Софья Хрусталёва
ДЕЖУРНАЯ МАШИНИСТКА
|
НИНА ЧАСТО ВСПОМИНАЛА, как будучи молодой, после окончания школы вынуждена была поступить учиться не в институт, а на срочные государственные курсы машинописи и стенографии. Курсы находились на улице Балчуг. Но даже на эти курсы надо было сдавать экзамены. На одно место — десять человек. Нина поступила. Не надеясь, она увидела свою фамилию в списках зачисленных. Окончив курсы и став сразу специалистом со свидетельством об окончании, быстро устроилась на работу в маленькую организацию. Но уволившаяся оттуда две недели тому назад секретарь-машинистка, решила вернуться. У Нины практически еще не окончился испытательный срок, но она вынуждена была уйти, хотя ей администрация предложила вакантное место в другом отделе. Забрав документы в отделе кадров, она не спохватилась, что среди них не оказалось свидетельства об окончании специальных курсов. Потом она об этом пожалела…
И, как говорится, что Бог не делает — всё к лучшему. Нине повезло. По объявлению она устроилась секретарём с применением стенографии. Её это очень устраивало. Зарплата такая же. Практика прекрасная. Поработает, усилит знания и потом можно в другую организацию, крупнее. До министерства можно дойти.
В этой же организации она познакомилась со своим будущим мужем Сергеем. Подружились, год поженихались, расписались. Сначала жили у родителей Нины, потом у родителей Сергея. Потом им дали квартиру в другом районе, далеко от места работы. Нина сначала ездила на прежнее место. Через год родился ребёнок… инвалид. Сергей предлагал супруге отказаться от малыша, но Нина не согласилась. Муж ушел к другой женщине.
Из родильного дома молодую мать с ребёнком-инвалидом забирала соседка Анна Егоровна — пожилая, одинокая женщина. Сидела с больным ребёнком она же. Нина периодически вынуждена была менять работу, так как не каждый начальник мог терпеть часто отсутствующую машинистку, у которой маленький больной ребёнок… Женечка — сын-инвалид — очень нуждался в постоянном уходе и лечении…Но нужны были и деньги.
Нина опять искала работу. Она шла по улицам города и читала объявления. Их было много — объявлений. Требовались машинистки и секретари на работу, но организации находились далеко. Нина стремилась устроиться ближе к дому.
Отец Нины купил ей электрическую пишущую машинку и посоветовал брать рукописи на дом. Писатели, начинающие врачи, нуждались в машинистках. Диссертациями, рукописными текстами романов Нина была перегружена. Но даже этих заработанных на дому денег ей не хватало. Спасибо, соседка помогала ухаживать за малышом безвозмездно, из любви к ребёнку. На дому Нина печатала год. Но всё-таки устроилась недалеко от дома секретарём-машинисткой. А потом ушла в машбюро на сдельщину.
Кто-то из знакомых ей сказал, что в одном из издательств требуется дежурная машинистка. Работа вечерами. Поговорив со своей добровольной сиделкой Анной Егоровной и, наконец-то пообещав, что будет оплачивать её тяжелый труд, Нина устроилась еще на работу в издательство — дежурной машинисткой — вечерами.
Благодаря стараниям Анны Егоровны ребёнок шел на поправку. Активное лечение и участие врачей давали незамедлительные результаты.
