Когда-то я довольно близко знался с преподавателем "Саратовского художественного училища" по имени Герман. Он вёл скульптуру.
Тогда же, в этом дорогом для меня городе, был воздвигнут монумент Отцу-Основателю нашего тогдашнего государства на необъятном купеческом пьедестале.
Как-то, во время одной из наших солнечных бесед, мой старший товарищ подвёл меня к этому площадному изваянию и остановил в том месте, откуда фигура прославляемого представлялась, по меньшей мере, в неприличной и даже шокирующей позе.
Асфальт на этом месте был вытоптан, прогнут.
Тогда он говорил мне, что художник должен видеть свою работу со всех сторон. Он должен сотни раз обойти её в своём воображении вокруг, оглядеть снизу, облететь сверху. Он должен почувствовать её образ, поглядеть в глаза своему творению. И если он готов, тогда всё получится без конфуза.
Вот Храм Покрова Пресвятой Богородицы на Красной Площади, который чаще называют Василием Блаженным. Мы знаем, что это чудо сооружалось не сразу, но приделывалось и поновлялось не то, что в разные годы, но и в разные века. Однако для каждого русского человека он стоит как единый образ Родины.
И мы видим его, как цветок, который расцвёл в одно прекрасное время.
Так и нам, стихотворцам, надо сочинять так, чтобы каждая книжка, каждая публикация была для читателя букетом, венком, а не гербарием.
* * *
Я постепенно покидаю
Свои родимые края.
Я покидаю птичью стаю
И золотого муравья,
Где гор просторные высоты
И побережий окоём
Пронизаны медовым сотом
И лучезарным янтарём.
Где в облаках алмазной пыли
Необозримые миры
На тёмном бархате застыли,
Как биллиардные шары.
Где ненасытная синица
Стучалась поутру в окно.
Тот край, в который воротиться
Обратным ходом не дано.
* * *
Вышло время подумать о Боге,
Остудить самозванную прыть.
Я стою на небесном пороге
И боюсь за него заступить.
Здесь мерцают, как влага живая,
Миллионы рассыпанных бус,
И кружится Земля, вызревая,
Как степной изумрудный арбуз.
Я привыкнул к земной благодати
С переливами света и тьмы.
Мне как братья сосновые стати
Белокрылой, пушистой зимы.
А когда для моей непогоды
Неоглядные дали тесны —
Согревает подлёдные воды
Ожидание новой весны.
И сквозь лепет родного наречья,
В нашу пору стыда и греха,
Не запутает тьма просторечья
Жемчуговую нитку стиха.
* * *
Наливается светом незрелый восток
Над землёй, позабытой уже.
Я когда-то качался, как майский цветок,
На далёкой полесской меже.
И оттуда, последним приветом встречай
Из почти что немыслимых лет —
Обжигает отравой меня молочай,
Полыхает огнём горицвет.
И хотя ещё крепко гнездится в ветвях
На дубах ледяная листва —
Где вы песни, что пелись в далёких краях
От Крещенья и Рождества?
Где и ты — балагур, забияка и враль?
Где ты — вечный носитель вины?
Где ты — робкой мальчишьей любви пастораль
Под надзором бессонной луны?
И сейчас, как с протянутой в люди рукой,
Завывает моя коляда.
Поднимается день над Москвою-рекой,
Багровеет душа от стыда.
ВСЁ РАВНО…
Монашеский постриг
От свадебного торга
Не так уж и далёк
И так же долгождан.
Как долго длится миг
Страданья ли, восторга,
Когда под сердце лёг
Рубец от новых ран?
Неосветимой тьмой
Мы всё-таки светились
И горевали всласть,
И каялись греша.
Скажите, Боже мой,
Во что мы превратились?
Во что перелилась
Славянская душа?
Уж не пугает дно
Ни совести, ни смерти.
Тебя не тронет кнут,
Не вспыхнет береста.
Всем просто всё равно.
И новых капищ черти
Тебя не разопнут,
Как светлого Христа!
ЕЩЁ О ЯЗЫКЕ…
Мы прочь отложим водку и табак.
Вставай со мной, как плотник, за верстак.
И гладь воды, и чащи бурелом
Мы оживляем за одним столом.
Так, не спеша, покойно — не горим —
И о тебе с тобой поговорим:
— Я никогда тебе не изменял,
Не обольщался ласками менял,
Я за тебя стоял, что было сил,
Ни у кого пощады не просил.
Я пел полям с лесами по краям,
Любимым пел и малым сыновьям.
Всё: первый гром и вётлы у реки —
Нам завещали наши старики.
И, потеснясь, впускали на Парнас
Поэты — уж куда не хуже нас.
