Владимир Артюх
«МЕЖДУ АДОМ И РАЕМ...»
|
Татьяна РОМАНОВА-НАСТИНА, "Восход", Книга стихотворений и текстов песен — М., Библиотека журнала "Дети РА", 2009.
ВНЕ ПОЭТА НИЧЕГО нет и не может быть, как ничего нет и не может быть вне камня, моря, пустыни, дерева… Всё во всём, одно без другого ничто. Всё во всём и есть мера всех вещей поэта.
Поэзия Татьяны Романовой-Настиной предметна. Предметность, вещность обогащает стихотворение новыми смысловыми интонациями. Поэт, как ворожея, колдует "над неровной речью". Это кровоточащая гуща, из которой перетекают переживания, настроения в "высокие стихи". Её неровная речь ничего общего не имеет с косноязычием. Неровность выражена восклицательными и вопросительными знаками, многоточиями, вставными конструкциями:
Это слёзы мои?
***
Мы с тобою вдвоём… Мне приснилось?..
***
Натянувшись серебряной стрункою
(Ты — то рядом, то вдалеке…)…
***
Я снова не о том…
Этот пунктуационный и синтаксический ряд эмоционально обогащает стихотворения. Чувствуешь вибрацию стиха, которая сродни учащённому пульсу сердца. Такая неровность стихотворной ткани создаёт иллюзию опосредованной диалогичности. Создаётся впечатление, хотя речь (за исключением нескольких стихотворений) монологична. Эта стилевая особенность автора позволяет ещё глубже проникать во внутренний мир её лирического героя. Таким образом, акцентируется психологизм, придающий стихам Татьяны Романовой-Настиной высокое напряжение.
Автор и лирическая героиня постоянно пересекаются в поисках "верного зрения". А если точнее, в его "обретении". И оказывается, что это "не такое простое дело" почувствовать "мятный привкус июльского дня", увидеть "берёстовый ветер", услышать, как "хрипела дверь на верхнем этаже", и, не боясь никого и ничего, сказать:
Я выросла из ласточкиных крыльев
И вот бегу (святая простота!)
Сквозь рощицу лучей за журавлиной
Полоской бирюзового холста.
Врождённая самонаблюдаемость исходит из приобретённого верного зрения, улавливающего малейшие колебания состояния природы, человека. Лирическая героиня поэта, находясь между адом и раем, пристально наблюдает за своим психологическим состоянием — настолько ей позволяет душа, вбирающая все оттенки и "горечь выжженных слов".
Практически все стихи, вошедшие в книгу, о любви:
И ни больше, ни меньше, ни вспять, —
Лишь означить звучанье любовью!
Звучание любви означено между адом и раем, что уже само по себе у меня, как читателя, вызывает неподдельный интерес. Такая пограничная ситуация означенной любви приводит к признанию, на которое не каждый решится:
Я по совести кружево лжи выплетаю,
Я, тебе изменяя, — себя обретаю.
Я, себе изменяя, — тебя возвышаю,
Не заметив, что тот же узор продолжаю.
У Татьяны Романовой-Настиной густые, вязкие стихи. В них погружаешься, точно в глину. Вязкость стиха не самоцель автора. Между словами достаточно воздуха, чтобы стихи воспринимались объёмно и зримо, чтобы читались легко:
Хмель да музыка разнотравья,
Да безмолвие чёрных скал…
Я бы стала твоею Марьей —
Если бы ты позвал…
Знать, и вправду по Сеньке шапка,
Раз ни выдохнуть, ни вздохнуть.
Цвет иванов собрав в охапку —
По надежде сверяю путь.
Пунктуационная недосказанность, которой отменно владеет поэт, является той недоговорённостью, без которой стихи не могут существовать. Ибо в этой недосказанности всё "изумленье" поэзией.
Татьяна Романова-Настина плоть от плоти — поэт русской классической традиции.
К её стихам нельзя привыкнуть. У неё каждое стихотворение живет своим вдохом и выдохом. Её стихи больше, чем женские стихи. Их лиричность духовна по сути заложенного в них контента (содержания):
Белый май черкнул штрихом неброским
Образ ветра, льнущего к ногам…
Яблоко, упавшее с берёзки,
Мы с тобою делим пополам.
А что между двумя половинками яблока? Скорее всего то, что между адом и раем.
Поэтому, может быть, стихи Татьяны Романовой-Настиной мироточат любовью. А любовь — это таинство, в которое, к счастью, посвящены только те, кто вырос "из ласточкиных крыльев".
|
|