Обычно авторы сопровождают свое избранное статьями критиков ели других поэтов. И чаще всего равнодушно пересказывается содержание стихов и даются оценки далекие от истинного. И я убежден, что никому не надо пояснять моих стихов и моих убеждений. То, что дается от Бога — в предельной ясности. И она исходит от состояния души.
Люблю лесные солнечные поляны, полежать у стога сена, послушать пророчащий голос кукушки, оглянуться — и увидеть вдруг радугу-ворота. Они встали передо мной, когда я в семнадцать лет уходил на войну.
Словно очнувшись от тяжелой болезни, в весеннее половодье 42-го года я написал несколько стихотворений. И они были напечатаны в солдатских газетах. Это было на Угре, где в нее впадает речушка Ресса. Почему они написались, не знаю. Но я стал другим. В моей душе появился мой собеседник. И он смотрел на все другими глазами, обостренно перенося печали и радости.
Я любил поэзию какой-то особенной любовью, с восхищением и робостью. Убежден, что с нею надо быть всегда осторожным, чтобы не спугнуть, как Жар-птицу в сказочном саду.
***
Оленьке
Вхожу в оранжевое лето.
Дорога тянется вдали,
И небо легкое, прогрето,
И травы буйно зацвели.
Кого-то ищет в поле чибис,
Дымок курится над ключом.
О, если б сердце только билось
И не болело ни о чем.
***
Мне требовалось много и немного —
Была бы жизнь свободна и чиста.
Поэты посылаются от Бога,
Чтоб повторить мучения Христа.
Россия! Лишь Отечеством зови.
Иконный лик: смотреть — не оторваться.
Я столько слов сказал ей о любви,
Что страшно станет разочароваться.
***
В своих архивах рыться не привык.
Холмы тех лет припорошил зазимок.
Среди поблекших писем фронтовых
Попался мне давно забытый снимок.
Наш экипаж — танкистская семья.
Сидят ребята на броне — о боже! —
Как все они немыслимо похожи!
Один из них, узнай попробуй, я.
Да, время все черты наши сотрет.
Но в чем-то том, поистине великом,
О чем обычно говорят: народ! —
Предстанем мы одним бессмертным ликом.
СТАРУШКА-ХАТА
Старушка-хата
Чуть забора выше,
Вросла по окна самые в траву.
Я думал, вод твоею крышей
Ни в радости, ни в горе проживу.
А не сбылось.
Стою перед порогом —
Уже не встретит ни отец, ни мать.
Но я пришел. И хочется так много
Тебе о белом свете рассказать.
Так повелось: седые ветераны,
Пусть даже без чинов и без наград,
О войнах и далеких странах
На улице народу говорят.
Меня сегодня некому послушать,
Ни тени ни единой у плетней.
И можно лишь перед тобою душу
Излить, как перед совестью своей.
Таких, как ты, родимая, немало.
Во всех краях они тебе — родня.
И там меня как гостя принимали
И слушали доверчиво меня.
Я видел Эльбы сонные заливы —
Какие замки в ней отражены!
Но представлял, как осенью дождливой
Ты спишь среди залесной тишины.
Настороженный перелесок узкий.
Тропинку в травах, полную тепла.
И чистоту рассветов русских,
Что с детских лет в крови моей текла.
О чем мечтал, не отыскать никак.
И даль времен какая-то загадка.
И старый тот Кутузовский большак —
Как на лице самой России складка.
Соломенная, с темными углами
И чертом-завывалой за трубой.
Но грезила ты светлыми стихами —
Я через жизнь их нес к тебе домой.
Забытая, душевная, родная.
Ты слушаешь внимательно, как мать.
И боль мою безмолвно понимая,
Меня ни в чем не станешь упрекать.
Осот-пытей, крапива за стеною,
Поваленный сухой чертополох.
Прильну к тебе и окроплю слезою
Веками отшлифованный порог.
***
Прекрасное время прошло.
Горечь и боль утрат.
Люди не видят зло
Или видеть его не хотят.
Нельзя засыпать спокойно,
Всем и всему вопреки.
