Валентин Сорокин
ГОЛОС ДОБРОТЫ
|
Это все, что зовем мы родиной,
Это все, отчего на ней
Пьют и плачут в одно с непогодиной,
Дожидаясь улыбчивых дней.
Сергей Есенин
В нашу жизнь вошла великая земная техника. Она помогла нам облегчить труд пахаря и металлурга. Помогла нам взлететь на стальных крыльях в небо, а в морях и океанах — смело встречать гневные и гремучие волны, похожие на высокие скалы, помогла не робеть и надеяться на победу.
И все это — через науку, через книгу, через экран, через сцену, через душу твою и мечты, аж — до луны, аж до Марса. И я часто думаю: вот ученый идет к открытиям, читая, разгадывая, решая. И обыкновенный человек, держа книгу в руках, размышляет о мире прочитанном, отвергает его или сливается с ним, входя. Вчера мы и завтра — с книгой...
Внимательно перелистывая страницы книги Бориса Леонова, обдумывая то время, вновь как бы встречаясь с теми людьми, я убеждаю себя: нет, книга будет жить и помогать нам. Интернет — великое достижение науки, но книга — цветок, книга — морковная грядка, книга — пшеничное поле!
Борис Леонов широко, благородно, радостно рассказывает нам о встречах, о праздниках, о поездках по городам и селам СССР с друзьями, с учителями-классиками, поэтами — Василием Федоровым, Михаилом Светловым, Николаем Старшиновым, Сергеем Наровчатовым, Михаилом Львовым, Борисом Ручьевым и прозаиками — Георгием Марковым, Леонидом Леоновым, Михаилом Алексеевым, да и не смогу я даже назвать всех, о ком с уважением пишет автор. И я говорю о них. Говорю о Владимире Гусеве и Льве Скворцове.
А за каждым именем — честная и авторитетная биография: то — страдание, тот подвиг, то — пример вдохновения, мудрости, верности и художественной энергии слова. И все это — родной земле, родному народу и родной стране, нам с вами, детям и внукам нашим! Поколению моему.
Так заменит ли грамотный и мудрый интернет, электроника, голос технического собеседника, заменит ли он нам молчаливую повествовательницу, книгу, века и века умудряющую нас? На такие размышления навела меня книга Бориса Леонова, живая, яркая, собеседница. Вот, например, Япония говорящих роботов народила, но затмят ли они томик лирических стихов Есенина? И почему книга выдерживает пока свободно соревнование с кино и со сценой, с телепередачами и радиопрограммами?
Известный русский поэт Валентин Устинов издал книгу поэм, по размеру аккуратных, но весьма ярких страстностями, образностью и приливами и отливами бушующей человеческой любви, схожей с ветровыми морскими волнениями, а порой — с волнами ураганными:
Елена, где ты? Память моя, где?
Я выпил жизнь из громобойной чаши.
Ведь то лицо в косых руках дождей
сияло — как твое в начальный день,
но все же было все еще не нашим.
В глазах переливались васильки.
Ветра над ней и с нею танцевали.
Вода и пламень — словно две руки —
ее над бурной твердью воздымали
и молниями в губы целовали.
Даже, слушая самого автора, Валентина Устинова, допустим, со сцены, мы, читая эти строки в книге, нарисуем для себя сей ликующий миг гораздо глубже, чувственнее, пронзительнее и более зовуще. Такова книга.
Борис Леонов добротою навел меня на размышления — какова будет завтра роль и судьба книги. А Владимир Смирнов, чью книгу о Велемире Хлебников я рекомендовал прочитать слушателям Высших Литературные Курсов, буквально очаровал меня разноцветьем и многогранностью, удивительной талантливостью — пониманием поэта, способностью раскрыть, показать нам Хлебникова невероятно щедрым апостолом той трагической эпохи...
Как-то я прочитал у одного самоподдерживающегося критика: мол, он, критик, видит зорче, больше, полезнее для человека и для вселенной в той теме, оформленной поэтом или прозаиком в произведение, поскольку, дескать, критик — обязан вставать над течением года и течением тысячелетий. Творец, дескать, видит радости и горести, а критик уже вроде за него их расшифровывает, поясняя успех или неуспех творца.
Но я не испытываю необходимости в объяснениях мне ясности и доброты Бориса Леонова. Не тоскую по объяснениям критика поэм Валентина Устинов; и работы Владимира Смирнова о творчестве и судьбе Велемира Хлебникова. Они родились и росли на отчей земле. Их мальчишеские чубчики трепал наш родной ветер. А наши просторы сказками и легендами, подвигами и трагедиями готовили их к жизни и призванию. И не согнулись под ветром витязи.
Добрый человек — тревожный и совестливый. Добрый человек — обязательный и верный. Добрый человек — мудрый, действующий: ему не до зависти, не до мороки. Мои слова о книгах Бориса Леонова, Валентина Устинова и Владимира Смирнова — мое отношение к ним, к делу их, к дружбе нашей, к тому, что ныне доброта души и доброта слова — самый желанный, самый нужный и самый державный свет!.. Хотя любителей гасить этот свет много.
На радио и на экране, в интернете и на книжной странице совестливое слово всегда нас окликнет помощью и дружелюбием. Будет с нами.
О, Русь, взмахни крылами,
Поставь иную крепь!
С иными именами
Встает иная степь.
Есенин слышал поступь нашего дня. Помоги, Господи, нам и тем, кто за нами выйдет на родные отчие просторы, не разминуться с мудрою добротою и с врачующим словом!.. В книге "Советская литература" Борис Леонов благодарит друзей, жизнь и время. А в книге поэм "Песчаный свиток" Устинов Валентин распахнул душу и сердце перед нами. Взволнованным и потрясающа рассказом "О поэте Велемире Хлебникове" Владимир Смирнов распахнул нам двери храма. И мы вошли под святые своды — своды звездного вдохновения, колокольно звенящей истины и объединяющего нас пророчества, сурового и спасительного. Пушкин и Лермонтов, Некрасов и Блок, Твардовский и Кедрин — наши современники неопровержимые. Павел Васильев и Борис Корнилов, Алексей Ганин и Сергей Есенин — они ни в чем, ни в чем не виноваты ни перед нами, ни перед страною, ни перед временем...
Первый ученый, расщепляя атом, не предвидел Хиросиму. А великий певец Шаляпин, принимая первые аплодисменты, не мог представить — как в наши времена будет оголена, разграблена, ошалавливена и оклеветана русская народная песня — крылья и высота моей измученной России!..
Будем беречь в науке — разум, в культуре — совесть, в жизни — красоту, а в слове — молитвенную пронзительность и колыбельную ласку мамы.
В песок по грудь меня
Втоптали, и не раз,
Но синий свет огня
Вселенских русских глаз
Я различал во мгле,
И не в хвалу, а в честь
Быть правде на земле
Пока Россия есть!
|
|