Сохранение, воспроизводство и развитие общества — одна из главных функций государства. Как и в отношении понятия народ, обыденное представление об обществе слишком упрощённое. Мы думаем о нём как о вещи — массивной, подвижной, чувственно воспринимаемой и существующей всегда. Это представление было воспринято вместе с механицизмом в проекте Просвещения и укреплено в советское время истматом, в котором общество выглядело как движение масс, организованных в классы, ведущие между собой борьбу.
     В стабильное время с этим ошибочным представлением можно мириться, а во время бурных изменений надо рассматривать общество как сложную систему, которая не возникает "сама собой" и не существует без необходимых условий. Общество находится в процессе непрерывного развития, так что в динамическом взаимодействии переплетаются интеграция и дезинтеграция — как отдельных элементов, так и всей системы в целом. Общество надо конструировать и создавать, ремонтировать и обновлять.
     Кризис российского общества, перешедший в 1991 г. в острую стадию, потряс всю эту систему, все её элементы и связи. Период относительной стабилизации после 2000 г. сменился в 2008 г. новым обострением. Главная причина продолжительности кризиса — глубокая дезинтеграция общества. Происходит разрыв связей между общностями и в то же время разрыв связей между членами каждой общности.
     Этот процесс был запущен в 80-90-е гг., маховик его был раскручен в целях демонтажа советского общества в целом. Но остановить этот маховик после 2000 г. не удалось — он начал крушить вообще все общности уже постсоветской России, кроме антисоциальных.
     А. Тойнби писал, что "больное общество" (в состоянии дезинтеграции) ведёт войну "против самого себя". Образуются социальные трещины — и "вертикальные" (например, между региональными общностями), и "горизонтальные" (внутри общностей, классов и социальных групп). Это и происходит в России.
     П. Сорокин писал, что "движущей силой социального единства людей и социальных конфликтов являются факторы духовной жизни общества — моральное единство людей или разложение общей системы ценностей".
     Грубо говоря, для распада любой социокультурной общности достаточно разрушить три скрепляющие её структуры — познавательную (понятийный аппарат, картину мира и самосознание), информационную (каналы передачи сообщений внутри общности и с внешней средой) и нормативную (правовые и нравственные нормы, правила социальных отношений в общности и в обществе в целом). Познавательная структура, соединяющая население в общество, была разрушена на удивление быстро. Р.Х.  Симонян пишет (2012 г.): "Общество постепенно отучили размышлять. Эта усиливающаяся тенденция принимается без возражения и им самим, так как осознание происшедшего приводит к глубокому психологическому дискомфорту. Массовое сознание инстинктивно отторгает какой-либо анализ происходящего в России"1.
     Политическим инструментом разрушения самосознания стало резкое обеднение населения. В.Э. Бойков писал в 1995 г.: "В настоящее время жизненные трудности, обрушившиеся на основную массу населения и придушившие людей, вызывают в российском обществе социальную депрессию, разъединяют граждан и тем самым в какой-то мере предупреждают взрыв социального недовольства"2.
     Так, политический режим в 1990-е гг. с помощью пауперизации приобрёл "социальную терпимость" граждан ценой распада общества.
     Самосознание социокультурных общностей разрушалось и "культурными" средствами — в ходе кампании СМИ, которую вполне можно назвать операцией информационно-психологической войны. О.А. Кармадонов в большой работе (2010 г.) так пишет о "направленности дискурсивно-символической трансформации основных социально-профессиональных групп в годы перестройки и постсоветской трансформации":
     "Как следует из представленного анализа, в тот период развенчивались не только партия и идеология. В ходе "реформирования" отечественного социума советского человека убедили в том, что он живёт в обществе тотальной лжи. Родная армия, "на самом деле" — сборище пьяниц, садистов и ворья, наши врачи, по меньшей мере, непрофессионалы, а по большей — просто вредители и убийцы, учителя — ретрограды и садисты, рабочие — пьяницы и лентяи, крестьяне — лентяи и пьяницы. Советское общество и советские люди описывались в терминах социальной тератологии — парадигмы социального уродства, которая, якобы, адекватно отображает реалии. Это, разумеется, не могло не пройти бесследно для самоощущения представителей этих общностей и для их социального настроения, избираемых ими адаптационных стратегий — от эскапизма до группового пафоса.
