Валерия Александровича Иванова-Таганского хорошо знают не только читатели-москвичи и люди, так сказать, "посвященные", но и гораздо шире.
     Всем также хорошо известно, что это удивительно многогранный и разносторонне талантливый человек — и актер, и режиссер, и сценарист, и телеведущий, и, главное, крупный прозаик и драматург. В творчестве Иванова-Таганского — прозаика происходит своего рода сплав напряженного, острого сюжета, исторических экскурсов и размышлений о разных коллизиях современности, о судьбе России в целом, но особенно важно и то, что это — очень православно ориентированный писатель, никогда не забывающий о ежеминутном, постоянном присутствии Бога в нашей жизни, о чем бы он ни писал — будь то киноактриса Земфира Цахилова, однокурсница писателя по Щукинскому театральному училищу, о которой — биографическая повесть "Кого отмечает Бог" — или же современные деловые люди, не задумывающиеся о моральных принципах и не обладающие никакой морально-нравственной чистоплотностью. Это именно о таких сказано в повести "Грабли для сатрапа", что у них "катаракты на глазах" и они не отличают хорошее от дурного, чистое от грязного, как это бывает свойственно слепым или сумасшедшим. Или же, напротив, такие герои, как Вячеслав Ястребов из повести "Грехи шелудивых псов", или охранник Ребров, случайно нашедший в заброшенном камине рукописи отца Павла Флоренского и некоего "Реформатора", в котором явственно угадывается Петр Аркадьевич Столыпин. Всех их автор измеряет критерием Божественного начала и предоставляет читателям самим решить, достойны они его или нет. Отсюда многочисленные цитаты из Евангелия в качестве эпиграфов, библейско-евангельские вкрапления в самих текстах. Церковная, православная тема всегда здесь присутствует в том или ином аспекте — к примеру, в образе священника отца Николая в повести "Грабли для сатрапа" или там же, где речь идет о строящемся храме и церковном празднике. Даже невооруженным глазом видно, что это — одна из ключевых тем в художественном мире писателя.
     И совершенно прав В.А. Линник, написавший в послесловии к книге "Кого отмечает Бог" (М., 2008), что такого рода персонажи произведений "о наших живых современниках, о людях, с которых, как некогда сказал поэт (Маяковский — А.Р.) хотелось бы "делать жизнь" —  отнюдь не похожи на многочисленных персонажей — имя им легион — современной литературной, по выражению В.А. Линника, "макулатуры", рассчитанной на более чем невзыскательного читателя. Это "уголовные преступники, киллеры, олигархи с прямыми, как заточка, путями к чудовищному богатству, гламурные знаменитости и персонажи популярных тусовок со всеми подробностями их в конец запутанной сексуальной жизни и т.д." Иначе — выражаясь пушкинским словом, — "бесы разны" современной тяжело больной эпохи. Но и такого рода герои у Иванова-Таганского тоже есть.
     Под его пером наша теперешняя жизнь, весь современный, если можно так выразиться, "паноптикум", предстает как бы под сильнейшим увеличительным стеклом — все издержки и уродства современной лжедемократии со всей ее грязью и накипью, превратившейся, как мы можем это видеть, в страшную клоаку.  И все это показано очень реалистически, в лучших традициях, художественно убедительно.
     Но и все же главное для Ивана-Таганского — художника — это те позитивные начала, положительные герои и их поступки, всегда обращенные к вечным и нетленным национальным и в особенности христианским ценностям. Хотя порой, возможно, они и не столь отчетливо видны, их часто затушевывают, а то и вовсе уничтожают всякого рода негативные моменты. Но все равно они проступают, несмотря ни на что, как морозные узоры на поверхности стекла.
     Теперь перед нами — только что вышедшая, что называется, "с пылу, с жару", книга под тем же глубоко знаменательным заглавием "Кого отмечает Бог", в которой объединены разножанровые произведения Иванова — Таганского — здесь и остросюжетные, и одновременно наполненные социальной проблематикой повести "Грабли для сатрапа" и "Грехи шедуливых псов", то же повествование о прелестной женщине и замечательной актрисе Земфире Цахиловой, а также очень выразительные, живописные, емкие рассказы "Босоногий", "Контра", "Голливудская наколка", "Любовь китаянки" — (в некоторых из них отражены впечатления автора от Риги и Латвии в целом, где он когда-то жил и работал), в которых органически сочетается изображение событий, давно уже ставших историей -— казнь немецко-фашистских генералов-оккупантов в незадолго перед тем освобожденной Риге, на площади Свободы, или XX партийный съезд, во многом перевернувший жизнь в стране, с психологически очень тонким показом простых, обыкновенных людей, в том числе, и детей. И наконец, две пьесы — "Барашек в бумажке" и опять же с православным заглавием — "Прощеное воскресенье", где автор проявляет себя высокопрофессиональным драматургом — что, отметим, совершенно естественно для театрального человека, каковым является В. А. Иванов — Таганский. Здесь мы видим напряженный сюжет и конфликт, мастерски написанные диалоги — эти пьесы, несомненно, очень сценичны. В пьесе "Барашек в бумажке", с нашей точки зрения, явственно слышны интонации драматургии А.М. Горького, особенно, поздней — "Егор Булычов", "Достигачев и другие", отчасти "Васса Железнова" — и их острой социальностью и безжалостно обнаженными психологическими коллизиями.
     Кроме того, в произведениях Иванова-Таганского, вошедших в данное издание, фигурируют как бы скрытые герои — недаром их изображения можно видеть на обложке — это часто цитируемый Пушкин, незримо присутствующий Есенин со своим исконно русским духом и колоритом и опять же с чисто российской лирической грустью, уже упомянутые нами П. Флоренский и П.А. Столыпин, противопоставленный некоторым современным горе-реформаторам. А в рассказе, написанном на границе детективного и пихологического повествований, — "Любовь китаянки" — появляется А.Н. Вертинский на странице забытой пожелтевшей харбинской газеты, с чьей дочерью Марианной в знаменитой "Щуке" когда-то учился Иванов-Таганский. А известная песенка Вертинского "Доченьки", созданная знаменитым артистом на склоне лет, выполняет роль своего рода лейтмотива рассказа.
     Однако наряду с высоко положительными оценками в порядке критического соображения мы позволим себе указать и на то, что автор иногда в известной мере злоупотребляет современным сленгом в разных его проявлениях, в особенности, в произведениях с сугубо современными реалиями — хотя, что поделаешь, видно такова она сама — теперешняя житейская повседневность, что о ней подчас и невозможно, наверное, говорить иначе. И тем не менее в некоторых случаях это производит впечатление некоторой нарочитости даже антиэстетического порядка. Но это так, как говорится, а pro pоse (между прочим — франц.)
     Заключая же, скажем, перефразируя заглавие книги, что Бог "отметил" и самого автора, наградив его незаурядным и своеобразным талантом, мало похожим на длинную чреду множества современных литераторов разного калибра. Иванов-Таганский, бесспорно, наследует прежде всего здоровую и навсегда жизнеспособную классическую традицию. Это, конечно, самое глдавное.
     Иванов-Таганский — писатель, что называется, "милостью Божией" и мы можем от всей души только пожелать ему доброго здоровья и сил на "многая лета" и такого же плодотворного и ранообразного творчества.