Днём Нина находилась на работе. По субботам и воскресеньям печатала дома диссертации и романы писателям. Находилось время общаться с Женечкой. При виде улыбающейся мамы ребёнок преображался, активно гукал и тянул ручки ей навстречу. Нина нежно прижимала сына к груди, гладила по спинке и говорила ласковые слова. Целовала в его бледные щечки, гладила по головке и со слезами на глазах приговаривала:
— Солнце моё! Видит Бог, как я счастлива, что ты у меня есть. Прости, что мало уделяю времени, но всё будет хорошо. Нам никто не нужен. Обещаю, ты будешь самым счастливым ребёнком. Вечером я тебе всё равно не нужна — ты спишь. А я — работаю. Утром — я еще некоторое время с тобой могу находиться дома. Ты проснулся, а я — рядом. Скажем вместе спасибо Анне Егоровне, что она тебе и няня, и бабушка, и самый близкий человек. Я буду молиться за неё день и ночь…
Нина не замечала усталости. С каждым днём у неё, от затраченной за целый день энергии, к утру рождались новые силы, и она всё строчила, и строчила на машинке на работе, дома и… вечерами в издательстве. До автоматизма. Лишь рукописный текст мелькал перед глазами. Да, заказчики были очень довольны срочностью и безошибочностью отпечатанного материала. Жить стало легче. Можно было лучше питаться, приодеться, заплатить специалисту за массаж ребёнка…
Иногда внука навещал дед — отец Нины. Привозил игрушки, детские книжечки. Общался с мальчиком, прививал интерес к чтению. Рассказывал по картинкам истории, ребёнок внимательно слушал, проявлял любопытство. Было видно, что ребёнок умственно развивается. Ножки твёрже стояли на полу. Болезнь отступала. Женечка начал произносить слова…
Прошло три года. Умерла Анна Егоровна. Нинин отец уже пенсионер. Он решил заменить отсутствие Анны Егоровны. Ребёнок не мог посещать никакие детские учреждения, но и оставить его было не с кем. Теперь дед будет его воспитывать и посвятит внуку свою оставшуюся жизнь…
Нина по-прежнему усердно работала. А жизнь оставалась в стороне. Но из рукописей она узнавала много интересного. Печатая медицинские диссертации, она, тем не менее, вникала в содержание текста. Из рукописей романов она узнавала много нового из чужой жизни. Самой-то ей некогда было открыть книгу или сходить в театр. Спецификации и другие документы её вводили в курс, что творится в той или иной организации. Сдельщина — это великое дело. Через её руки и глаза прошло столько разнообразного текста, что поневоле станешь сведущим человеком в разных областях. И Нина становилась таким человеком.
В издательстве на неё обратил внимание молодой журналист. Он приносил для печати срочные репортажи, сидел рядом. Следил за мелькающими пальцами дежурной машинистки. Ему всё время казалось, что её пальцы вот-вот перепутаются между собой и их надо будет потом расплетать, или от скорости они могут заблудиться на клавиатуре, попадут не на ту клавишу и наконец-то ошибутся. А он тогда укажет на ошибку. Но этого не случалось. Молча смотрел в текст, ошибок не находил и, поблагодарив машинистку, распрощавшись, уходил.
…Была пятница. Нина заступила на дежурство. Готовая стопка рукописей лежала на рабочем столе. Нина внимательно ознакомилась, на что надо обратить внимание при перепечатке, и начала строчить. Иногда подносили более срочный материал. Нине нравилось верстать текст, азарт скорописи рождал в её душе новые ощущения — время как бы останавливалось, был слышен непрерывный стрекот машинки. Но мысли о Женечке, сыночке — ни на секунду не покидали её. Как он без неё? Не плачет ли? Отец ни разу не жаловался, как ему тяжело справляться с ребёнком. Просто рассказывал, чего мальчик поел, как они с ним погуляли на улице. Как Женечка самостоятельно преодолевал лестничные ступеньки. Как пальчиком показывает на картинках в детских книжках и рассказывает, картавя, но словами из своих небогатых запасов.
Нина не заметила, как рядом присел Дмитрий и, глубоко вздохнув, произнёс:
— Здравствуёте, Нина. Хорошо, что Вы с моего материала начали. Он мне так срочно нужен. Завтра утром на первой полосе в газете должно это появиться…
— Я начала печатать с верхнего документа. А кто его подготовил, я не имею представления. Всё на автомате, извините…
— Вам без разницы, кто подготовил материал?
