Геннадий Карпунин
МНЕ БЫ ТОЛЬКО ВПЕРЁД!..
|
***
Приложусь для удачи к Спасу,
Отгоню все тревоги прочь
И помчусь за своим Пегасом,
Светом фар рассекая ночь.
Перелески, деревни, долы,
Дымка лёгкая от избы;
Одичалые светофоры,
Электрические столбы…
Я люблю этот хмель дороги,
Тихий шелест ржаных,
Когда месяц лукавым оком
Вяжет кружево тополей.
Из динамика песня льётся
Одинокой ночной звезды;
Зачерпну из её колодца
Серебро ледяной воды.
И на первом глухом погосте
Неслучайно приторможу:
"Чьи здесь тлеют в могилах кости?" —
У полыни-травы спрошу.
"Чьи здесь запахи так дурманят?
Так печально поют дрозды?
И пронзительно сердце ранят
Покосившиеся кресты?"
"Не тревожь понапрасну прах их, —
Я услышу ответ простой: —
Это Русь. Это Русью пахнет,
Предков наших землёй святой".
КОЛЬКА ИЗ КАПОТНИ
Русским парням,
погибшим в Афгане и Чечне…
Его любили — Кольку-гитариста —
Пройдоху, переростка из Капотни,
А он любил "Битлов" и лез в артисты,
Устраивал концерты в подворотнях.
Шпана — он блефовал на грани фола,
Не шестерил у фраеров и урок;
И если драка где — сбежит из школы,
На нож пойдёт… А что ему — придурок.
Но обошла его тюрьма и зона —
Спасла повестка из военкомата.
Шутил дружок: "Не вышло фармазона,
Теперь пойдёт под дуло автомата".
А Кольке наплевать на афоризмы,
Была б гитара, сигареты, спички,
Весёлые черкал родне он письма
Хоть и служил у чёрта на куличках.
А как служил? Наверное, неплохо.
По слухам, вроде бы, крутил баранку.
А что паясничал под скомороха,
Так то — по дурости, то — на гражданке.
Но прав был друг: в районе Кандагара,
Где ветры заметают раны сопок,
Взорвались струны Колькиной гитары
Посылкой оцинкованного гроба.
И хоронила Кольку вся Капотня.
Ну а когда из дома выносили,
То каждый пёс скулил из подворотни,
Как будто бы оплакивал Россию.
МОСКВА — ФЕОДОСИЯ
Черноземье, лес и дали…
Поезд мчит, вздымая Русь.
Пусть душа в хмельном угаре,
Пусть сегодня я сорвусь.
Заповедные картины
Вёрст, несущихся назад,
Всё багряней куст рябины,
Всё румянее закат.
Буйный ветер, пьяный ветер,
Только ты поймёшь мой стих,
Нам с тобой не нужен третий, —
Выпьем лучше на двоих.
За российскую судьбину,
За её былую стать…
Что ж так душу жжёт рябина,
Так, что впору зарыдать!
Смейся, ветер, пьяный ветер,
Бей в лицо, мне нечем крыть!
Всё равно на этом свете
Нам две жизни не прожить.
Пусть сегодня без причины,
Пусть сегодня я в дугу,
Я на красный куст рябины
Наглядеться не могу!
***
Я полюбил покой провинциальных улиц,
Где тишина дворов не знает суеты,
Где в контурах окна, за тонкой вязью тюля,
Проступят вдруг давно забытые черты.
Карнизы, скаты крыш, фасады старых зданий…
Обшарпанный их вид мне навевает грусть.
Вот кто-то уравнял поспешностью признаний, —
Мелком черкнув, — любовь. Ошибка? Ну и пусть.
Пусть верят, что любви все возрасты покорны,
За пушкинской строкой не видя связь времен.
Ах, если б не дуэль в тот год у речки Чёрной,
Прожив десяток лет, что нам сказал бы он?..
Гримаса ли судьбы — посмертной маски слепок,
Осколки бытия — следы фамильных плит…
Еще хранит Господь — потомкам на потребу —
Печать былых страстей. Пока еще хранит.
Еще хранят тепло прохожих редких взгляды,
Осенняя листва, упавшей ветки хруст…
Аллея парка, где за кованой оградой,
Средь вековых стволов, знакомый — в бронзе — бюст.
Иллюзия любви — один кусочек мела
Для безобидных слов, намерений, причуд…
Как будто просто так, как будто между делом…
Догадываясь, что размажут и сотрут.
***
Мне, как прежде, не выпить с друзьями,
Не собрать их за общим столом,
И противится сердце упрямо,
И тоскует душа о былом:
О недавнем и очень далеком,
Что болезненней день ото дня,
Потому и прошу я у Бога,
Чтобы Он не оставил меня.
Чтобы снова в весеннюю кипень
Окунуться, всей грудью дыша,
За мою, чтоб до срока, погибель
Не молилась бы чья-то душа.
Кто-то в жизни удачлив и ловок,
Кто-то беден и жалок до слез.
Поезд мчится, но без остановок
Он рискует сойти под откос.
Мне уже не восполнить потери
И другого не выбрать пути,
И стучусь я в закрытые двери,
Зная, что ни в одну не войти.
Эти двери давно бы повыбить
И сорвать на откосе стоп-кран.
Жаль, что снова с друзьями не выпить,
Ну, хотя бы законных сто грамм.
И противится сердце упрямо,
И надеется, что достучусь.
Мне бы только вперед, только прямо…
До конечной — с названием Русь.
***
Ты явилась мне ночью в серебристой вуали,
Я узнал тебя сразу — моей музы сестра,
Ты мне что-то играла на волшебном рояле,
И под звуки рояля я проспал до утра.
И мне снились поляны, и мне снились дубравы,
Золотая русалка на лазурной волне.
И чудесные ноты на высокой октаве
Огоньками созвездий затухали во мне.
А когда на рассвете, ещё в зыбком тумане,
Пробивались несмело молодые лучи,
На столе, где тетради, я увидел в стакане
Лишь окурки и пепел у оплывшей свечи.
|
|