|
При таком бешеном ритме, когда время свистит в ушах, не чаял дожить до сегодняшнего дня.
Благодарю Бога за подаренные годы, величина которых превысила все мои ожидания. Рад каждому дню, каждому часу, пусть они порой невыносимо трудны, но тем и дороже. А стихи мне даются в награду.
ПОДЗОРНАЯ ТРУБА
Я в детстве взял подзорную трубу
И сквозь неё прозрел свою судьбу.
Какой восторг! Бескрайняя дорога
Ввела меня в круговорот народа.
Я с жадностью изгрыз гранит наук,
Испил отраву вдохновенных мук.
Взрастил детей. Врагов не опасаясь,
Писал запоем, от любви спасаясь.
Я насажал три дюжины садов,
Я выиграл три дюжины судов.
Всё ждал: ещё чуток — и возвеличим
Деяния свои победным кличем!..
Позавчера перевернул трубу
И сквозь неё прозрел свою судьбу.
Какая неприглядная картина!
Какая бессердечная скотина
Мне бесконечный предрекла большак?
До края остаётся только шаг!
Мои исповедальные тетради
Живут на белом свете Христа ради.
Не вижу ни детей и ни плодов.
Отдачи нет от праведных судов.
Оглядываюсь хмуро и недужно:
"О, Господи, кому всё это нужно?"
"Не искушай! — и подлую трубу
Я в прах разнёс. — Не искажай судьбу!"
СЛОВО И ДЕЛО
Как сойдутся мудрецы,
Мудрецы, мудрецы, —
Гордецы и хитрецы,
Хитрецы, хитрецы, —
Что один наговорит,
Говорит, говорит, —
То десяток повторит,
Повторит, повторит.
А за ними и народ,
И народ, и народ
Берёт слово в оборот,
Оборот, оборот;
Начинает повторять,
Повторять, повторять;
Начинает претворять,
Претворять, претворять!
Не усердствуй, не твори,
Не твори, не твори! —
Поскользнёшься на крови,
На крови, на крови!
Снова родина в огне,
Вся в огне, вся в огне.
Мать рыдает обо мне,
Обо мне, обо мне.
Мать рыдает о тебе,
О тебе, о тебе.
Всем воздастся по судьбе,
По судьбе, по судьбе.
Вновь сойдутся мудрецы,
Мудрецы, мудрецы.
Гордецы и хитрецы,
Хитрецы, хитрецы.
Скажут: "Что там за урод, —
Вот урод, вот урод! —
Сделал всё наоборот?
Вот народ! Вот народ!"
ВЕЧЕРНЯЯ
Брызнул вслед за сливами
Яблоневый цвет.
Стали мы болтливыми
На закате лет.
Стали мы болтливыми
На закате лет.
Стали мы счастливыми,
Дорогой сосед.
Выкопаем луночки
Саженцам под стать.
И махнём по рюмочке,
Чтобы не устать.
Мало не покажется,
Если задурим.
Мы посадим саженцы
И поговорим.
Не шумят наследники,
Не зудит жена.
Наши собеседники —
Звёзды и луна.
Как мы им признательны!
Как приятно нам!
Звёзды так внимательны
К старым болтунам.
Станете болтливыми
За соседом вслед —
Станете счастливыми
На закате лет.
МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ
Москва-река, подобно змею,
Влекла несчастного ко дну.
— Спасите! Плавать не умею!
Тону, родимые, тону!
— Уймись, покойницкая рожа! —
Сказал прохожий на мосту. —
Я не умею плавать тоже,
Но не ору на всю Москву!
ПОЖАР
Что мучило, корёжило, томило,
Сгибало в три погибели и жгло, —
Всё преисподним чадом задымило,
Ползучим ядом всё заволокло.
За наше беспримерное смиренье,
За вечное: "Огнём оно гори!",
За принятые молча униженья
Россия полыхнула изнутри.
Раскаянье терзает грудь и душит,
Слеза обиды нестерпимо жжёт.
Ни дождь того пожара не затушит,
Ни вьюга рукавом не заметёт.
Недолог час, когда потомок скажет:
"Вконец ополоумели отцы!"
Связать концы захочет — и не свяжет,
И в воду бросит скользкие концы.
АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОК
Я срубил крестовый дом,
Говорят: "Грешно".
Дописал печальный том,
Говорят: смешно.
Ловок на руку и спор
Завидущий бес.
Запылал в саду костёр
До небес.
О любви заветный том
Запылал в огне.
Запылал крестовый дом
Со цветком в окне.