Что же нынче достойно
Поэта высокой строки?
***
В густом бурьяне памятников груды.
Березы, словно гиды, у могил
Рассказывают небесам о людях,
Которых мир давно уже забыл.
СОВЕСТЬ
Посох, пустая котомка.
В обносках и необута
Бредет по земле незнакомка,
Нигде не находит приюта.
Мимо злой небылицы,
Мимо насмешливых глаз.
Постой же! Хочу извиниться
За всех твердокаменных нас.
Уйдет она, зноем палима.
Прости нас, родная, прости.
Еще мы не раз повторим твое имя,
Чтоб скорбную душу спасти.
***
Дома купчишек снесены,
И во дворе каменьев груды.
Из всей далекой старины —
Собор Елоховский, как чудо!
Забудь, что в мире столько зла,
И не достиг желанной цели.
О как звенят колокола!
О чем они всю жизнь звенели?
Ни благ, ни славы не хочу —
К былой душе вернуться б снова.
Гудят колокола — молчу
И жду явления Христова.
Поэт принадлежит ему.
Но в море шума звуки канут,
И я в отчаянье пойму,
Что вновь безбожно был обманут.
***
В свои предчувствия не верю.
И вдруг покажется, вот-вот
В мои распахнутые двери
Палач с секирою войдет.
Его я видел где-то прежде —
Эпохе бравурной подстать.
Как неприятному невежде,
Мне нечего ему сказать.
***
Ступаю к метро по лужам
Нетвердо, будто с похмелья.
И темнота снаружи,
И яркое подземелье.
Первый состав грохочет,
Врываясь в новые сутки.
После бессонной ночи
Возвращаются проститутки.
Бледные, будто под гримом.
И ты не суди их, Боже.
Чем-то необъяснимым
Все мы на них похожи.
Время полно пороков.
И все в этом мире ложно.
Нас презирать — жестоко.
И оправдать невозможно.
***
Опять мечтаю о свободе,
Бокале легкого вина.
И у меня, как прежде, бродит
Стихов хмельная глубина.
И сердце будто не устало,
И боль не льнет к вискам седым.
Мир стал больным и слишком старым,
А я остался молодым.
***
Курганы под небом угрюмым
Великую тайну хранят:
С какою последнею думой
В бою умирает солдат?
Взойди она зримо над пашней,
Ворвись откровением в стих,
Какою бы правдою страшной
Пронзило сегодня живых!
***
О, русский мой народ!
Поток спокойной силы,
Трудом добытый хлеб
И братские могилы.
Веселье от души
И общие печали...
Народ — как первый гром,
Что сотрясает дали.
Он многое стерпел,
Крутые брови хмуря.
А если он вздыхал —
Прокатывалась буря.
Когда тревоги зов
Обрушивался дико,
Он строился в полки —
От мала до велика.
Доверчив он и строг,
Мудрее год от года.
Нет выше доли — быть
Частицею народа.
ВСЕ ИДУ
Сколько лет
Голубыми ночами —
В полусне
Или, может, в бреду —
Я иду и иду к тебе,
Мама,
Не таким, как сейчас,
А мальчишкой беспечным
Иду.
Через рвы и траншеи,
По черным воронкам,
Мимо братских могил,
По упавшим мостам,
По дремучим болотам,
Растертой бетонке,
По горящим степям
И пустым городам.
На ходу залечив
Свои первые раны
И безропотно
Встретив беду,
Через очень большие
И малые страны
На восток
И на запад
Иду.
Все, что было со мной,
Ничего не растратил.
И домой меня
Будто на крыльях несет.
Я иду и иду
К нашей маленькой хате
На краю
Куликовых болот.
Много тяжкого я
На пути своем видел,
Не искал тишины,
Попадая в грозу.
И к тебе
Не болячки свои,
Не обиды —
Только прежнее сердце несу.
И так долгие годы...
Не зная привала,
В проливные дожди,
Утопая в снегу,
В те края, где меня
Поджидать ты устала,
Все иду и иду...
И дойти не могу.