— Мне — да…, — равнодушно ответила Нина. — Я порою не понимаю, что печатаю, всё на автомате, — повторила безразлично Нина. — Ошибки всплывают перед глазами, я их исправляю и включаю опять автомат… внутри себя… всё на автомате…
Дмитрия покоробило, что молодая женщина так безразлична ко всему, особенно к ответственной работе, которую она выполняет. Он не преминул это вслух отметить:
— Вас, наверно, кто-нибудь сильно обидел сегодня? Плохое настроение?
Нина перестала строчить на пишущей машинке, положила руки на колени, слегка отодвинулась от стола и внимательно посмотрела на молодого журналиста. Тут до неё дошло, что она что-то не так сказала.
— Что-то не так? Нет, сегодня меня никто не обидел. Сильнее, несколько лет тому назад — обидеть невозможно. Настроение — как всегда, ровное. Простите, если что не так…— и, уткнувшись в текст, глядя в него, а не на клавиатуру, принялась строчить на пишущей машинке, будто расстреливала из пулемёта невидимого противника…
Дмитрий оглянулся на дверь, и приблизившись к Нининому уху, сказал:
— Можно, я Вас сегодня провожу домой?
Нина кивнула головой, не отрывая глаз от рукописи, в тайне надеясь, что они разминутся, ведь о конкретном месте встречи сказано не было…
Приняв из Бюро прогнозов последнюю информацию по телефону — сводку погоды на утро и вечер следующего дня, Нина аккуратно сложила в решетчатый лоток отпечатанный материал. Убрала всё лишнее со стола — использованную копирку и вынутую из машинки взлохмаченную черную ленту, не выдержавшую беспрерывного мытарства над ней, завернула её в бумагу и бросила в корзину, стоящую под столом...
На улице её уже ждал Дмитрий.
— Нина, а Вы не желаете пойти со мной в кафе? Я знаю, где закрывается поздно, мы посидели бы, время еще есть. Успеем. Я возьму такси. Вас ждёт кто-то дома?
— Я могу позвонить, конечно, домой, предупредить, что приду позднее. Я вернусь, — позвоню снизу, от дежурного охранника…
Отец долго не подходил к телефону, но дал добро на позднее возвращение…
В такси было тепло. Огни улицы Горького мелькали, как бенгальские — быстро и разбросанно, не обжигая глаз. Дмитрий и Нина сидели на заднем сидении рядом. Молодой человек был напряжен. Нина терялась в догадках — чего он хочет? Она расскажет ему сейчас о себе и о больном ребёнке — и на этом закончится желание Дмитрия завязывать знакомство с дежурной машинисткой. Но он пока ни о чем не спросил.
В ресторане играла приятная музыка. Народу было много. Дмитрий, подойдя к метрдотелю, протянул ему что-то, пошел в том направлении, куда тот указал. Дмитрий взял Нину за руку и повёл за собой. Двухместный столик уютно освещался настольной лампой. Дмитрий отодвинул стул, Нина присела на него, Дмитрий задвинул стул и, удобно примостившись, Нина вдруг почувствовала себя счастливой.
Никуда не спешить! Первый раз за столько лет! И мужчина, который ухаживает за ней! На сердце накатила такая нега… Нина, широко раскрыв глаза, совсем по-другому взглянула на молодого журналиста. Кто он? Что ему нужно от дежурной машинистки?
А Дмитрий в это время присел на стул, стоящий рядом, взял в руки меню и спросил:
— Ниночка, что Вы хотите выпить?
— Я не пью! — категорически заявила Нина.
— Никогда? — наклонившись к плечу Нины, лукаво спросил.