Если завтра я умру —
Погорюй чуток.
Я на небо заберу
Аленький цветок.
Буду нежить, чтобы рос,
Буду поливать.
Всех, кто дорог мне до слёз,
Буду вспоминать.
СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА
"Не пойти ли нам налево?" —
Предложила королева.
Я сказал: "Элеонор,
Там воюют до сих пор".
А она: "Не бойся, Вовик,
Там сражается Людовик —
Бывший мой французский муж.
Он давно объелся груш.
Но воюет он при этом
С Генрихом Плантагенетом —
Это муж уже второй,
И опять не мой герой.
Пусть ещё сто лет дерутся —
Все равно не разберутся,
Не постигнут: "На хрена
Им Столетняя война?
Пусть дерутся. А я, дура,
Полюбила трубадура, —
В сердце раненом моём
Мы поселимся вдвоём".
И выходит — был я бардом,
В те поры я был Бернардом:
Захмелев и осмелев,
Посягал на королев!
Жить не мог, не посягая,
И никак не постигая
За любовью: "На хрена
Им Столетняя война?!"
*Элеонора Аквитанская, род. в 1122 г. Королева, супруга короля Франции Людовика VП, а затем короля Англии Генриха П. Была в близких отношениях с трубадуром Бернардом де Вертадорном.
СОЛНЦЕ ГОРЯЧЕЕ
"Солнце горячее, очень горячее, —
Тихо сказала старушка незрячая, —
Как ни печально, но кроме него
Я не увижу уже ничего".
Сверглось июльское солнце за крышами.
Все это видели, все это слышали.
Смолкло застолье. Лишь муха, жужжа,
Джем золотой подъедала с ножа.
То ли из космоса, то ли из Пушкина
Вырвалось кроткое слово старушкино.
Ночь наступила. Но мы всё равно
Славили солнце и пили вино.
КИНО И ДОМИНО
Не так давно,
Не так давно
Играли крысы в домино,
И даже — вот что интересно! —
Ходили семьями в кино.
Но кто-то вечером из крыс
Тайком от всех экран изгрыз,
И даже — вот что интересно! —
Крыс не смутил
Такой сюрприз.
Они все были заодно:
Изгрызли вместе домино,
И даже — вот что интересно! —
Случилось всё
Не так давно...
НЕ УЕЗЖАЙ
Елене
Не уезжай, любимая моя,
Не ублажай капризные привычки
Стремглав лететь за долы и моря
То к матери,
то к чёрту на кулички.
Откупорим грузинское вино,
Оно в России снова появилось,
Оно темно, кроваво и хмельно,
В нём — ночь и море,
жертвенность и милость.
Не уезжай. Случайного пути
Не выбирай из праведного гнева.
Я произнёс: "Любимая, прости", —
И видишь, видишь! —
просветлело небо.
НАПИТОК СЛЕПОТЫ
Не только я, не только ты, —
Все пьют напиток слепоты, —
Грешат, гуляют до упаду,
Клевещут, требуют награду,
Чревоугодничают, пьют…
Другие — милость подают,
Ребёнка защитят от страха,
Свою страну спасут от краха…
Не только я, не только ты, —
Все пьют напиток слепоты,
Затем что в жуткой круговерти
Нам думать некогда о смерти.
ЛЕСОРУБ
Пришёл в бригаду дед
С оливковым загаром:
"Касатики, привет!
Возьмите кашеваром".
Когда заря взошла,
Открылось: мать честная! —
Там просека легла,
Где Русь была лесная.
— Да ты — большой мастак!
Да ты, дедок, в ударе!
Где наловчился так?
— В Сахаре, брат, в Сахаре...
— Не завирайся, дед.
Юродствовать негоже, —
В Сахаре леса нет.
— И здесь не будет тоже.
ЕСТЬ ИДЕЯ
От Булгарина Фаддея
От наемника-злодея,
Лжеслужителя пера
Мало видели добра.
Это же Фаддей Булгарин —
Волонтер французских сил —
Налетел, как злой татарин,
И Николеньку убил.
Был двойным агентом сыска
И при этом не скучал.
Это он на декабриста
Кюхельбекера стучал.
О его посильной пользе
Знает только званый пир,
Где Фаддей уселся возле
Грибоедова и др.
Входит классик: "Есть идея:
В пользу чистоты пера
Всех наследников Фаддея
Геть метлою со двора!"
А КАК ИНАЧЕ
Не разбрасывайте слов,
Попадая в уши
Респектабельных ослов,
А не в божьи души.