А дети в прозаических строках
Пусть говорят на разных языках —
Но сохранят, как Божий светлый лик,
Язык отцовский, матери язык.
ПОЖЕЛАНИЕ ЗАПРЕДЕЛЬНОЕ…
Насколько мне хватает силы —
Я берегу свои могилы.
Копают рядом склёпов штольни —
Растут дворцы и колокольни.
Там всё из бронзы, всё из стали —
Там землю мерить перестали.
Но места нет! И понемногу
Дворцы выходят на дорогу.
Когда же я помру немножко,
То прах мой вытряси в окошко,
Чтоб я земли в своей отчизне
Не потеснил и после жизни.
* * *
Мне никакой ответ не страшен.
Конечно, я люблю до слёз,
Как запад охрою окрашен
Между величественных башен
Могучих елей и берёз.
Всё в мире движется кругами.
И обреченный, чуть живой,
Уже неверными шагами
Уходит день меж облаками
По раскалённой мостовой.
Куда уводит мостовая,
Огнём и золотом горя?
Объятья ночи открывая,
Ответь, заря вечеровая,
Моя любимая заря.
ДОЖДЬ
Я был сегодня в октябре,
(А только май поспел).
Сгорела осень на дворе,
И день завечерел.
И плавали невысоко —
Как по степи ковыль —
Толпа бесцветных облаков
Сквозь водяную пыль.
Но всё мрачней его оскал
В полночную золу.
И всё крупнее он стекал
По мутному стеклу.
Он хоронился по задам,
За каждою избой.
Ходил за мною по следам,
А может, за тобой.
И словно ищет за стеной
Свою былую мощь.
И слёзы лил такой ночной,
Такой несчастный дождь.
* * *
Судьба наивна и сурова —
И флаг, и меч над головой.
Как раскалённая подкова,
Во тьме мерцает жребий твой.
И, неоглядна и убога,
Меж непредвиденных затей
Нерукотворная дорога
Не ведает своих путей.
Готовит вечные объятья
Её могучая стена —
И ни на стоны, ни проклятья
Не отвлекается она.
Проводит всех: трубой ли медной,
Прощальной песней тетивы.
Но не минует ни победной
И ни повинной головы.
* * *
Вот уже и ласточки в отлёте.
Табунятся гуси на болоте.
Из двустволок садят, как из танка,
(Собрала их к ночи лихоманка!)
Каждый год терзает вражья свора
Все мои мещерские озёра.
Остывает к ночи канонада.
Обнимает озеро прохлада.
Кто-то тайный в глубине лагуны
Отливает медленные луны.
И по звёздам, по ночному полю
Тихо отпускает их на волю.
Уплывают ясно, как водица.
В них земля, как в зеркало, глядится.
И они глядят не без привета
По осколкам нынешнего лета.
* * *
По осенней слякоти, по маю,
Я всё чаще на ноги хромаю.
Были лета — солнечные лета —
Я летал повсюду без запрета.
И весной, и в осень изобилья,
Словно птицу, выносили крылья.
А сегодня, Господи, в подмогу,
Выбираю поверней дорогу.
Но всё время (так и тянет к краю!)
Словно сам себя опережаю.
Вот враги и близкие решают:
Может, крылья мне ходить мешают?
Всё равно, споткнусь неоднократно,
А один — не поднимусь обратно.
…Может мне закинуть их за спину
И горбатым шлёпать, как пингвину?
ОДИН
Облака на душе, облака.
Вот и книгу не держит рука.
Посиди у нагретой печи.
Помолчи.
Над оконницей каплет стреха.
На столешне — бумаг вороха.
Не смеётся никто, не орёт.
Вот и водка тоски не берёт.
На дорожке вдоль сада вода:
Ни сюда ни следа, ни туда.
И былинки свечной колосок
Отягчился головкой в песок.
Посижу, поскучаю в окно.
…Что-то дятла не слышно давно.
* * *
Один печётся о полтине,
Другой стяжает барыши.
И кто услышит нас в пустыне,
Когда в пустыне — ни души!
Плодим на мировом базаре,
На кучах хлама и обнов:
И пресмыкающихся тварей,
И родословных скакунов.
Как жизнь и смерть в пучине пенной
От неизведанной поры,
Родятся новые миры
Неустоявшейся Вселенной.
И гулкий стих с листа немого
Вдруг жаром хлынет до лица,
Как раскалённая подкова,
В клещах кривого кузнеца.
* * *
Туман и эхо: "Здесь я! Здесь я!"
Со всех сторон ко мне ответ.
Заря, сквозь сито редколесья,
Процеживает первый снег.
Всё чётче день светлоголовый:
Туман проходит без следа,
И обнимает нас подковой
Неколебимая вода.
