Екатерина Полянская
ЛИНИЯ ИЗЛОМА
|
Анатолий Аврутин. "Свет вечерний". — Минск, "Литература и искусство", 2008.
О ЧЁМ ПИСАТЬ ТРУДНЕЕ ВСЕГО? Есть понятия, которые являются основой каждой культуры вообще, и, одновременно, — основой, базисом каждой личности. Жизнь, смерть, небо, земля, вода, огонь, вино, детство, родина, ненависть, любовь… Особенно — любовь в своём всеобъемлющем значении: к женщине, к матери, к ребёнку, к своей земле, к своему дому. Любовь как единственная окончательная ценность души и личности — всё, что у нас на самом деле есть.
Так вот — именно об этом. Многие даже считают, что об этих вещах в наше время вовсе нельзя писать (по крайней мере — напрямик), ибо всё уже написано.
Это, конечно, неверно, потому что небо и земля у каждого свои. Видят и слышат их все по-разному, и каждая любовь — неповторима при всей кажущейся внешней схожести проявлений. Но, всё же, написать о своём самом сокровенном так, чтобы звучащее в твоей душе зазвучало в душе читателя, чтоб ему стало печально твоей печалью, светло — твоим светом, и чтоб сердце его заболело от своей любви, от своей памяти, когда он прочёл о твоей, — так написать безумно тяжело. Для того, чтобы написать так, нужно волшебство, имя которому — поэзия. Не стихи, а именно — поэзия.
И волшебство это в книге А. Аврутина присутствует в полной мере. Перечитываю и снова удивляюсь: откуда оно? Почему? Что надо, чтоб оно произошло?
Талант, огранённый мастерством? — Конечно, необходим. Умение видеть и слышать мир? — Разумеется. Пристальное внимание к самым болезненным вопросам бытия, ко времени и к вечности, наличие собственного авторского философского взгляда? — Непременно.
И всё это у Анатолия Аврутина присутствует в книге совершенно бесспорно и очевидно. Настолько очевидно, что я даже пытаться доказывать это не буду,
Надо просто открыть и прочесть:
Свет вечерний, тихий свет вечерний,
Звёздный пруд, как золото на черни,…
Или:
Я настолько горбат!…
Даже страшно, насколько горбат…
Тут же почти "на вкус" чувствуешь: за строгой простотой, уравновешенностью и кажущейся безыскусностью классического стиха (столько раз обруганной и похороненной постмодернистами) — прозрачность русской речи, естественная певучесть, удивительно глубокое дыхание стиха. Это — выдыхается, выпевается и поэтому — естественно вливается в дыхание читающего, становится его дыханием. Всё, вроде бы очень просто, всё названо напрямую и своими именами без всяких намёков. Но это — и отсылка к "видевше свет вечерний". Это — выпеваешь внутри себя и в то же время "захребетьем" чувствуешь — действительно страшно.
Открыть и увидеть портрет целой эпохи в нескольких точных штрихах:
И дружно глазами тоскуя,
Глядели сквозь влажную даль
На ту, что рубаху мужскую
В тугую крутила спираль…
Открыть и услышать:
…и подёрнуты бронзовой грустью
улетающих птиц голоса…
И ощутить, как
"…ожидание ливней
Гудит под корой у сосны."
А ещё — , как время, которое может измеряться в чём угодно — например, в поездах (два поезда тому назад…), которое может сужаться
"до расшатанной дверцы
до — острой, с зазубриной — края",
которое может просто качаться и в котором "нету… больше минут",
как это время истончается, перетекая в вечность:
Позабыв обо всём, чуть прозрачные руки
На уже чуть прозрачные плечи легли…
И со спокойным мужеством понять и принять вместе с поэтом человеческую временность, хрупкость и беззащитность, понять и принять огромность и трагическую неразделённость любви к Родине, её величественное и одновременно жалкое равнодушие к судьбам своих детей.
А ты живи — не нужен и не признан,
А впрочем, можешь даже и не жить.
или:
Когда Отчизне смертников не хватит,
Тогда Отчизна хватится тебя…
И осознать, в конце концов, что величина твоего жизненного поражения в общепринятом бытовом значении этого понятия — это и есть твоя окончательная цена и цена любого творчества.
За встречу — целых две разлуки…
За всё заплачено вдвойне.
Да, всё это в книге есть. Необходимые условия появления чуда поэзии. Необходимые, но, на мой взгляд — недостаточные. Разве мало авторов, которые, вроде бы, обладают и мастерством, и талантом и глубиной философского видения? Но читаешь, с уважением понимая, что — да, это хорошо, умно, талантливо, мастерски сделано — и только. Так что же ещё?
И вот тут вспоминаешь слова св. Николая Сербского: "…проза — от познания, поэзия — от жизни…Преврати свою жизнь в песню!"
Поэзия — от жизни, и сама — жизнь. То есть, чтобы поэзия появилась. ею должна стать, в неё должна переплавиться человеческая жизнь (вот оно — жизненное поражение, .).
Это — когда вокруг тебя
Ни души… Но всё вокруг — душа…
Это — когда внутри тебя живёт
Только ужас — Отечеству равновеликий.
Это — предвечный, необъяснимый с рациональной точки зрения( но ведь поэзия и обращена к иррациональному в человеке, больше — к душе, нежели — к разуму, к иной стороне разума, если хотите) почти невместимый человеком ужас творчества, о котором сказано ещё в книге Иова.
Это — когда ты , вроде бы, вне мира и оттого видишь мир целиком как бы со стороны, и, вместе с тем, ты — настолько внутри мира, что не просто понимаешь его изломанность и боль, но сама линия излома этого мира проходит через тебя:
Мир изломан… Линия излома
Бьётся синей жилкой на виске.
Всё сказано. Невыносимо просто — о самом сложном. И так полно, что и добавить больше нечего и незачем.
А впрочем, откройте книгу — и прочтите сами.
|
|