— Никогда! Но пью чай, кофе, какао, воду… — и, с улыбкой, смягчив свой суровый вердикт, поймала взгляд Дмитрия. На секунду, задержав его в своих глазах, она увидела такую чистоту и искренность, будто родственная душа встретилась ей в этот момент…
Нина не стала ждать вопросов Димы, а начала рассказывать о себе, о сыне, ничего не скрывая. Ей просто необходимо это было сделать именно сейчас. В этом человеке, сидящем рядом, она увидела такую искренность и заинтересованность в её судьбе, что ей казалось, она исповедовалась чуть ли не перед самим Господом…
В дежурство Нины молодой журналист приходил посидеть возле неё хотя бы несколько минут. Его тянуло к этой молодой женщине. Она ему нравилась всё больше и больше…
Прошел год с момента встречи Нины и Дмитрия. Их отношения превратились в дружбу. Дмитрий действительно старался быть истинным другом, и чем можно было — помогал. Дмитрий даже маме своей рассказал о женщине, которая его покорила, но у неё был больной ребёнок, и он просто обязан помочь своей подруге. Мама не была против таких отношений. Она давала Дмитрию много хороших советов, которые тоже играли огромную роль в жизни Нины и её ребёнка.
Заболел отец Нины. Его положили в больницу. Ребёнка оставить не с кем. И тут предложила свою помощь мать Дмитрия. Она сама позвонила Нине утром домой и предложила свои услуги — на некоторое время быть няней ребёнку…
Из больницы позвонили рано утром. Остановилось сердце у Нининого отца…
Она осталась одна с ребёнком, который только начал поправляться от тяжелой болезни. Ему пока ещё нужен хороший патронатный уход.
После похорон отца, через сорок дней, Дмитрий сделал предложение Нине, в присутствии своей матери. Нина еще раз повторила свою сложную ситуацию, сказала, что никогда не позволит плохо обращаться со своим сыном, нуждающимся только в любви и ласке. Дмитрий уверял, что он именно тот, кто нужен Нине и Женечке. Мать тоже поддержала сына и пообещала всячески помогать невестке и внуку, который теперь будет и её.
Свадьбу справили отменную. Со стороны жениха было много родственников. Все они обещали приложить усилия для поднятия на ноги маленького Евгения. Нина видела в их лицах доброту и желание помочь слабому человечку. Ни тени сомнения в их искренности она не увидела.
Теперь уже свекровь постоянно находилась с Женечкой. Он привык к новой бабушке, тянулся к ней. Внимательно слушал сказки, которые она ему рассказывала, занимался с ней гимнастикой, рекомендованной врачами. Никогда не капризничал. Никому он не доставлял тягостных минут…
И вдруг в один прекрасный вечер раздался звонок в дверь. Александра Федоровна, мать Дмитрия, подошла к двери и спросила:
— Кто там?
Она уже собралась открыть дверь, но, услышав в ответ незнакомый мужской голос: “Отец ребёнка”, — она помолчала, а потом решительно произнесла:
— Знаете, отец ребёнка, как это Вам в голову пришло вспомнить через столько лет, что он есть — ребёнок, которого Вы добровольно оставили на произвол судьбы молодой матери? Да еще заставляли её отказаться от него? Как только ноги привели Вас, отец ребёнка, к порогу этого дома?
— Дверь откройте, я хочу поговорить с матерью ребёнка. А вы тут кто? — и кулаком ударил в дверь с той стороны.
— Я-то здесь живу, и воспитываю ребёнка, у которого никогда не было отца. Я о нём слыхом не слыхала, и знать о нём ничего не хочу. У Женечки есть мать, есть теперь отец, и есть я. Забудьте дорогу в этот дом. Вы тут давно не числитесь, как мне известно. Завёл другую семью, бросив своего больного ребёнка! А может, они тут с голода умерли за это время? А сколько Ниночка работала днём и ночью!? Поздновато спохватился, папаша…
За дверью раздалось бормотание, но опять прозвучал вопрос:
— А где всё-таки сама Нина? Мне бы с ней пообщаться.
— Ниночка наконец-то счастлива. Она с мужем и Женечкой уехали отдыхать. Ребёнок чудный. Почти выздоровел. Вам, отец ребёнка, надо было немножко потерпеть. Такую женщину, такую заботливую мать — оставил без помощи. Я не открою дверь такому отцу. Вы не имеете права носить это звание. Есть Бог на свете, он послал моему сыну такую счастливую судьбу. Прощайте! Никогда не приходите. Здесь поселилось счастье.
|
|