ДРУЗЬЯ
Когда обессиленный я
Падаю, все забывая,
Ко мне вдруг приходят друзья —
Ребята с переднего края.
Я сразу их поступь узнал.
У лифта гремят сапогами.
Несут не торты и "Кристалл" —
Гвардейское красное знамя.
В медалях за Сталинград,
В ремнях, подпоясанных туго.
И разве тут будешь не рад,
Что вспомнили старого друга!
И сразу отбросит меня
Каким-то щемящим отливом
К немыслимым, кажется, дням,
И все же почти что счастливым.
И будто мне двадцать опять,
Под дисками плечи, как в мыле.
И снова пытаюсь понять,
Какими мы все-таки были?
Мы что-то не ведали сами,
От многого были вдали,
Но с нашими теми сердцами
Опять мы Россию б спасли.
Гвардейская наша семья...
Я славлю свое, дорогое.
Когда еще снова земля
Взрастит поколенье такое!
О, первая рота, что вся полегла!
Лишь запахи чертополоха.
Но все мои помыслы и дела
С тобой — до последнего вздоха.
***
Смолчишь ли ты, истерзанный солдат,
Склонив седую голову в печали?
С ухмылочкой в глаза нам говорят,
Что не за то когда-то воевали.
И кто вершит над нами этот суд?
Реванш за то, что были биты нами...
Не думал, что когда-нибудь возьмут
Тебя, Россия, голыми руками.
***
Постарайся найти настоящих друзей,
Ну а недруги сыщутся сами.
С каждым днем мне понять тяжелей,
Что поэты воюют друг с другом — стихами!
Говорят: сбей с дороги врага своего,
Отплати ему тою ясе платой...
Только хватит с меня и того,
Что крушил я штыком и гранатой.
И ВСТРЕТИЛИСЬ НА ДАЛЬНЕМ БЕРЕГУ
Раз вижу сны — окопы и пургу,
Пора на юг. Хотя и поздновато.
И встретились на дальнем берегу
Два враждовавших некогда солдата.
Их очень просто примирил бокал
На этом непредвиденном обеде.
Не сожалеет он, что проиграл,
А я своей не радуюсь победе.
Но никогда представить я не мог,
Что вот минута подойдет такая.
Летят с бутылок пробки в потолок.
И все в восторге. Нас не понимая.
КАМНИ КРИЧАТ
Пепелище. Низко кружит ворон.
Стерто все. Лишь кирха высока.
И над нею душный воздух черен,
До руин свисают облака.
Строили здесь долгими веками
Замки стройные у тихих вод.
На отброшенном в канаву камне
1400 год.
И пантерной фронтовой окраски
Рваная щетинится броня.
Из бурьяна крупповская каска,
Словно череп, смотрит на меня.
Люди под развалинами в норах,
Им просвета не видать и днем.
Он чужой мне, этот павший город,
Но по сердцу полоснул огнем.
Слышу, в умирающих ночах,
Тускло освещенные луной,
Болью человеческой кричат
Камни, оглушенные войной.
ПОД БУКАМИ ТРЕПТОВ-ПАРКА
Далекие, будто сны,
Те первые годы после войны…
Солнце в обводах карих,
Даже в аллеях жарко.
Ходят нью-йоркские парни
Под буками Трептов-парка.
Не курят — жуют резинки.
Костимы на них светлосеры,
Увесистые ботинки…
Солдаты и офицеры.
Словно после парада
Толпой привалили сюда.
Они не пьют лимонада,
Требуют виски со льда.
То смотрят на нас, как в лупу,
То ласковый бросят взгляд.
Очень любят пощупать
Медали за Сталинград…
Эх, встретить бы тех ребят!
***
Ты выйдешь с улыбкой навстречу.
Твой взгляд уловив на лету,
Я снова невольно отмечу
Лица твоего красоту.
И скрою, что очень встревожен.
Наполнюсь волнением весь.
И стану нежней и моложе
И чуточку лучше, чем есть.
***
Я выведу слово из заточенья,
Чтоб не померкло оно навсегда.
Оно — как ливень, дающий садам цветенье.
И ветер, сметающий города.
|
|