Наверное, не с одной другой страной у нас не было столь давних и глубоких взаимоотношений — политических, торговых, культурных, — как с Германией. И этому не смогли помешать даже масштабнейшие военные конфликты XX столетия.
     Поколение за поколением приезжали к нам и зачастую оставались навсегда немецкие военные, инженеры, ремесленники, медики, учёные, деятели искусства… Следы немецкого присутствия до сих пор сохранились во многих русских городах, и прежде всего, конечно, в Москве.   
      
     Первые немецкие поселенцы появились в Белокаменной на рубеже XV-XVI веков при Великих князьях Иване III и Василии III. Иностранцы были тогда в Москве большой диковинкой, и немцами называли любых иноземцев — "что немые, по-нашему ни слова не могут сказать, немцы и есть!"
     Через сто пятьдесят лет немецкая община Москвы настолько увеличилась, что её решили выдворить за город, в отдельное поселение. Так на правом берегу Яузы, там, где в неё впадал ручей Кукуй, образовалась Немецкая слобода с чистыми прямыми улицами, типичными европейскими домиками и укладом жизни. И стала она второй родиной  не только для выходцев из Германии, но и для представителей других наций.
     Юного царя Петра I слобода притягивала как магнитом. Ведь здесь обитали необыкновенные люди, которые знали, как строить корабли и обращаться с астролябией да секстантом, как веселиться без оглядки и ухаживать за красивыми женщинами. Здесь Пётр нашёл себе первых учителей в морском деле — голландцев Франца Тиммермана и Карстена Брандта, здесь обрёл верных сподвижников — будущих российских генералов Патрика Гордона и Франца Лефорта. Здесь, наконец, завёл роман с обворожительной Анной Монс.
     До сих пор сохранились в этом старинном московском районе архитектурные памятники Петровских времён — Лефортовский (Меншиковский) дворец и палаты ван дер Гульстов (Анны Монс).
     А среди здешней топонимики нам попадутся названия двух переулков — Старокирочного и Новокирочного. Связаны они со стоявшими тут прежде лютеранскими церквями — кирхами.
     Первая из них — Святого Михаила или "Купеческая" — ведёт свою историю ещё с конца XVI века, при ней сложилась самая старая в России лютеранская община. Церковь неоднократно горела и была воссоздана в камне в 1764 году. Снесена в 1928-м.
     Ну а церковь Святых Петра и Павла или "Офицерскую" заложили в 1694 году в присутствии самого Петра I. Здешними прихожанами были, в том числе Ф. Лефорт, А. Монс, Я. Грегори — основатель первого русского придворного театра. Здание тоже множество раз страдало от огня, но каждый раз восстанавливалось. И только после сокрушительного пожара 1812 года восстановление не удалось…    
     Чем знаменит сейчас Старосадский переулок, что неподалёку от Маросейки? Главным образом, Публичной Исторической библиотекой — тамошние книжные сокровища неизменно влекут и обитателей столицы, и её гостей. А почти сразу за библиотечным корпусом высится характерный церковный шпиль. Да, именно сюда, в Старосадский, "перекочевала" из Немецкой слободы церковь Петра и Павла.
     Новое храмовое здание появилось благодаря активному содействию короля Пруссии Фридриха-Вильгельма III и российского императора Александра I, предоставивших свои личные средства. Большой колокол для этого храма был подарен позже королём Вильгельмом I. Здесь в 1843 году выступал с органным концертом знаменитый композитор и виртуоз Франц Лист.
     К началу прошлого столетия церковь стала уже слишком мала для всё растущего прихода, и в 1905 году на этом месте появилось новое сооружение, увенчанное шпилем и освящённое уже как Евангелическо-Лютеранский кафедральный собор Святых Петра и Павла Московской Консистории.
     В 1936-м пастор и церковный совет были подвергнуты репрессиям, а здание отдали сначала под кинотеатр "Арктика", а потом под студию "Диафильм". Перед самым проведением VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов (1957) церковь лишилась шпиля, который восстановили только в 2000-х. Ныне в храме возобновлены богослужения, проходят концерты органной музыки, собираются московские лютеране.
      
