Александр Бобров __
Московский литератор
 Номер 3, февраль, 2009 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Александр Бобров


     
     Всё реже нисходит вдохновение, всё меньше светлых и обнадёживающих впечатлений. Но остается три необманных радости и отрады: дорога, лирика и песня. Причём, под лирикой я подразумеваю не только стихотворные медитации, а, прежде всего — честные признания в любви к тем, кто дорог тебе, кто разделил с тобою самые сокровенные чувства и заветные устремления.
      Мой день рождения и некруглый юбилей — 14 февраля этого года. Вдова друга и соавтора композитора Александра Аверкина — Галина Васильевна позвонила и сказала: "Представляешь, большой зал ЦДРИ как раз 14 февраля дали. А я так хотела, чтобы ты провёл Сашин вечер!". Я поколебался и… согласился: ведь будут мои соратники по русской песне, земляки по отцу из Рязани и Сасово, придут мои друзья да и внучек, надеюсь, сын привезёт в ЦДРИ — пусть послушают не то, что привыкли слыхать в нынешнем эфире. С новой книгой лирики мне обещали помочь, как певцу Замоскворечья, найти спонсоров в муниципальном образовании "Замоскворечье", но не вышло — мол, кризис. А песни петь и со сцены выступать могут даже бедные русские поэты. Предлагаю стихи из невышедшей книги…

     
      14 ФЕВРАЛЯ
     В день рожденья, накануне Сретенья,
     Наконец-то выпал первый снег.
     Он касался, есть такие сведения,
     Губ твоих подкрашенных и век.
     Все пути казались запоздалыми,
     Но сверкала серебром стезя,
     То ли это ангелы поздравили,
     То ли вспомнили добром друзья…
     
     ГРАНИТНЫЕ КОРНИ
     Сегодня такая пора на Руси,
     Что почва родная — не кормит,
     Но всё ж норовят у поэта спросить:
     — А где твои корни?
     Так где ж мои корни?..
      И память парит
     До набережной Кадашевской,
     Чтоб тверже ответил:
     — Вот здесь, где гранит
     Из СССР дошедший,
     Где в звёздное небо врезается Кремль,
     Где звонкие песни не спеты,
     И влажно блестит красноватый кремень —
     Ступени и парапеты.
     Державную волю по жизни пронёс,
     Скорбя по солдатам убитым
     И сплавив печаль подмосковных берёз
     С парадным гранитом.
     Я сыном Москва-реки буду всегда!
     Про нежность свиданий напомни.
     Мазутом и свежестью пахнет вода
     И плещет на корни.
     
     НА РОДИНЕ — В КУЧИНО
     Как земляк — в музее принят,
     Разговор легко низать.
     Вдруг про "кучинский период"
     Попросили рассказать.
     Жил я в Кучино до года,
     Вспоминать — напрасный труд,
     Но бобровская порода
     Проявилась даже тут.
     Мой отец и дядя Витя
     Понесли меня крестить,
     Крепко выпив, извините,
     И попу смогли налить.
     Ну, потом служитель культа
     Уронил меня в купель,
     Я уже прощально булькал,
     Был готов уйти отсель.
     Но тогда мой бодрый дядя —
     Бывший царский офицер
     Подхватил меня, не глядя,
     До принятья божьих мер.
     Он в застолье, опрокинув,
     Вспоминал на склоне лет:
     "Помнишь кучинский период? —
     Я ведь спас тебя, поэт!".
     
     ОТЦОВСКИЙ КРАЙ
     Тот, кто празднество это затеял,
     Был вполне по-есенински прав:
     Под Рязанью — леса золотее,
     Гуще заросли трав.
     Подмосковье с Рязанью соседи,
     Мчит Москва-река воды в Оку,
     Осеняет нас отрок Есенин,
     Что приехал в Москву.
     Ведь столица — Рязани моложе,
     Нам седая земля дорога.
     На реке порубежной — на Воже
     Бил Димитрий врага.
     Ну а нас-то представит какими
     Пред святыми тенями молва?
     Утверждаю, как сын Евдокии,
     Что Авдотья — жива,
     Что недаром рязанская жёнка
     Завещала своим дочерям
     Брата вызволить, мужа, ребёнка,
     Чтобы мстили врагам.
     Как ни тронула Родину трата,
     Ей под силу еще воссиять
     И Евпатия рать Коловрата
     Продолжает стоять.
     Признаюсь в колыбели отцовской,
     Что Рязань по наследству люблю.
     Первомайским проспектом — Московской —
     Приближаюсь к Кремлю.
     
     СТРАНА, ОТРАЖЕННАЯ В ПЕСНЕ
     И снова душа не на месте,
     Когда понимаешь сполна:
     Страна, отраженная в песне
     Народной — другая страна.
     В ней больше детишек голубят,
     В ней женские взгляды — синей.
     В ней пьют и гуляют, но любят
     Всего горячей и сильней.
     Та песня, что славит довольство,
     И та, что спасает в беде —
     Различны. Такое их свойство,
     Но так, как в России — нигде.
     Кто слышал небесные вести,
     Не может уже позабыть
     Страну, отраженную в песне,
     Какой ей завещано быть.
     