И коршун на струе попутной
Мне шлёт привет из прежних дней —
Такой далёкой, бесприютной,
Счастливой юности моей.
Я погожу ещё немного:
Ведь где-то водит для меня
Такого тёмно-золотого
Широколобого линя.
УТРО ПАСХИ
Когда устанут полночи страстные
Кадить и петь всенощную печаль,
Свою лодчонку в кущи развесные
Веслом надёжным к берегу причаль.
И вновь над миром птицами проснуться,
Как будто вся земля их год ждала,
Рассыплются и вновь переплетутся
К заутрене святой колокола.
И предадут меня очарованью
И брашных дней, и веры неземной —
Всё, что доступно моему сознанью.
И то, что никогда не будет мной.
Смиреньем слов и божеской отвагой,
На белокуром ангельском крыле,
Переливаясь пламенем и влагой,
Его весна проходит по земле.
И с высоты несказанного рая,
В жемчужном сне и росном серебре,
Тебя Христос приветствует, играя
Пасхальным утром, солнцем на заре.
* * *
Славься, Рыжая Дунька,
Золотые года.
На берёзовых бруньках
Огневая вода.
На рубашке заплата,
А в глазах по лучу.
Пролетает зарплата —
Я ещё получу!
Дождь грохочет по крышам,
Дребезжит, как вокзал.
Завтра всё перепишем,
Что намедни писал.
Переполнены души:
Я счастливую пью.
Закрывайте-ка уши —
Неровен, запою.
Завздыхались соседки
За оградой витой:
— Ровно птички на ветке,
У судьбы на постой.
А проснусь, как побитый,
За вчерашний нектар,
И вдыхаю забытый,
Молодой перегар.
* * *
Во саду ли солнце, в огороде ли,
А всего на славу понародили.
Высоко стоят и сердце радуют,
А плоды с деревьев сами падают.
У окна сижу, пишу и слушаю:
Стукнет сливой, яблоком ли, грушею.
Это небо с облаком и просинью,
Провожает лето ясной осенью.
* * *
Не от сегодняшнего дня,
А словно с берега иного,
Доносит эхо до меня,
Когда-то сказанное слово.
Так время длится, не любя —
В душе твоей ржавеют струны,
И иероглифы, и руны
На морде пишет у тебя.
* * *
В стране свобод и изобилья
Нам деньги отрубили крылья,
Снабдили каменной пятой,
Вручили посох золотой.
— И тот, кто хочет выйти ввысь,
Теперь попробуй оторвись!
* * *
"И равнодушная природа…"
А.С.Пушкин
Звезды погибшей продолженье —
Ещё летит далёкий свет,
И к нам приносит отраженье
Того, чему помину нет.
И тучи теменная крона
На час притушит ясный день.
И солнца явится корона,
Когда его закроет тень.
И отраженье из колодца
Глядит обратно на звезду,
И зеркало не поддаётся
Ни восхищенью, ни стыду.
Природе, созданной от века,
Равны и колыбель, и морг.
И только сердцу человека
Нужны и горечь, и восторг.
Родина
Певец весны и бездорожья,
Я слову — сын, я слову — брат.
Всех золотых степей Заволжья —
Пожизненный стипендиат.
Мне всё земли моей награда:
Сиреней тучные цветы,
И тьма лесов, и тяжесть сада,
И радуг дивные мосты.
Родные пни и косогоры,
Небес бездонные моря,
Необозримые просторы
И необъятная заря.
И каждый русский песней грешной,
Иль душу водкою губя,
Не с ожиданьем, не с надеждой —
С любовью смотрит на тебя.
* * *
Не знать природы — преступленье.
Её любить — не хватит сил.
И мощным разумом горенье
Любви никто не остудил.
Срывая волосы и платья,
И, сыпля под ноги угли,
Её тащили на распятья,
А после каялись в пыли.
И не узнать — хоть пять потопов —
Природы сокровенный сфинкс:
Ни зеркалами телескопов,
Ни правильным набором линз.
Тонкоголоса и былина,
Являя свет, скрывая тень,
Она по-прежнему невинна
И не ясна, как в первый день.
МЕДОВЫЙ СПАС
Чуть колышется воздух воскресный,
Как дыханье из утренних уст.
В цветнике, словно ангел небесный,
Осыпается розовый куст.
И, роняя соцветья узоров,
Он тебя, словно сетью, укрыл,
От своих немигающих взоров,
От своих белорозовых крыл.
И, ещё обнимая друг друга,
И, ступая тропой тяжело,
С сенокосного дальнего луга
Возвращается пара в село.
А с востока стальной полосою
Кровью брызнет заря из-под ног,
Словно станут стопою босою
На её раскалённый клинок.