Андрей Галамага __ ЖИТЬ — НА ПРЕДЕЛЕ…
Московский литератор
 № 10, май, 2014 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Андрей Галамага
ЖИТЬ — НА ПРЕДЕЛЕ…
 


     * * *
     Спешить — и не достигнуть цели,
     Сражаться — и не победить.
     Жить — на пределе, но на деле
     Так жажду и не утолить.
      
     Любить — до дна, не зная меры,
     Не оставляя про запас.
     Креститься — с безрассудством веры,
     Так — словно бы в последний раз.
      
     И в час, когда тебя к ответу
     Трубящий ангел вознесет,
     Поднять глаза навстречу Свету
     И поблагодарить за все.
      
     * * *
     Нечаянно родившись заново,
     Я снова начал этим летом
     Читать Георгия Иванова
     И спать с невыключенным светом.
      
     Во всем, что мы считали будничным,
     Открылся творчества источник,
     По сретенским невзрачным улочкам
     Сквозила вечность между строчек.
      
     Там, где случайного прохожего
     В урочный час не чаешь встретить,
     Лучей причудливое крошево
     На нас раскидывало сети.
      
     Жара под крыши горожан гнала;
     Но ты, без преувеличенья,
     И в зной казалась краше ангела,
     Увиденного Боттичелли.
      
     И облака — благие вестники —
     Струились высью голубою
     От Сухаревки до Рождественки,
     Благословляя нас с тобою.
      
     ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ
     Последним воскресением зимы
     По узким улочкам Замоскворечья,
     По тем местам, где вместе были мы,
     Пройтись, наружу вырвавшись из тьмы,
     И не отчаяться, и не отречься.
      
     Казалось бы, всего на полчаса
     Нам стоит оказаться на Ордынке,
     И снова ты поверишь в чудеса —
     Прекрасна, как весенняя роса
     На тоненькой нетронутой травинке.
      
     Часы застыли. Тиканье пружин
     Прервалось на последнем обороте.
     Я снова жив. Но снова здесь один,
     Как будто безраздельный властелин
     Всех проходных дворов и подворотен.
      
     Мы знали тайну. В предрассветный час
     Они, как музыкальная шкатулка.
     Их звук с тобой мы слышали не раз,
     И не было волшебнее для нас
     Замоскворецких сонных закоулков.
      
     Я не могу поверить, что сюда
     Ты больше никогда не возвратишься.
     Что я один — невелика беда,
     Но нет страшнее слова — никогда,
     Из словаря посмертного затишья.
      
     И каждый день, как грешник, по утрам
     Я нашему молюсь Замоскворечью.
     Брожу по переулкам и дворам
     И жду, что небо улыбнется нам,
     И ты — нечаянно шагнешь навстречу.
      
     КЛОУН
     Не умыт, не брит и хмур;
     Мать забыв родную,
     Бывший клоун Артур
     Пьет напропалую.
      
     Весь разбит, как инвалид;
     Мрачно бредит пенсией.
     Пьянство — все, что роднит
     С клоунской профессией.
      
     Был азарт, был талант,
     Хоть никем не признан;
     Разменял по кабакам
     Да по антрепризам.
      
     Постарел не у дел;
     Но работать — вот еще!
     Он ни в чем не преуспел
     На гражданском поприще.
      
     Ледяная полынья
     Тянет — не отцепится.
     Где друзья, где родня,
     Где жена, в конце концов?
      
     Он пойдет в шапито
     На гору Поклонную
     И, чтоб не видал никто,
     Поклонится клоуну.
      
     А потом — вернется в дом,
     Будет пить из горлышка
     И рыдать за столом
     У себя в Черемушках.
      
     ПАРИЖ
     Москвою снова правит листопад.
     Почти тысячелетие подряд
     Усталая листва под ветром сохнет.
     Пускай непритязателен, но храбр, —
     Берет палитру с красками октябрь
     И сурик густо смешивает с охрой.
      
     День-два — и город тяжело узнать;
     Едва ли это можно оправдать
     Издержками сезанновского взгляда.
     Он был замысловат, лукавый галл,
     Но сам себе при этом он не лгал,
     И, стало быть, его винить не надо.
      
     Париж всегда был тайной под замком,
     И все ж казалось, — нас туда пешком
     Вела географическая карта.
     Уж за семь лет с тобою как-нибудь
     Небрежно мы преодолели путь
     От Крымской набережной до Монмартра.
      
     Там тот же листопад во всей красе;
     Но все под дебаркадером д'Орсе
     Предпочитают черпать впечатленья.
     А я, набрев на игроков в шары
     На пятачке у сада Тюильри,
     Был счастлив, как участник приключенья.
      
     Я смог припарковать "Рено" на спор
     У самой базилики Сакре-Кёр,
     Как будто выиграл пари на тыщу.
     Сведя на полушепот разговор,
     Мы не спеша с тобой прошли в собор,
     Кощунственно не подавая нищим.
      
     Перед тобой рассеивалась тень;
     Степенно, со ступени на ступень
     Ты восходила, словно королева.
     И верилось, что мир — неразделим,
     И нас хранит Саровский Серафим,
     Как нас хранит святая Женевьева.
      
     Через три дня, на праздник Покрова
     Нас будет ждать осенняя Москва,
     Дождливых улиц дрожь и ветер колкий.
     Но вновь Парижем станет воздух пьян,
     Когда с тобой нас позовет Сезанн
     К Цветаевскому дому на Волхонке.
      
     * * *
     Привычка русская свой крест нести,
     Ни исповедать, ни постичь ее, —
     От ощущенья бесполезности
     До состоянья безразличия.
      
     Весь опыт прошлого ни разу нам
     Не удалось принять за правило,
     И руководствоваться разумом
     Ничто нас так и не заставило.
      
     Но мы стоим перед напастями,
     И перед силой не пасуем мы;
     И разве тем грешны отчасти мы,
     Что каждый раз непредсказуемы.
      
     Так что внушать чужие истины
     И мерить нас своею мерою!
     Мы не исполним стоя гимн страны,
     Но вспомним Отче наш и Верую.
      
     И как бы не досталось крепко нам,
     Мы всё не ропщем тем не менее;
     И в пику посторонним скептикам
     Несем свое предназначение.
      
     Мы просим силы и усердия,
     Чтобы с пути не сбиться крестного,
     У Серафима и у Сергия,
     У Пушкина и Достоевского.
      
     И в битве, где бессильно знание,
     За нас судьба — святая схимница;
     И воздаянье ждет нас на небе,
     И не пройдет, и не отнимется.
      
     * * *
     Полянка, Якиманка и так далее, —
     Вся тайнопись заветных наших встреч.
     Спасибо, улочки, за то, что лгали мне,
     От худшего стараясь уберечь.
      
     Спасибо вам за то, что вы не предали,
     Не вытолкнули за борт на авось;
     Что с глазу на глаз со своими бедами
     Ни разу мне остаться не пришлось.
      
     Каретный Ряд, Петровка не помянут нам
     Грехов, противоречий и проблем.
     И я себя не чувствую обманутым,
     И верю, ты ушла не насовсем.
      
     Я знал и пострашнее испытания,
     И я не стану попусту скулить.
     И никого взамен искать не стану я,
     Чтоб от тебя — себя освободить.
      
     Друзей на суд не созывали всуе мы.
     Кому дано направить реку вспять?
     Но ты по-прежнему непредсказуема,
     И кто подскажет, что нам завтра ждать.
      
     Остоженка, Волхонка, помогите нам
     Вернуть однажды проторенный путь.
     Пускай препятствий видимо-невидимо,
     Но я упрямый, я готов рискнуть.