По крупицам этот клад
Изредка берите
И тому, кто людям рад,
От щедрот дарите.
Если спросит: "Почему
Стал я вдруг богаче?" —
Вы ответите ему:
"Ну, а как иначе?!"
ВЫБОР
Какая досада —
Стоять среди сада
И голос услышать:
"А ну, выбирай
В мгновение ока,
В два счёта, в два скока
Без ложной утайки:
Ты в ад или в рай?"
Какая досада!
А я среди ада
Отнюдь не капусту
С крапивой рублю.
Досада вторая —
А я среди рая
Отнюдь не безгрешно
Царевну люблю.
И что там за спешка? —
Орёл или решка?
Король или пешка?
Указ или весть?
Не надо, не надо
Ни рая, ни ада, —
Такой преизбыток
И здесь уже есть.
ЩЕНОК
Извёлся бедный, изнемог,
Но заводным винтом
Кружит бессмысленно щенок
В погоне за хвостом.
Да что щенок! Ты сам с утра
Среди людской молвы,
Как кочет из-под топора,
Бежишь без головы.
Когда усталость свалит с ног —
С улыбкою в усах
Бог скажет: "Быть тебе, сынок,
Щенком при небесах".
СОЗДАШЬ ОДНАЖДЫ СТРОЧКУ
Академик Остроградский
Не ходил в кабак дурацкий,
Он придумал интеграл
И всю жизнь в него играл.
Он на краешек бассейна
Приседал благоговейно
И, раздумий чудных полн,
Наблюдал за ходом волн.
Испещрив расчётом листик,
Объявлялся как баллистик,
И до сотни раз подряд
В точку бил его снаряд.
Я совсем не Остроградский,
Я хожу в кабак дурацкий,
Интеграл моих стихов
Прорастает из грехов.
Но создашь однажды строчку,
Попадающую в точку,
Как убийственный снаряд, —
И сам чёрт тебе не брат!
УКРАДЕННАЯ СТРАСТЬ
Слушай, Эварист Парни,
Ты мне страсть к стихам верни!
Ты верни мое веселье,
Ты верни мое похмелье.
У тебя в саду Эрот
Как ошпаренный орёт!
У тебя — любовь и нега,
У меня — сугробы снега.
Ты верни былую страсть,
И не смей отныне красть!
ПУТЕШЕСТВИЕ С ПЛАТОНОМ
Скажу на греческом, на чистом:
"Платон был первым коммунистом".
Со всех сторон раздастся свист:
"Ха-ха! Нашелся коммунист!"
Убавлю рвенье на полтона,
Воспоминаньям волю дам
Про путешествие с Платоном
По государствам-городам.
Я только у царя Гороха
С визитом побывать не смог.
Но где успел — там правят плохо.
А вот Платон бы им помог!
Старик постиг, что у законов
Неистребимый есть секрет:
У нас полно полу-платонов,
А государственников нет.
Платон был человеком чести,
Он всё на свете предсказал...
Пока нас не было на месте —
Элладу кризис растерзал!
КОМУ БОГ ДАЁТ
Все мы видим, что у Бога
Много благ и денег много.
Бог добра не бережёт;
Как скупец, не стережёт.
А кого щедрей одарит,
По тому больней ударит.
ЗАГОРАЕТСЯ ЭКРАН
Загорается экран —
Каша, мёд, дерьмо и пчёлы.
Ты взираешь как баран —
Каша, мёд, дерьмо и пчёлы.
Мириады телезвёзд —
Каша, мёд, дерьмо и пчёлы.
У тебя уже не мозг —
Каша, мёд, дерьмо и пчёлы.
Горы грязного белья —
Каша, мёд, дерьмо и пчёлы.
И выходит — жизнь твоя —
Каша, мёд…
ДОГАД
1
Встречая новую зарю,
Я не судьбу благодарю,
Не обстоятельства, не случай,
А Божий промысел могучий.
2
Мал бывал — не спал, не кушал, —
Бабушкины сказки слушал.
Нынче знаю сказок сто,
Да не слушает никто.
3
На заброшенном погосте
Истово молились гости:
"Спите, Господом хранимые,
Господа незаменимые".
4
Он гением в родной отчизне
Провозгласил себя при жизни.
А истину судьбе доверьте:
В нём гений помер раньше смерти.
5
Пусть поют. Не надо злиться
И кричать: "Заткнись, козёл!"
Музыка для них — Жар-птица,
Угодившая в котёл.
6
Называл ты этот край
Самым дивным дивом...
Дедушка, не помирай! —
Я послал за пивом.