     Происходила массированная дискредитация профессиональных сообществ, обессмысливание деятельности профессионалов"3.
     Основные профессиональные общности были выведены в "социальную тень", а упоминания о них были крайне негативными. Помимо нанесённого им удара реформы (обеднение), СМИ разрушили их самосознание, надев на каждую общность трудящихся "образ зла".
     Ряд ключевых ценностей входят в культурное ядро общества (понятие А. Грамши) или, как иногда говорят, в его мировоззренческую матрицу. Они — и часть картины мира, и нравственные нормы, то есть, являются составляющими одновременно двух систем, скрепляющих общности — когнитивной и нормативной. Разрушение или подавление таких ценностей быстро разрывают общество и отдельные общности. В ходе реформы это произошло с ценностью социальная справедливость.
     Осенью 2009 г. в 24 субъектах Российской Федерации было проведено большое исследование социально-политических ориентаций россиян. Сделан исключительно важный вывод: "В иерархии ценностных ориентаций ключевое значение имеет "социальная справедливость", что проявляется в оценке различий между людьми по принципу получения ими доходов. Во взглядах респондентов на соответствие оплаты труда трудовым усилиям произошёл существенный сдвиг в сторону социального равенства. … Оценки социальной справедливости с точки зрения морали предстают как осознание людьми общественно необходимого типа отношений.
     Как показывают данные исследований, распределение мнений о сути социальной справедливости и о несправедливом характере общественных отношений одинаково и в младших, и в старших возрастных группах. … Именно несоответствие социальной реальности ментальному представлению большинства о социальной справедливости в наибольшей мере отчуждает население от политического класса, представителей бизнеса и государственной власти"4.
     Таким образом, консолидация общества, прежде всего, зависит от того, считают ли граждане сложившееся в России общественное бытие справедливым или нет. Что же говорят на этот счёт самые тщательные исследования социологов?
     В 2011 г. Институт социологии РАН опубликовал большой доклад, подводящий итоги исследований восприятия реформы в массовом сознании — с начала реформ до настоящего момента. В докладе сказано: "Рассмотрим ситуацию с негативно окрашенными чувствами и начнём с самого распространённого по частоте его переживания чувства несправедливости всего происходящего вокруг. Это чувство, свидетельствующее о нелегитимности в глазах россиян самого миропорядка, сложившегося в России, испытывало в апреле 2011 г. хотя бы иногда подавляющее большинство всех россиян (свыше 90%), при этом 46% испытывали его часто. … На фоне остальных негативно окрашенных эмоций чувство несправедливости происходящего выделяется достаточно заметно, и не только своей относительно большей распространённостью, но и очень маленькой и весьма устойчивой долей тех, кто не испытывал соответствующего чувства никогда — весь период наблюдений этот показатель находится в диапазоне 7-10%"5.
     Вот глубина культурной травмы — в духовной сфере практически всего населения России господствует чувство несправедливости. И это чувство порождается не какими-то эксцессами или частными противоречиями, речь идёт о несправедливости всего жизнеустройства. Иными словами, травма не залечивается, а воспроизводится из года в год.
     Таков исходный пункт, с которого надо начинать срочную национальную программу "сборки" общества. Надо помнить слова Аристотеля о том, что "главной причиной крушения политий и аристократий являются встречающиеся в самом их государственном строе отклонения от справедливости".
     Проблема в том, что попытка задать объективные правила оказалась невыполнимой — на представления людей о справедливости сильно влиял их социальный статус. Помещики, составляя 1% населения России, считали справедливым, что они владеют половиной пахотных земель, а крестьяне считали это несправедливым. А поскольку общество — система динамичная, то представления о справедливости менялись и во времени. Значит, общечеловеческих критериев справедливости нет, они исторически и социально обусловлены. Религия учит нас о том, что справедливо в отношении бессмертной души, а в земных делах нам надо разбираться самим, применяя свой разум, совесть и знание о реальности.
