Владимир Семёнов __ В КРАЮ, ГДЕ ЛИПЫ ШЕЛЕСТЯТ...
Московский литератор
 Номер 02, январь, 2008 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Владимир Семёнов
В КРАЮ, ГДЕ ЛИПЫ ШЕЛЕСТЯТ...

     
     ВЕЧНОСТЬ
     
     Всяк в свой черёд, но все мы канем в вечность.
     Во мрак. Иль к вечному её огню?
     Ценю я ум, талант, но человечность
     Всего превыше в людях я ценю.
     
     Но если человек бесчеловечен,
     Он чёрту брат, но хорошо — не кум.
     Хоть здраво тело, дух его увечен,
     Как вызов Богу сей талант и ум.
     
     БЛУДНЫЙ СЫН
     
     В Божий храм зазывала дорога,
     Намекая на райский чертог.
     Захотел я уверовать в Бога,
     Но уверовать так и не мог.
     
     Нет, не пал на колени детина,
     Усмиряя молитвою плоть.
     Но уверовал в блудного сына
     Божий сын — милосердный Господь.
     
     В Божий храм зазывала дорога —
     В неземную, нездешнюю новь.
     Не в ответ ли на Божью любовь
     Я, безбожник, уверовал в Бога?
     
     ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
     
     Избавь, о Боже, от друзей
     И снисходительных, и льстивых,
     Врагов вокруг меня посей,
     Врагов — язвительно правдивых.
     Ты приумножь и сохрани
     Пристрастных недругов меж нами:
     Исправить могут лишь они
     Зло, причинённое друзьями.
     
     ВЫСОКИЕ ТРИБУНЫ
     
     Она — как луч, противоборец мглы:
     Одна лишь правда — вот свобода слова,
     Где нет свободы льстивой похвалы,
     Где не свободы осужденья злого.
     
     Свобода слова, коего ты ждёшь,
     Она в себе вмещает два начала:
     Чтоб на затворках не шепталась ложь,
     С Трибун Высоких правда не молчала.
     
     ЖИВУТ ОНИ — ЖЕНА И МУЖ
     
     Живут они — жена и муж,
     То зиму, то весну встречая, —
     Такая совместимость душ! —
     Любви своей не замечая.
     
     Красивой хочет быть жена —
     Подкрасит губы чуть стыдливо,
     Не замечая, что она
     По-настоящему красива.
     
     Спокойна каждая черта,
     Как зрелости телесной мета, —
     Нет, не увяла красота —
     Достигла полного расцвета.
     
     Быть может, молодой жена —
     Слезу уронит, всхлипнув тонко,
     Не замечая, что она —
     В душе почти совсем девчонка.
     
     Счастливой хочет быть жена:
     Ждёт счастья, как большого дива,
     Не замечая, что она
     По-настоящему счастлива.
     
     А ВДОВЫ ЖДУТ СВОИХ МУЖЕЙ
     
     А вдовы ждут своих мужей,
     Они надеются на чудо:
     Минуя сотню рубежей,
     Пришёл один, Бог весть откуда
     
     Один. За много лет — один!
     А вас, безмужних, миллионы.
     Весь бабий век свой до седин
     Надеждой прожили вы, жёны.
     
     И в смертный миг, глаза смежив
     В просторной — в пол-избы — постели,
     Надеетесь, что он-то — жив,
     Да вы дождаться не успели.
     
     ИХ ИМЕНА
     
     Они лежат в могилах братских —
     В родной земле, в чужой дали.
     Шли рядом в тех рядах солдатских
     И — рядом — в землю полегли.
     
     Их имена — на обелисках.
     О, как их много! Вёрсты строк.
     Я тоже в этих скорбных списках,
     Наверно, значиться бы мог.
     
     Но миновал меня осколок,
     И жизнь не оборвал свинец,
     И в наст, что был морозно-колок,
     Лицом упал другой боец.
     
     Раскаты залпов отзвучали.
     Перед оградою стою.
     Его фамилию в печали
     Читаю, а не он — мою.
     
     Не он, а я иду по травам
     В краю, где липы шелестят,
     Где врезана навечно в мрамор
     Твоя фамилия, Солдат!
     
     МОЛИТВА
     
     Сотворить человека как чудо,
     Человеком и Ты сотворён.
     Будешь жить в небесах Ты, покуда
     На Земле существует и он.
     
     Вспомни: руки, воздетые немо, —
     Хиросиму, Господь, вспомяни.
     Вырос крест грибовидный до неба,
     Обжигая Господни ступни.
     
     Наказать бы забывших о Боге,
     Сжечь небесными стрелами Зло,
     Но отдёрнул Ты, Господи, ноги:
     Так их пламя земное ожгло;
     
     Млечный Путь — как прокрустово ложе,
     Где пульсирует звёздная высь.
     Помолясь Человеку, о Боже:
     За Себя и — за нас — помолись.
     
     К нашим высям земным, еле видным,
     Вознеси Ты молитву, скорбя,
     Чтоб на чёрном кресте грибовидном
     Не распял он — в себя! — и Тебя.
     
     ИКОНА
     
     …А сквозь наши людские препоны,
     Что измыслили мы для себя,
     Богоматерь глядела с иконы,
     Точно Мать убиенных: скорбя.
     
     Потемнела — с годами — иконка,
     И скорбела на ней неспроста
     Божья Мать: за доской — похоронка,
     Как на сына Её: на Христа.
     
     ***
     Она — как свет, противоборец мглы:
     Одна лишь правда — вот Свобода Слова,
     Где нет свободы льстивой похвалы,
     Где нет свободы осужденья злого.
     
     Свобода слова, коего ты ждёшь,
     В себя вмещает главных два начала:
     Чтоб на затворках не шепталась ложь,
     С Трибун Высоких правда не молчала.
     
     В ЛЕСНОМ КРАЮ
     
     Тут птицею места богаты,
     И в ближних сёлах говорят,
     Что здесь охотился когда-то
     Ильич две осени подряд.
     
     Шагал он в глушь походкой смелой...
     С тех пор прошло немало лет.
     Но, может быть, под хвоей прелой
     Ещё хранится старый след.
     Кто знает — не под той ли ёлкой,
     Усталый, делал он привал
     И ветки мшистые двустволкой,
     Садясь на землю, задевал?
     
     И, может быть, Ильич отсюда
     Той силы уносил запас,
     Ту страсть к работе, что, как чудо,
     Доныне поражают нас.
     
     КАЙЛО
     
     Ты землю мёрзлую каймил.
     Дрожал на ветке листик ржавый.
     Тут был такой глубокий тыл,
     Что глубже некуда, пожалуй.
     
     Звенело яростно кайло,
     Такая в нём взрывалась сила,
     Как будто мстительно и зло
     Оно во вражью каску било.
     
     Вина была, но не твоя —
     Перед народом и державой.
     Тут был виновен твой судья,
     Преступен был закон неправый.
     
     Концы ушанки теребил
     Вдруг налетевший ветер шалый.
     Здесь был такой глубокий тыл,
     Что глубже некуда, пожалуй.
     
     Тайга без края, без конца,
     Дышала миром и покоем.
     Кто может обвинить бойца,
     Когда он предан перед боем?