Евгений Рык
ВАЛЕРИЙ ЦВИК – СОЛОВЕЙ ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА
|
Валерий ЦВИК, "Лирика" — М., 2008.
Я ПРОЧЕЛ 12 книг В.Цвика, и все они были учебниками по телевизионному мастерству, справочниками и энциклопедиями ТV-мудрости (так как автор — профессор МГУ, доктор филологии). А 13-я оказалась сборником лирических стихов "Случайные встречи" (М., 2008). Оказывается, с конца 50-х в рукописях тележурналиста, преподавателя, проректора института жили стихи, где не было ни одного слова "телевидение" и — подавно, — "радиовещание"!
Лирические стихи бывают о любви. А бывают — и о размышлениях над природой человеческого бытия, как говаривал Гёте: "О зеленой заоконной жизни". Лучшие поэты в лучшие времена сочиняли лирику о партии. Муза Валерия Цвика его от этого тяжелого искусства "отвела". Хотя вообще-то он не чужд размышлений о поэтике героизма, жертвенности, самоотречения. Ясно, что не по конъюнктурным соображениям. Скажем, "Кантату "1918 ГОД", сочиненную в 1961-м, хорошо было бы печатать в 67-м, к "красному дню календаря", к юбилейной медали. Однако не напечатал, да и власть, не будь дурой, не пропустила бы такого пассажа:
….Словно коршуны,
летели красны конники….
Это вы о ком, товарищ?! Перепутали цвета?! Красные не бывают коршунами, а белые соколами!
Вот и лежала рукопись маленькой поэмы после этого еще всего-навсего сорок семь лет.
Но главным образом, поэт рассказывает о своем сегодняшнем дне: по опыту, здоровью и мироощущению, отличающемуся от зари оттепели. Он смотрит на мир (и себя, главным образом) более жестко, придирчиво, иронично. Иногда до читательского спазма в горле ("В больнице"):
Веду ревнивый счёт звонивших, приходивших,
тревожащихся, помнящих в пути…
Или ("Все было…"):
Чертовски надеюсь на Бога:
грехи не суди мои строго!
Стоит моя рюмка без виски.
…Сироткой останется киска…
Но все же менее пессимистических, надрывных строк в книге лирики больше. Они, по сути, более присущи поэту. Ведь порукой тому — Госпожа удача.
Немного личной истории. Валерий Цвик родился в начале августа 1941 года, когда героическая Красная Армии из последних сил обороняла Киев. В одном из последних эшелонах с беженцами отправлялась на Восток матушка поэта, и между двумя разрывами фугасных бомб на станции "Киев-пассажирский" и появился на свет будущий профессор и лирик. С тех пор он ничего не боится и, как ни странно, продолжает любить людей. Правда, не всех.
Маленький вопрос профессиональным критикам и литературоведам Московской писательской организации: кому посвящает обычно стихи советский лирический поэт? Жене? Томе Колотыркиной? "Эмме Б."? Малой родине? А вот и не угадали! Как А.С.Пушкин посвящал их графу А.Х.Бенкендорфу, так и Валерий Цвик практически единственное послание в "Случайных встречах" надписывает своему рано ушедшему заведующему кафедры и товарищу:
Пьем водку и затылок чешем —
так мыслим, судя по всему.
И он был в этом деле грешен.
Он пил. Однако — почему?
Однако ответа сам поэт не дает. Но жизнь, тем не менее, продолжается со всеми своими теплыми и холодными днями, удачами и горькими ночами без сна. Как вам ("8.01.93"):
Всю ночь болела голова.
Мела метель в Москве.
Всю ночь печальные слова
кружились в голове…
Устав от сочинения виршей гусиным пером, как делали его предшественники-лирики, В.Цвик открывает один из разделов сборника заголовком в духе сегодняшней правительственной моды на нанотехнологию — "Разные стихи, найденные в компьютере". Хорошая же, видать, машина у автора! Я из своей, сколько не бился, но кроме "Тащи с завода каждый гвоздь: ты здесь хозяин, а не гость!", или: "Кипит, как улей,\ родной завод\ А нам-то — були?!\ Лепись он в рот!" — ничего не выдоил. Не там купил железо!..
А в заключение — серьезно.
В пронзительном, как пишут о таком школьные сочинения, — программном, одноименном с оглавлением, — стихотворении сборника звучит четкий голос автора:
Уйду в никуда…. И не стану цепляться
за миг за последний, за слово, за вздох.
Не скажут: он жил и он умер паяцем.
А скажут: он жил и он умер как мог.
В таком признании — вся мера его ответственности перед собой и читателем, которого он впервые впустил на страницы закрытых ранее дневников.
Валерий Цвик мой старший друг. Но он — строгий друг. И его стихи — строгая лирика. Бывает, представьте, и такая.
|
|