* * *
Я мальчишка, что мне надо?
Чтобы солнышко светило,
День беспечный был бы долог
И клевали окуньки.
Чувство лёгкости какой-то,
Словно свыше, приходило.
От того, что были мысли
И дела мои легки.
По уделам ароматным
Шмель мохнатый проносился.
Луговое разнотравье
Ненавязчиво цвело.
Босиком по тёплой тропке
Я к обеду торопился.
Дома, там была забота
И домашнее тепло.
Это время, мне казалось,
Бесконечно будет длиться.
И не верилось, что быстро
Пролетят мои лета.
Что об этом тихом доме
Только память сохранится,
Что родителей не будет
И не думалось тогда.
Засыпал я, снилась речка,
В колокольчиках дорога.
Вот такой был день из детства —
Ни успехов, ни потерь.
Заурядный день, обычный,
Их за лето было много…
То, что это было счастье,
Понимаю лишь теперь.
ДРУГУ ДЕТСТВА
Ты помнишь московский дворик,
Старинной России малость?
Там в тихом Замоскворечье
Нам вырасти довелось.
Как много тогда о жизни
Нам думалось и мечталось,
Как мало из тех желаний
В действительности сбылось.
И всё ж на исходе лета
Мы главное сохранили.
И всё же на самом трудном,
Немыслимом вираже,
Всесильной мамоне, друг мой,
С тобою мы не служили.
Мы рвались к высоким целям
И думали о душе.
И пусть что нам было свято,
Иным ничего не значит.
Над нашей с тобой зарплатой
Торговцы смеются пусть.
Мы вспомним о том, как жили,
И душу теплом охватит,
И в нём об ушедших годах
Пускай растворится грусть.
Успехи, как и утраты
Зарплатою не измерить.
Что в жизни нам доставалось,
То выдержит не любой.
Труднее всего, ты знаешь,
В хорошее сердцем верить.
Ты знаешь, всего труднее
Остаться самим собой.
* * *
Монотонное движенье,
Что же сердце так стучит?
Там, напротив, на сиденьи,
В неудобном положеньи,
Беспризорный мальчик спит.
Он свернулся как клубочек,
Несмотря на шум и свет.
Чей-то брошенный сыночек,
Чей-то маленький комочек,
Десяти, наверно, лет.
Хочет курточкой укрыться,
Только курточка легка.
Зимний свет в вагон струится.
Может, мама ему снится
Из родного далека?..
И не ведаем, похоже,
То, что мировых проблем,
Этот мальчик нам дороже,
Защитить себя не может —
Он ведь маленький совсем.
* * *
Почему-то с детских пор
Не влечёт морской простор.
А влечёт высокой грустью,
В чистоте росинок-слёз,
Луг заросший, захолустье
Среди елей и берёз.
Эти малые пространства —
Сердцу милые места.
В каждой травке — постоянство
Повториться сквозь лета.
Упаду заворожённо
На душистую постель.
Надо мной гонцом Гвидона
Прогудит весёлый шмель.
Так всё было изначально,
Мир доверчив и широк.
Разминаю машинально
Фиолетовый цветок.
Пахнет остро, пахнет пряно —
Валериана, валериана…
ЗАБРОШЕННАЯ ДЕРЕВНЯ
В краю забытом я как будто лишний.
Цветы в садах благоухают зря.
Никак хозяев не дождутся вишни,
В глухой листве рубинами горя.
Вокруг о днях былых напоминанье.
Горюет сад, заброшенный давно.
И это чувство — словно ожиданье
Среди домов, садов растворено.
На этот зов никто не отзовётся.
Ничто вокруг не потревожит слух.
Не услыхать привычный скрип колодца,
Победный клич не прокричит петух.
Но одному кому-то в целом мире
Своя деревня вспомнится на миг.
И доживая в городской квартире,
Смахнёт слезу какой-нибудь старик.
* * *
"Осенний сон" — чуть слышно гармониста,
Доходит грусть из дальнего двора.
Горюет лес, что в нём прозрачно-чисто,
Всё на земле — осенняя пора.
Над головой почувствую движенье.
Взгляд подниму — увижу лебедей.
Им не закон — земное притяженье,
Летят они, не глядя на людей.
И взмахи крыльев тихи, словно вздохи,
И манит в путь неведомый маршрут.
Как корабли из парусной эпохи,
Так в небе чинно лебеди плывут.
Всё дальше бледно-розовые струги,
Там, где закат, — таинственная светь.
Скрипит натужно вслед им ржавый флюгер,
Но никуда не может улететь.
Но счастлив я, что я не улетаю,
Пусть будет грусть, но с этой стороной.
Я вместе с нею в осень увядаю,
Чтоб вместе с нею молодеть весной.
* * *
За поля, за лес — далече
Отступал полдневный жар.
Мы, набегавшись, под вечер
Разжигали самовар.
Как-то в памяти осталось
То, что легче было жить.
Всё, что за день ни случалось
Можно было обсудить.
Наши радости и беды,
Суету домашних дел.
Самовар — душа беседы
Тихо песенку нам пел.
И приходит ощущенье,
Что утратили мы дар
Бескорыстного общенья.
Где ты, добрый самовар?
Забываются истоки
И привычки старины.
И уже мы — одиноки,
И уже — разобщены.
Вроде мелочи, но стали
Мы позиции сдавать…
Предки, если б увидали,
Нас могли б и не признать.