! Вот подарок!
     — Очень хорошо, — стараясь быть невозмутимым, сонно протянул я. — А что ж ты не пригласил его к нам?
     Я давал понять, что все это время безмятежно лежал на тахте и вполне мог бы побеседовать с Дедом Морозом. Чтобы придать еще большую реальность случившемуся и откреститься от бородатого гостя, спросил:
     — А он какой?.. Высокий или маленький, тонкий или толстый?
     Теща с тестем одновременно хмыкнули, но надо им отдать должное — не выдали меня.
     — Высокий! — горячо выпалил Вовка, высоко поднимая руки и привставая на цыпочках. — Выше вас!..
     Это мне понравилось больше всего — какое же сильное потрясение испытал мальчишка, если я даже стал выше ростом!
     На секунду Вовка замешкался и вдруг понесся к входной двери.
     — Может, он еще не ушел?!
     Вовка оглядел лестницу, снова вбежал к нам и пробормотал:
     — Куда же он так быстро делся?
     — Наверняка пошел к другим ребятам. Ты же у него не один. Ему, знаешь сколько, ребят надо обойти! — я уткнулся в книгу.
     — Побегу к Славке! Может и к нему приходил! — Вовка вновь ринулся на лестничную площадку.
     Славка жил этажом выше, и через две-три минуты Вовка вернулся — растерянный, встревоженный.
     — А к Славке не приходил. Почему только ко мне?
     — Возможно, еще зайдет, — спокойно откликнулся я. — И потом, может, Славка учится плохо?
     
     В ЭТОТ МОМЕНТ ЩЕЛКНУЛ ЗАМОК входной двери и в коридор вошел вдрызг пьяный Виктор. Вовка бросился к отцу:
     — Пап! Ко мне Дед Мороз приходил!
     — Да ладно... врать-то, — отмахнулся Виктор.
     — Правда, правда! Спроси у кого хочешь! Щас подарок покажу!
     Вовка сбегал за подарком.
     — Вот!
     Виктор скорчил "ненормальную" гримасу и стал шарить по карманам.
     Вовка обратился к моей жене:
     — Теть Валь, скажите папке! Он не верит!
     — Да, приходил, — с серьезным видом подтвердила моя жена. — Я даже его немного видела.
     Вовка хотел призвать на помощь мать, но передумал.
     — Хватит меня дурачить! — буркнул Виктор. — Небось Лешка нарядился, — он сунул сыну шоколадку и зигзагом направился к двери. — Ты, Вовка, дуралей! Взрослый парень, а веришь в сказки!
     Вовка остался в коридоре, сжимая подарок. Его взгляд метался от отца к Валентине, от входной двери к нашей комнате; в нем шла страшная борьба между верой и сомнением. Он заглянул в нашу комнату — его лицо вновь стало белым, как маска.
     — Дядь Леш, а ты никуда не уходил?
     — Никуда, Вовка! — сказал я, глядя ему прямо в глаза, твердо зная, что никто никогда не заставит меня признаться в обмане, даже если на меня наведут пистолет.