     САША АВЕРКИНУ
     Посмотри на Оку — не слеза ли
     Просверкнула и канула в ней?
     Мы ведь русские, мы — из Рязани,
     Мы — есенинских певчих кровей.
     Нас пугает безмолвье простора,
     Потому невозможно без них —
     Без распевов Рязанского хора
     И аверкинских песен родных.
     
     В ДОРОГЕ
      Памяти Александра Аверкина
     За Рязанью слезятся дожди,
     В перестуке услышится фраза:
     "Саша, друг мой, на праздник не жди —
     Проезжаю к предгорьям Кавказа".
     Мимо, мимо июньских лесов
     И молочно-зеленых колосьев,
     Мимо самых родных голосов
     И не тающих отголосков.
     Снова песни к тебе прилетят,
     Что при жизни всегда восхищали,
     А друзья нас, беспутных, простят,
     Как и прежде, бывало, прощали.
     Ну а как же! — на то и друзья,
     Никогда не судившие строго.
     И ведёт в поднебесье стезя,
     И уводит за песней дорога.
     
     ВНУЧКА ПРЕДГОРИЙ
     Псоу.
     Граница.
     Собак перебрёх…
     Мне улыбнулась, как сыну равнины,
     Эта абхазочка лет четырёх,
     Перебирающая мандарины.
     Как она ловко коробки брала,
     Не совершая движений напрасных,
     Рядом толпа равнодушно брела,
     Но сотворялся оранжевый праздник.
     Девочка, внучка предгорий морских,
     Где убедились, что кровь — не водица,
     Ты мне напомнила внучек моих,
     Что не умеют так рьяно трудиться.
     В том не вина их, а наша беда,
     Общероссийская и городская:
     Нет воспеванья и жажды труда —
     Толька нажива и зависть людская.
     На перекрестках равнинных дорог
     Светлою радостью вспомню земною
     Эту абхазочку лет четырёх,
     Что, улыбнувшись, простилась со мною.
     
     ***
     Между Воронежем и Россошью,
     Где бродят лошади в траве,
     Тебе предстанет чистой роскошью
     Совсем не то, что там, в Москве.
     Покой, равнина бесконечная,
     Леса — свежи и зелены,
     Как жизнь, по-местному беспечная,
     Когда глядишь со стороны.
     Но что-то в ней перекликается
     Со всхлипом лопнувшей струны...
     А за окном уже смеркается
     И проступает лик луны.
     Под ним у станции Бодеево,
     Где жеребеночек стоит,
     Ты не спешишь самонадеянно
     Принять непогрешимый вид.
     Опять по родине прокатимся
     До самых лермонтовских гор,
     Оглянемся назад, покаемся,
     Смирив гордыню и укор.
     Кого корить? — себя по первости.
     И при мелькающей луне
     Я признаюсь в любви и верности
     Тебе, дороге и стране.
     
     ЛЮБИМЫЙ СНИМОК
     Я прошел от Хибин и до Химок,
     Впечатленьями жизни — богат.
     У меня есть любимейший снимок:
     Ты
      выходишь из Царских палат —
     С красотою и благородством,
     Что присущи древнейшей поре.
     Это было в Звенигородском
     Достопамятном монастыре,
     Где в Москва-реку мчится Сторожка,
     Где обители вид — горделив.
     И глядишь ты светло и сторожко
     В мой внимательный объектив.
     Всё минувшее — не повторится,
     Но, покуда в тебя я влюблён,
     Ты выходишь, как будто царица,
     Из-под свода убогих времён!
     ЛИТЕРАТУРА
     Я иду на закате дня
     По предгорной шири безмерной,
     Где Печорин загнал коня,
     Чтоб успеть попрощаться с Верой.
     Скептик думает: "Отвяжись! —
     Жизнь иная, и Вера — дура".
     Но правдивей
      больше, чем жизнь,
     Наша русская литература.
     Только тот, кто с нею знаком,
     Что-то смыслит на самом деле...
     Ходят грозы над Машуком,
     Как и в день роковой дуэли.
     ПЕВЦЫ
     Есть на вечном пути остановка,
     Общий дом для детей и отцов:
     Небольшое сельцо Колотовка,
     Где идёт состязанье певцов.
     В пьяном гомоне рядчик из Жиздры,
     Яков-турок и барин с ружьём,
     Вспоминая картины из жизни,
     Каждый думает о своём.
     Но когда начинается песня
     Про дороженьку, что пролегла,
     Чувству русскому сделалось тесно,
     Если песня его обожгла.
     Где Тургенев такое услышал,
     Где сию разглядел благодать?
     …Автор выслушал песню и вышел,
     Чтоб дальнейшее не видать.
     
