Настроение было плохое. Враньё и глупость высшего начальства, безудержное хамство самых близких людей, а также тех, кого я не трогал или трогал в положительном для них смысле, раздражение и грубость московской толпы с её "весенним обострением", недовольство самим собой - всё работало в одном направлении.
Я живу в районе Третьяковской галереи. Попав в толпу, я сразу стал испытывать то самое "беспричинное" раздражение, что и сама толпа.
Впереди я заметил некое шевелящееся тёмное пятно. Сблизившись, я увидел, что это дети, которых ведут в Третьяковскую галерею. Человек 50, 12-13 лет. Ну, можно представить, что это было. Одни по ходу неумело тренировались в боксе, другие толкали девчонок, которые визжали на весь квартал, третьи (девчонки же) просто визжали без всякого повода, четвёртые запрыгивали на плечи друг другу и падали или бурно качались во все стороны, пятые влезали на узкие железные перила, отгораживающие тротуар (толпа их шла просто по улице (переулку), остановив все автомобили), и ухитрялись пройти по этим перилам, причём сами не падали, а их под гогот стаскивали приятели, шестые просто гортанно орали, как это любят нынешние дети, седьмые…
И всё это уверенно двигалось в направлении Третьяковской галереи.
Сзади, как я и ожидал, шли учительницы. Две, под ручку; этакие средне-русские дамы средних же лет. Строгие и усталые лица. Абсолютный ноль внимания на весь бардак, который происходит перед ними.
Но твёрдо движутся в направлении Третьяковской галереи; и, соответственно, то, что перед ними, - тоже.
Настроение моё улучшилось, и я пришёл на службу не такой злой, как мог бы.
7 апреля 2009
|
|