7
С другом, с любимой
с заблудшим шакалом
Пей свою водку и пой до седин,
Только с наполненным лично бокалом
Не оставайся один на один.
8
Счастье далёким казалось, как Вязьма,
Но дуракам улыбалось всегда:
Пальцы раскинут — оно и увязло,
Рты растопырят — оно и туда.
9
Спит доверчивая Русь,
Видит сны о чуде, —
Стенькой Разиным скажусь —
И поверят люди!
10
Кто с добром придёт, тому —
Пироги да пышки;
С топором придёт, тому —
Желваки да шишки.
11
На лугу, где земляника,
Выросла разрыв-трава.
Правда жизни многолика,
Кривда всякий раз крива.
И НЕЖНОСТЬ
А я не спорю, плотский грех
Тяжёлым камнем лёг на всех.
Но из греха родятся дети,
Прекраснее всего на свете.
Распутывая нить стиха,
Скажу — и нежность из греха.
* * *
Когда умру — поплачь три дня,
Но больше — не слезинки.
Не про тебя, а про меня
Справляются поминки.
Побереги свою слезу
И подави рыданья.
А я на небесах спасу,
Я отмолю страданья.
Оплачь былое за три дня
И улыбнись устало.
Бессмысленно жалеть меня,
Когда меня не стало.
ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ
"Нет, не один я был на пире!.."
А.Блок
Промерцал на званом пире
Бесенятами в очах
Странный человек в мундире:
"Честь имею! Я — Колчак!
Мы встречались на Урале?
А в Иркутске — не могли?..
Ложь! Меня не расстреляли —
Под осину подвели.
Не косись. Я не помешан.
К превеликому стыду
Я повешен! Я повешен
В приснопамятном году!
Честь воздайте как пристало
Благородному лицу:
Пощадите адмирала —
Расстреляйте на плацу…"
Я призвал на помощь Данте.
Я призвал святую рать.
Рявкнул на официанта:
"Сколько можно?.. Расстрелять!"
ИХ ПРЕМИЯ
А.А. Ахматовой
Она не просто говорила —
Она величие дарила.
А праздный спор
Не в склад, не в лад —
Достоин ли лауреат
Той самой, Сталинской, высокой —
Срезала фразою жестокой:
"Их премия. Для них поют.
Кому хотят, тому дают".
ПАРОМ
Гудит паром, скрипит паром,
Трещит паром брусчатый.
Храпит Харон, трубит Харон,
Мертвецким сном объятый.
И рёв, и стон со всех сторон,
И ветер свищет в уши:
"Проснись, Харон! Подай паром!
Явись по наши души!"
На заберег со всех сторон
Народ стекает с улиц:
"Настало время похорон!
Проснись, проснись, безумец!"
Завяз паром, застрял паром,
Засел паром на мели.
"Вы мне, — взревел старик Харон, —
Смертельно надоели!
Молите, пусть не грянет гром,
Не оскудеет Волга.
Не торопите свой паром —
Живите долго-долго…"
МОЛОДОМУ ПОЭТУ
Пушкина убили на дуэли,
Маяковский застрелился сам,
А Сергей Есенин в "Англетере"
Всенародным висельником стал.
Под расстрел попал Васильев Павел,
Девкою задушен был Рубцов…
Ты ещё желанья не оставил
Знаменитым стать в конце концов?
К РУССКОМУ НАРОДУ
Я застрял сегодня в лифте,
Тут и вспомнилось о Фихте.
О народе думал он,
О непобедимом,
В час, когда Наполеон
Овладел Берлином.
Фихте смелость почитал,
Даже в оккупации
С главной кафедры читал
"Речь к немецкой нации".
Вспомнив это, я воспрял,
Я нащупал тему,
Как я счастливо застрял
И родил поэму.
Я писал о мужиках —
Не о пташках розовых, —
Об оставшихся в веках
Золотых философах.
Я писал как заводной
Вовсе не о Фихте, —
О стране своей родной,
Что застряла в лифте.
Так как я себя беречь
Не приучен сроду —
Родилась в засаде "Речь
К русскому народу".
МОЯ ДЕРЖАВА
Гудит, стенает, завывает,
Во мгле свирепствует метель,
Перины снежные взбивает
И стелет царскую постель.
И кровью брызжет на подушки,
Срывая ягоды с рябин.
А мне теплым-тепло в избушке,
А мне спокойно — я один.
Уединение — держава
Небесных замыслов в ночи,
Пока перо моё не ржаво,
Пока огонь гудит в печи.
|