Михаил Чеботаев
УПОИТЕЛЬНАЯ ТИШЬ
|
СРЕДЬ ЗИМЫ ТАКОЕ БЫЛО
Hа деревьях рдели почки,
Пахло влагой дождевой.
Журавлиная цепочка
Колыхалась над водой.
Неба купол обновила
Разливная бирюза...
Средь зимы такое было, —
Я смотрел в твои глаза.
Средь зимы метель кружила,
Лютовала, как сейчас.
А любовь в сердца входила,
И весна пленила нас.
Так пленила, — что поныне
Не померк твой ясный взгляд.
И цепочкой в небе синем
Журавли летят, летят.
***
Познав стихии норов буйный,
Я сквозь туманы и пургу
И через годы вижу юной
Тебя на дальнем берегу.
...Где скальный выступ в час заката
В пурпурный рядится наряд,
Ты руки вскинула крылато —
И я спешу к тебе, крылат.
Прибой игриво волны пенит,
Стрижи ликующе снуют,
И о тебе поют ступени,
Ступени, что к тебе ведут.
Все ярче краски поднебесья,
Все ближе мы. И я пою:
— Входи, любовь, задорной песней
В судьбу походную мою!
***
Да ты глупышка, ты с ума сошла...
Как можно думать, что теряешь друга?!
Не для того же ты его нашла,
Чтоб свет в глазах затмила хмарь недуга.
Нет перемен — в свой бубен бьет Нептун,
С открытым клювом замер аист, важен.
Кочевье волн с твоим кочевьем дюн
Смыкается вот здесь, на этом пляже.
Для нас один прибой, одни ветра,
Одни улыбки моря и капризы…
На берегу с утра и до утра
Петь раковине звонкой нашу близость.
СЫНУ-ПОДВОДНИКУ
He сроднясь с Полярною звездой,
Мог ли ты представить, что гранит,
Вставший между небом и водой,
В жизни флотской все соединит? —
Стонут ветры за грядами скал.
Рядом бухта в сгустках тишины.
Валуны — подлодочный причал,
И домам опора — валуны.
Здесь твоей подруге верной жить.
Самому тебе отсюда впредь
Океанской глубью проносить
В чутком сердце каменную твердь.
***
Волне-соседке должное воздай.
И в гавани, и вдалеке от суши
Она — твой друг. И даже невзначай
Страшись ее принизить равнодушием.
Повсюду, где походный курс пролег, Она не только курс обозначала,
Но, разделяя зов твоих тревог,
То замирала, чуткая, у ног,
То к ходовому мостику взмывала.
Ей не до сна и у причальных плит.
Струясь и шелестя неутомимо,
Она тебя, уставшего, бодрит, —
То нежной песней память оживит,
То обернется голосом любимой.
И в час, когда у самых тучный стай
С волною ты ведешь единоборство,
Она тебе в награду за упорство
Дарует силы. И за это свойство
Воздай соседке должное, воздай!
***
...Там, за долом и рекой,
За скалою молчаливой
Осмотрел тебя пытливо
Витязь — дуб сторожевой:
— Кто ты? С чем пришел сюда,
К этой зелени укромной,
По тропинке потаенной
Не ступавший никогда?
В изумлении молчишь,
В озареньи постигаешь,
Что вокруг тебя одна лишь
Упоительная тишь.
Ты глотнул ее настой,
Вновь глотнул настоя гущу
И — блаженный — по опушкам
Ходишь-бродишь час, другой…
И часам потерян счет.
И с восторгом нету сладу.
И, познавшее усладу,
Сердце звучное поёт.
Голосит, разносит весть
Окрыленно, небывало,
Что отныне бардом стало
Потаенных тихих мест.
Эхо вторит за версту
За безмолвною скалою,
Где тебя прикрыл собою
Страж зеленый на посту.
УТОЛЕНИЕ ЖАЖДЫ
Проводил меня лесник
В дол Гремячий, к водопаду.
И, сказав: — Вода, что надо!
К голубой струе приник.
Пояснил он: — Кто однажды
Здесь напьется — никогда
Не избавится от жажды
Приходить опять сюда.
Знал лесник или не знал,
Что прибывший издалека,
Я в Гремячинском потоке
В детстве губы обжигал?
Догадался ль спутник мой,
Что земляк, спеша напиться,
Жаждет низко поклониться
Стороне своей родной?!
МОГИЛЬНЫЙ ХОЛМ
За селом, на взгорье, в поле чистом,
Где стою я недвижим и тих,
Высятся кресты и обелиски
В память дедов-прадедов моих.
Предо мной замшелый знак могильный.
Суждено здесь было в землю лечь
Смерду изнуренному Даниле
Первым из других моих предтеч.
Рядом плиты в надписях и датах,
Письмена эпох переплелись.
"Божий раб" — читаю под распятьем,
Под звездою: "Первый тракторист".
Сердце бередит и мысли будит
Все видавший старый сторож-клён:
За одной оградой — общность судеб,
Вдоль могил тропинка — связь времен.
Замечаю: отступили травы
С высоты. Гвоздикою густой
Холм порос, чтоб багроветь во славу
Пахарей, нашедших в нем покой.
И видна мне к северу и югу,
Хоженая вдоль и поперек
Потом окропленная округа
Их надежд, свершений и тревог.
Близ — хлеба под солнцем колосятся…
Так врастай же в небо, белостенн
Элеватор — память хлебопашцам
Десяти и двадцати колен.
***
Мой крестьянкий род живучий.
И во мне не убиен
Ни радетель нивы тучной,
Ни его наследный ген.
Всяко было. Это точно.
Не одну встречал беду.
Все ж себе и сыну прочу
Верность сельскому труду.
Жажду дела в днях грядущих,
И надеюсь на успех
Без опеки дней минувших
И сегодняшних помех.
Не гордиться не пристало
Мне родимою страной.
А стране — землицей малой,
Возлееянною мной.
|
|