     ***
     Я проснулся в дороге под солнцем багровым
     И почувствовал снова Россию полней —
     От Каялы и Дона в пути под Ростовом
     До Непрядвы и Дона средь тульских полей.
     Догоняют ветра и лицо овевают,
     Небеса просветляют внимательный взгляд.
     Эти дали, конечно же, не забывают
     Всё, что было вчера и столетья назад.
     На рассветных просторах — свежо и пустынно,
     Лишь сороки приветствуют пришлых гостей.
     Перед вечной картиной становится стыдно
     За деянья свои, за состав новостей.
     Как мы думаем жить, сберегая наследство?
     Вновь по Дикому полю кочует орда.
     На Руси перепутаны цели и средства,
     Но не тает над ней путевая звезда.
     ПРЕДОСЕННИЕ РЕКИ
     Ты уехала — дождь пошел,
     Стало ветрено, сыро, скользко.
     И опять поскучнел Подол
     От Дубровиц и до Подольска.
     От Десны до реки Пахры
     Посерели речные воды.
     Нет примет осенней поры —
     Есть созвучный ответ природы.
     Без тебя встречаю зарю
     И не радуюсь кукарекам.
     "Возвращайся!", — я говорю
     Как большой проводник по рекам.
     Что ты делаешь там, вдали,
     Где у моря отель белеет?
     Если реки — душа земли,
     То душа России — мелеет.
     Наши речки в письма вошли
     И в частушки вплелись, и в гимны.
     Если реки — душа земли,
     То душа Московии гибнет.
     Пожелтевшие камыши
     В неживые глядят потоки —
     В отражения нашей души.
     Без тебя они — одиноки.
     ПИСЬМО В ЧЕРНОГОРИЮ
     Мимо поникших сиреней,
     Желтых ветвей ивняка
     Над почерневшей деревней
     Низкие шли облака.
     Плыли, свинцово слоились…
     Грянул таинственный ветр —
     И облака развалились,
     Глянул лазурный просвет,
     В лужах светло отражался,
     В окна домов попадал….
     Хоть и недолго держался,
     Я-то своё загадал:
     На Адриатике синей,
     Там, где ни облачка нет,
     Ты получи из России
     Этот осенний привет!
     Если прощусь я с юдолью,
     С бурей сомнений и бед —
     Пусть остается с тобою
     Этот лазурный просвет.
     
     В НОВО-ИЕРУСАЛИМСКОМ МОНАСТЫРЕ
     Как мощно предки возводили стены!
     На церкви Константины и Елены,
     Что в Истринском стоит монастыре,
     Остался след снаряда на стене.
     Не вмятина, а рваная щербина.
     Несокрушима русская твердыня.
     Дотронешься — и чувствует рука,
     Что ей ни враг не страшен, ни века.
     
     КОРОВА В ФАУСТОВО
     Под сенью золотистого покрова
     На самом лучшем заливном лугу
     Последняя совхозная корова
     Стоит на москворецком берегу.
     Она теперь за плату стала частной
     И влажными глазами смотрит вдаль,
     Где вётлы пожелтевшие лучатся,
     Но навевают вечную печаль.
     Сияет Соловецкое подворье
     От северных небес за сотни верст,
     Оно опять украсит Подмосковье,
     Но молодеет вкруг него погост.
     И так во всем — то крах, то возрожденье…
     Дворец или лачуга — Русский дом?
     Продолжат воды
      вечное движенье
     К Оке и устью под непрочным льдом.
     Придет Покров, и снежного покрова
     Не загрязнят ни мат, ни перегар…
     Последняя совхозная корова
     Уйдет по москворецким берегам.
     
     ДИАЛОГ О ПОЭЗИИ
     "Я не люблю стихов, — она сказала, —
     Лишь иногда из-за тебя терплю".
     В ответ не опечалился нимало:
     — Да я их сам, признаться, не люблю.
     Особенно плохих, с надрывным криком,
     Из каждой щели слышащимся вновь.
     Таится отвращенье к диким рифмам,
     Особенно вот к этой: кровь-любовь.
     Ну, милая, считай, что убедила:
     Ответил откровенно — не со зла,
     Но сколько раз Поэзия будила,
     А если честно — и к тебе звала.
     
     К ЮГУ
     
     ...Утром проснулся — весна.
     Как ты?
     Меня вспоминаешь?
     Дома сияет Десна,
     Ты красотою сияешь.
     Поезд идет на Ростов,
     В балку вползает змеёю,
     Я ощущаю родство
     С первоцветущей землёю.
     Затрепетал краснотал,
     Пашут и сеют станицы.
     Снова листать — не устал
     Тихого Дона страницы.
     Где тут реальность и миф,
     Вымысел, твердое знанье?
     Это поймёшь — отлюбив,
     Любишь — и видишь сиянье.
     
Правление
Московской городской организации
Союза писателей России
сердечно поздравляет
известного русского поэта
Александра БОБРОВА
с 65-летием

Желаем крепкого здоровья,
хорошего настроения
и творческих успехов!