Виктор Крамаренко
МИР ЖИВУЩИМ
|
Кайсын КУЛИЕВ, "Мир и радость вам, живущие…", стихотворения, проза, письма, воспоминания. — М., МГО СП России, 2007.
К 90-летию известного балкарского поэта, лауреата Государственной и Ленинской премий Кайсына Кулиева Московская городская организация Союза писателей России выпустила уникальную книгу. Наряду с лучшими стихами поэта в неё вошли неизвестная ранее поэма "Завещание", автобиографическая повесть "Скачи, мой ослик!", письма и воспоминания о нём современников. Во многом благодаря редактору-составителю Вадиму Рахманову, проделавшему колоссальную работу в государственных и семейных архивах наследников, книга вышла в свет.
Кайсын Кулиев с первых шагов в литературе ярко заявил о себе как об истинном певце народа. Скромный по натуре он был немало озадачен тем, как в 1942 году его встретили в Москве. После выписки из военного госпиталя Александр Фадеев распорядился организовать молодому двадцатипятилетнему поэту большой творческий вечер, на котором выступили знаменитые писатели — Борис Пастернак, Николай Асеев, Самед Вургун, Перец Маркиш, Мамед Рагими, сам Фадеев. Его первые переводы читали Вера Звягинцева, Дмитрий Кедрин, Михаил Зенкевич, Мария Петровых. "Я тогда не понимал, — писал поэт, — почему так хорошо относится ко мне Фадеев, хотя я чувствовал, что чём-то я дорог и близок ему. Он был слишком хорошего мнения обо мне".
Самобытный талант Кайсына Кулиева ворвался в многонациональную советскую литературу и стал её жемчужиной. Его любили, ценили, им восхищались.
В 1945 году Дмитрий Кедрин посвятил Кайсыну Кулиеву эти строки (до середины 50-х по известным причинам стихотворение печаталось с посвящением "К.К.").
Ночь позёмкою частой
Заметает поля.
Я пишу тебе: "Здравствуй,
Офицер Шамиля!"
Вьюга зимнюю сказку
Напевает в трубу.
Я прижал по-кавказски
Руку к сердцу и лбу.
Писательство в России всегда стояло выше разных политических и государственных реалий, это поэт понимал и ценил превыше всего, не зря он так любил цитировать это стихотворение.
Дружелюбие, почитание старших, уважение к людям труда, восхищение природой родного его Чегема — всё это поэт впитал с молоком матери. "Я любил петь в детстве, — говорил он, — жил в атмосфере народной песни и сказки — это характерно почти для всех горцев. Пели чабаны, косари, дровосеки, каменотёсы, всадники в пути, девушки, копавшие огород. Я был маленьким ашугом: пел своим товарищам, да и на свадьбах тамада, усадив меня рядом с собой, просил петь".
Воспетый поэтом край узнала вся страна. Его поэтический дар открывал всё новые и новые грани, обожествляя и в то же время пронзительно говоря правду. Драма своего народа в образе "раненого камня" навсегда останется в литературе как крик, как боль, как отчаянье и сожаление. Одновременно обласканный властью и ею же гонимый, поэт очень многих соплеменников не просто защитил, но и спас. Говорят, после депортации, имея на руках "броню", он не смог оставаться безучастным к доле народа, сам последовал в места переселения, чем сильно напугал местное начальство.
Поэзия Кайсына Кулиева мудра, добра и мелодична. Она вошла в аналоги многонациональной советской и мировой литературы. Его стихи заставляют думать, по-другому видеть себя и мир, в котором живёшь, помогают стать милосерднее и духовно богаче.
Я в первый день войны жестокой
Твои все письма взял и сжёг,
Чтоб враг слова любви высокой
Топтать подмётками не смог.
("Я в первый день войны жестокой…", 1943)
Потружусь, как мой приятель,
Старый каменщик Джанхот,
Чтобы всюду был приятен
И желанен мой приход.
("Слава", 1947)
И прошептал я, увидев в зените
Месяц, окутанный тьмой:
— Люди, вы в бурку меня заверните
И отвезите домой.
("Стихи, сказанные в Дарьяльском ущелье", 1959)
Мы говорим: "Огонь, согревший нас…"
Не говорим, что нас дрова согрели.
Мы о дровах молчим. А ведь как раз
Они нас грели. И они — сгорели.
("Дрова", 1961)
Не верю тем, чьи никогда
Глаза печально не туманятся.
Я знаю: плачет и вода
Пред тем, как льдом она затянется.
("Не верю тем, чьи никогда…", 1964)
Кто не сидел на камне этом! —
И тот, кто мудр, и кто убог,
А мимо шли зимой и летом
Пастух, и лучник, и пророк.
("Мальчик на камне", 1978)
Мама, пока я живой,
Значит, ты тоже со мной.
Оба мы, кажется мне,
Живы на этой земле.
Горе наступит, когда
Грянет последний мой час,
И разлучит навсегда
Смерть неминуемо нас.
("Мама, пока я живой…", 1984)
Особо хочется отметить не издававшуюся ранее поэму "Завещание", начатую Кайсыном Кулиевым в 1946 году и законченную в 1960-м. Наверное, не случайно более пятнадцати лет она создавалась, но при жизни поэта так и не увидела свет. Боль изгнанного с родных мест народа, кара Господня, месть вождя, горе и страдание… всё это и многие чудовищные испытания на примере одной балкарской семьи, видимо, заставляли поэта сотни и сотни раз переписывать её.
Мы умирали с голоду вначале,
Но постепенно дни за днями шли,
Жильё и добрый хлеб мы обретали,
И лишь сердца покоя не нашли.
Есть вещи — не забудет их и сытый.
Харун смотрел на горный перевал,
На Иссык-Куль, голубизной налитый,
Но по родной земле он тосковал.
Заканчивается поэма жизнеутверждающе.
За нашу правду биться надо всюду —
Лишь так мы древо жизни защитим.
Харун, твои слова я не забуду:
"Всесилен разум! Свет непобедим!"
Интересны письма поэта и воспоминания современников. Среди них мы видим и Чингиза Айтматова, и Михаила Дудина, и Станислава Золотцева, и Станислава Рассадина, и Вадима Рахманова, Элизат Кулиевой — второй жены поэта и Жанны Кулиевой — дочери от первого брака, и многих других. В книге множество иллюстраций — фотоснимков и черновиков, по-новому открывающих жизнь поэта и обогащающих его наследие.
Кайсын Кулиев по праву принадлежит к классикам мировой литературы. Его нужно читать. Балкарский поэт Ахмат Созаев сказал: "Читайте Кайсына, читайте, и вы убедитесь, как эта поэзия вас очищает, и вы почувствуете, как светится имя его".
|
|