Светлана Машевич
Я СТАНУ ВЕТРОМ
|
****
Сквозь шумный двор, где сушится бельё
В загоне крашеном, где пыльная крапива
И лопухи беснуются, жильё
Кирпичное в осаду взяв, где диво
Как хороша, в иголках вся сосновых,
Прогретая трава, где муравей
Взбирается на шишку — видно, новых
Насыпало за зиму, где ветвей
Такое множество, что раскачали небо,
А корни мощные подняли над землёй
Ствол корабельный, и плывёт за мной
Сквозь шумный двор, где больше жизни не был,
Где матушка зовёт уже домой
С балкона в бархатцах пушистых, в старых
Нагромождениях, ещё табак душистый;
Сквозь шумный двор, где босиком по лужам,
А подорожник вылечит все раны,
Бежишь, бежишь, наверно будет ужин
В большой семье; где, с сорняками дружны,
Свистя в стручки акации, давно
Как сорняки растут, взрастая, судьбы,
И ветры бьют в раскрытое окно.
Сквозь шумный двор, вдыхая полной грудью.
И сердце чувствуешь — как будто есть оно.
***
Как говорится, не трава, а жуть.
Вся жуть-трава, проросшая из дёрна,
Стеною встала и упёрлась в грудь
Своими остриями. Мир упорный,
Мир действенный, действительный, живой,
Не знающий сомнения, не падкий
На обольщения — явил передо мной
И зелень знойную, и тленья запах сладкий.
***
Вгрызаясь в камни, в камни, в камни
Своей системой корневой,
Терзая облачные ткани
Ветвями, воздвигая свой
Передо мною столб живой, —
Они стоят. Они, нагие,
Шумят листвой и без листвы.
О сердце, сердце, и другие
Конечности! Увы, увы.
Как жизнь, воспоминанья тают.
На них земля, трава, репьи.
А небо… Что же, в нём летают
Лишь ангелы да воробьи.
***
Трава, ещё зелёная, примёрзла
К земле сырой, и пахнуть перестал
Осенний день, и ясный, и морозный.
С высокого, как дерево, куста
Слетела белобокая сорока,
И ветры заунывное поют,
Хрустит ледок, и смутная тревога
Стесняет душу алчную мою.
Как будто зыбко всё: и близкий выходной,
И вечер скучный — будто всё иначе.
Как будто воют прямо надо мной.
И умер кто-то мой — а я живу, не плачу.
***
Я стану ветром, полечу проведать
Одну сторонку, и в сторонке дом
Один-единственный. Я стану ветром,
И полечу, и тыщи километров
Я наверстаю за ночь; за верстой,
За этой дальней и за этой ближней,
За тыщей той, за непроглядной той
Мне всё простится, я тебя увижу,
Одну сторонку, и в сторонке дом.
Я погоняю в небе тучу злую,
Я разбужу каких-нибудь синиц,
И с ними песенку спою простую
Про ночь и день, про ночи все и дни.
Я свистну зорю, я растормошу бельё
На бельевых верёвках, и братанье
Устрою с листьями опавшими. Я стану
И прилечу, но даже и дыханье,
Но даже и дыхание моё,
Как прежде, до тебя не долетает.
***
Простишь ли? По трудам возложены мечтанья
На гордые главы. И не томит давно
Однообразье снов. Умолкло поле брани.
Мне не отдать твоей великой дани.
Но, побеждённой, всё ж и мне разрешено
Под утро слышать птиц, гнездящихся в осоке
За тем холмом; летит нарядная оса
В оконное стекло; и на траве высокой
Висит холодная тяжёлая роса.
Сползают, медля, тени из долины;
А пыль прошита золотым шитьём;
И двинулся, восставши из малины,
Кукушкиным прогулочным путём
Медовый воздух. Ветр! Не это ли движенье,
Как поступь твёрдая негаснущего дня,
Мне в одиночестве покой и утешенье.
Простишь ли ты меня, простишь ли?..
***
В смиренном воздухе его почти что нет.
И голоса бубнят мне поученья.
И, включенный, гудит неверный свет
От ламп дневного освещенья.
И я почти не против нош посильных,
Прилежного терпенья; все права —
Моя обязанность. Но восстаёт из пыли
Хотя и сорная, а всё ж таки трава.
И разлетаются, как ангельские крылья,
Завязанные в узел рукава.
И ветра вой мне бесконечно ближе
Свежеокрашенных окружных стен.
Я прах земной! — но не могу быть ниже
Моих колен.
***
Ты, милый ветер, ты неси навстречу
Моим объятиям воздушный свой поток,
Цветов дыхание и птичьи речи —
Для лёгких этих только лишь глоток.
А нам с тобою бы… И я смогла б, как ты,
Весёлыми крылами завладев,
Пригладить травы, растрепать кусты,
Взлохматить шевелюры у дерев.
***
В одной — покупки, хлопоты — в другой.
Обнять тебя не хватит этих рук!
А ты поёшь и следуешь за мной,
Мой самый ветреный, мой самый верный друг.
Ты бьёшься в окна, будто в гости зван.
И в подворотнях ждёшь меня, ликуя.
И горшая, чем сладкие слова,
Тщета твоих воздушных поцелуев.
***
Лягушье пенье из пруда,
Травы болотная прохлада.
Здесь черпалась ведром вода,
Вода цветущая для сада.
И водомерки цепкий шаг,
Как по суху; и прут берёзы
Сияет в пыльных камышах,
И белоснежный, и морозный —
В такую-то жару. И скал
Скольжение и осыпанье,
И сумасшедшего песка
Полёт лихой и ликованье.
И мой карьер сейчас под ним,
Зарос бурьяном и камнями,
Как прожитые мною дни,
Как жизнь, наполненная днями.
***
В моём дому и пусто, и светло.
И светлый луч ведёт по коридору
Неведомо и ведомо куда:
К веранде, сквозь нагретое стекло
Да к лопухам у самого забора
И прямо по дороге к поездам.
Теперь, когда безумным и напрасным
Мне видится усердие моё
В лесном краю и тёплое жильё
Что одиночество, — мне совершенно ясно,
Что больше нету сил противиться судьбе
Уж и не вспомню по какой причине.
Что это просто был мой долгий путь к тебе —
Неукрощённой и неукротимой.
Ступай себе в родимые пучины,
Душа моя, — где вновь познаю я
Восторг сладчайший тайного паденья,
И призрачность земного бытия,
И грешные проклятья провиденью.
***
Пой, запевала, пой! Я дружным хором
Вослед тебе. Я, если хочешь, дружным
Во сне с тобой. Я, если видишь, город,
Дома твои, и снег над нами кружит,
Не падая. Я буду непременно.
Где моря гул. Сегодня. В шесть. И впредь.
И голос льющийся бурлит по венам,
Как кровь горячая. Я буду жить и петь.
Мне непременно быть: я дую ветер,
Я жгу на небе звёзды по ночам.
Во мне так много дней, так мало смерти,
Что можно запросто ещё одну начать,
Что вспенится ещё не раз прибой
О скалы звонкие. Пой, запевала, пой!
|
|