     В 80-е годы в нашем обществе созрел и оформился глубокий раскол в представлении о справедливости. При этом расколе население разделилось на большинство, которое следовало традиционным взглядам, и радикальное меньшинство, которое эти взгляды отвергало. Большинство, например, считало резкое разделение народа на бедных и богатых несправедливостью, то есть злом. А Юлия Латынина свою статью-панегирик рынку назвала "Атавизм социальной справедливости". С возмущением помянув все известные истории попытки установить справедливый порядок жизни, она привела сентенцию неолибералов: "Среди всех препятствий, стоящих на пути человечества к рынку, главное — то, которое Фридрих Хайек красноречиво назвал атавизмом социальной справедливости".
     Наша элитарная интеллигенция сделала свой философский выбор. Она приняла неолиберальное представление о справедливости. В данный момент, в преддверии кризиса, который сбросит в бедность ещё сколько-то миллионов впечатлительных россиян, мы представляем собой общество, расколотое представлениями о справедливости на три части.
     Одна часть (думаю, примерно половина) считает тип жизнеустройства в России, созданный реформами, крайне несправедливым. Это зло, с которым невозможно примириться, и речь идёт лишь о том, чтобы выбрать приемлемый способ его преодоления.
     Другая часть (думаю, процентов десять) принципиально довольна этим жизнеустройством, она приняла мораль "падающего — подтолкни". У остальных 40% — расщеплённое сознание. Они принимают принципы этого жизнеустройства, но хотели бы, чтобы падающим подстилали немного соломки.
     Тенденция, в общем, такова, что переток людей от этих 40% к большинству преобладает над обратным потоком. Это питает надежду на то, что три части нашего расколотого общества всё-таки придут хоть к временному компромиссу, чтобы нам пережить грядущие кризисы без катастрофы.
     Пусть те, кто мечтали направить Россию в фарватер западного рыночного общества, вспомнят жёсткий и абсолютный критерий социальной справедливости, сформулированный именно современным либеральным американским философом Джоном Ролсом (1921-2002). Его главный труд "Теория справедливости" вышел в 1971 г. Как говорят, он "оживил политическую философию и омолодил либерализм". Его формула гласит: "Экономическое и социальное неравенство, как например, богатство и власть, справедливы только тогда, когда несут общую пользу и компенсируют потери наиболее незащищённых членов общества".
     Иными словами, уровень справедливости измеряется положением наиболее обездоленного слоя общества, а не "среднего класса". Неравенство, которое не идёт на пользу всем, является несправедливостью. Вспомним, что именно этот критерий отвергли идеологи реформы, которые с 60-х гг. вели методическую пропаганду против советской "уравниловки", которая именно "компенсировала потери наиболее незащищённых членов общества". И этой пропаганде многие поверили! Решили, что отнятое у "слабых" разделят с ними "по справедливости". Разделили!
     Ролс считал несправедливым даже "принцип равных возможностей", согласно которому в рыночной системе люди с одинаковыми талантами и волей в идеале имеют равные шансы на успех. Ролс утверждает, что эта "природная лотерея" несправедлива и для её коррекции нужно введение неравенства, приносящего пользу наиболее обделённым.
     Подчеркну, что это — выводы либерального философа, а не коммуниста и даже не социал-демократа. Он считается самым крупным философом ХХ в. в США. Более того, его критикуют другие крупные либеральные философы за то, что он слишком либерален и недооценивает проблему справедливости в отношении коллективов, общностей людей, переводя проблему на уровень индивида.
     Принципы этого либерального философа проникнуты более глубоким чувством солидарности и сострадания к людям, чем рассуждения о соборности и народности наших патриотов.
     Беда, что мы от травм и потрясений как будто утратили навык рассуждений о справедливости. Это — как будто мы потеряли компас и карту. В тумане маячат угрозы всему нашему народному бытию, а мы их не различаем и не можем осознать.
      
    1 Симонян Р.Х. Реформы 1990-х годов и современная социальная структура российского общества // СОЦИС. 2012, № 1.
     2 Бойков В.Э. Социально-экономические факторы развития российского общества // СОЦИС, 1995, № 11.
     3 Кармадонов О.А. Социальная стратификация в дискурсивно-символическом аспекте // СОЦИС, 2010, № 5.
     4 Бойков В.Э. Социально-политические ценностные ориентации россиян: содержание и возможности реализации // СОЦИС, 2010, № 6.
     5 Двадцать лет реформ глазами россиян (опыт многолетних социологических замеров). Аналитический доклад. М.: Институт социологии РАН. 2011.