Борис Щербатов
ГОРЯЩИЙ СВИТОК
|
***
Прощаюсь с Родиной, прощаюсь
со всем, что горестно люблю.
Под ветром времени качаюсь
и запоздало слёзы лью.
Вчера судьбою и талантом
я был с другими наравне.
А нынче жалким эмигрантом
проснулся в собственной стране.
А нынче проклятым изгоем
от боли корчусь и тоски
в Отчизне, отданной без боя,
захваченной по-воровски.
А ветер времени широко
несёт заморскую чуму.
И от погибельного рока
не уберечься. Никому.
РАКОВИНА
Набегающий шум электрички,
легкомысленный пляжный сезон.
Расставаясь, скорей по привычке
я просил у тебя телефон.
Но, махнув на вчерашние радости,
больше жизни свободу ценя,
протянула красивую раковину:
Если вспомнишь, услышишь меня...
Я не вспомнил. Но прожитой жизни
поминальную свечку зажёг,
к уху розовый раструб приблизил
и уже оторваться не мог.
Я услышал не моря дыханье,
не прибоя размеренный гул.
Мне послышалось платья шуршанье,
жаркий шёпот насмешливых губ.
Среди скуки и пошлости быта
был так близок, причудлив, горяч
этот шёпот, давно позабытый,
полусмех, полустон, полуплач...
И теперь я не знаю покоя.
Молодого не вспомню лица.
Только шёпот и мука со мною,
и не видно той муке конца.
ДВЕ ВСТРЕЧИ
1
В окружении беспечном
в скором поезде лечу.
Ты проносишься во встречном
по железному лучу.
Ночью во поле ненастном
миг свидания ловлю.
Прокричит твой поезд: Здравству-у-й!
Мой откликнется: Люблю-ю!
Сдует шапку жарким ветром,
припечатает к звезде.
Мы сближаемся до метров
на завьюженной версте.
Мы сближаемся до метров.
Между нами гром и смерч!
Бьёт по скулам,
бьёт по нервам
скорость бешеная встреч.
Ты летишь в вагоне пятом.
Принимаю, словно дар,
между пятым и девятым
белой молнии удар!..
Вот и всё.
И мрак небесный.
Ночь, отчаянье, тоска.
От окалины железной
струйка крови у виска.
2
Степь колёсами пластая,
от беды на волосок,
через ночь, гремя мостами,
поезд рвался на восток.
Где-то в дали бесконечной,
над землёй неся грозу,
налетел, как вихорь, встречный —
ветром вышибло слезу!
Мчалась мимо, мимо, мимо
жёлтых окон полоса.
На какой-то миг, полмига
чьи-то встретились глаза!
И, подкошенные взглядом,
рельсы смяв и провода,
будто вкопанные, рядом
вдруг застыли поезда.
Словно тени, вышли двое,
ног не чуя и земли,
через поле голубое,
взявшись за руки, пошли.
***
Не искушай меня, послушай,
в ночах, сжигаемых дотла,
куда уходят наши души,
когда сплетаются тела?
Когда мы ни мертвы, ни живы,
когда — не выразить пером! —
сама гроза змеится в жилах,
и сердце сотрясает гром?
Куда уходят наши души,
телесный оставляя храм,
что и не храм уже, а — ужас!
бесовский срам?
Куда уходят наши души?..
И ты ответила, светла:
Должно быть, ангелов послушать
и помолиться за тела.
СТАРЫЕ ПОЭТЫ
Памяти Александра Леонтьева
Забыты, больны, одиноки,
устав горячить свою кровь,
мы пишем последние строки,
последнюю кличем любовь.
Всё ближе Господняя жатва,
и жизнь уступает права…
Какому безумному завтра
останутся наши слова?
Слова, что икали ночами
и сердце сжигали в груди.
Нам Слово, что было в Начале,
светило в заветном пути.
Стучались до Бога, до тайны,
себя забывали беречь.
И если нас завтра не станет,
останется русская речь.
Мы были! Не надо печали.
Наивные дети Земли
в зелёных лугах отгуляли,
в плакучие травы легли.
ПОЭТУ
Свернётся небо, как горящий свиток,
погаснет солнце, звёзды упадут.
И конвоиры ангельского вида
на суд бессмертных
смертных поведут.
За всё, что было — мы с тобой в ответе.
Суду известны наши имена.
При нас с тобой
на суетной планете
последние кончались времена.
Мы проглядели одичанье мира,
безумство плоти, пляски на крови.
О чём, скажи, звенела наша лира,
когда весь мир отрёкся от Любви?
Нам не простят,
как в песенном угаре,
размазывая слёзы по лицу,
мы вдохновенно поклонялись твари!
И никогда не кланялись Творцу.
Пока же в ад не рухнула дорога,
и на уста нам не легла печать,
молись, поэт,
выпытывай у Бога,
какую правду людям прокричать!
***
Конь крылатый парит в тишине,
сыплют звон золотые копыта...
На роду ли написано мне
пропадать под копытами быта?
А ведь было:
беспечен и юн,
я Пегасу расчёсывал гриву.
Но увлёк человечий табун
и несёт к роковому обрыву.
Здесь высоким ломают крестцы,
здесь под масками спрятаны лица,
похотливые ржут жеребцы,
жарким глазом косят кобылицы.
И не выйти живым из игры:
слишком поздно и грязно, и тесно.
Вот все ближе и ближе обрыв,
вот передние падают в бездну.
Страха нет.
Но так хочется жить,
видеть солнце в чумной круговерти.
Только б звонкое стремя схватить
за полмига до смерти.
|
|