     Вестфальский род Остерманов обосновался в России при Петре Великом. Особенно прославился своими талантами государственного деятеля и дипломата Генрих Иоганн Фридрих (Андрей Иванович) Остерман. В связи с тем, что оба его сына оказались бездетными, эта фамилия вместе с графским титулом и гербом перешла в конце XVIII века к ближайшему родственнику, А.И. Толстому.
     В Москве на улице Божедомке у Остерманов была роскошная городская усадьба, спроектированная архитектором школы М.Ф. Казакова и славившаяся своим гостеприимством. В декабре 1809 года И.А. Остерман даже принимал у себя государя Александра Павловича.  
     Унаследовавший усадьбу граф Александр Иванович Остерман-Толстой уже не уделял ей много времени. Будучи военным, он чаще находился при армии, а в Москву наведывался лишь изредка, да и тогда больше любил жить в своём подмосковном имении Ильинское.
     В 1827-м Остерман-Толстой навсегда уехал за границу и продал дворец на Божедомке для нужд Духовной семинарии, крайне нуждавшейся в новых, более просторных помещениях.
     Позднее здесь разместился 3-й Дом Советов, где в 192о-1930-е годы останавливались делегаты съездов Советов. В этой связи старую Божедомку переименовали в Делегатскую улицу.  
     Теперь это здание может посетить любой: с 1981 года в бывшей остермановской усадьбе работает один из лучших московских музеев — Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного искусства.
     В наше время Хилков переулок в районе Остоженки не каждый москвич-то сразу найдёт, а вот лет эдак двести тому назад его знала не только вся Москва, но и вся Россия. После войны с Наполеоном немец Юстус Христиан Лодер открыл здесь свою водолечебницу, по сути, первый российский SPA-курорт. Курс лечения у доктора Лодера стоил баснословную сумму — 300 рублей, средний московский ремесленник зарабатывал столько за год. Весь бомонд обеих наших столиц приезжал сюда лечиться: принимали ванны, пили минеральную воду и обязательно по три часа в день прогуливались на свежем воздухе в парке. Простые горожане с интересом наблюдали за таковым лечением и называли пациентов клиники "лодырями". С тех пор слово это крепко вошло в русский язык в значении "лентяй", "бездельник".
      
     В Малом Казённом переулке, в парадном дворе НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков, бывшей Александровской (Полицейской) больницы, стоит небольшой бронзовый бюст "святого доктора" Гааза. Уроженец вестфальского городка Бад-Мюнстерайфеля, доктор Фридрих Йозеф Хаас, переиначенный на русский манер в Фёдора Петровича Гааза, в первой половине XIX века занимал должность главного врача московских тюрем. Именно при нём положение заключённых в России резко улучшилось. Своей семьи Гааз не имел, поэтому всё время проводил на работе, а значительную часть накоплений тратил на благотворительность. Бывало, придёт Фёдор Петрович лечить преступников, а те во время процедуры ему карманы-то и обчистят. Но доктор никогда не обижался, а только жалел этих людей. Постоянно на свои средства покупал для них лекарства. "… 23 года, изо дня в день, словом и делом боролся он с напрасной жестокостью, обращавший кару в муку, и был заступником за "человека", черты которого он умел видеть и находить в самых грубых отверженцах общества", — писал близкий друг Гааза, юрист А.Ф. Кони.
     Когда Фёдор Петрович скончался (16 августа 1853 года), заупокойную службу по иноверцу-католику разрешил сам митрополит Московский и Коломенский Филарет. А в церкви подмосковной усадьбы Тишково, что принадлежала когда-то Гаазу, настоятель помянул его специальным словом.  
     "Спешите делать добро" — таков был девиз врача-подвижника. Именно эти слова, окружённые лавровым венком, и выгравированы на постаменте памятника Гаазу, исполненном скульптором Николаем Андреевым в 1909-м. Вплоть до самой революции у памятника ежегодно проводились детские праздники под названием "У доброго дедушки Гааза".  
      
     Улица Воронцово Поле. Здесь среди прочих примечательных сооружений мы можем увидеть краснокирпичные неоготические корпуса НИИ мозга. Сами здания были построены в начале XX века для Евангелической больницы, основанной по инициативе московских немцев-предпринимателей. Лечили тут бесплатно, при этом половина пациентов была совершенно разного вероисповедания.
     После смерти в 1924 году В.И. Ленина здания передали под лабораторию по изучению мозга вождя. Целью данной лаборатории, которую возглавил немецкий невролог Оскар Фогт,  было научно обосновать гениальность Владимира Ильича и отыскать физиологические черты, послужившие её залогом.
     Впоследствии лаборатория сильно разрослась, накопила коллекцию мозгов различных людей и была преобразована в научно-исследовательский институт по изучению мозга.
      
     А эти вот краснокирпичные корпуса в самом центре столицы, на стрелке Садовнического острова, знакомы, пожалуй, каждому. Ныне они заняты лофтами (переоборудованным жильём), кафе и офисами, а до революции 1917 года принадлежали знаменитой кондитерской фабрике "Эйнемъ". Фабрику основали два немца — Фердинанд фон Эйнем и Юлиус Хойс. Но так как последний пришёл в компанию позже, то она и носила имя Эйнема, причём Хойс оставил это название и после смерти компаньона.
     Продукция фабрики двух российских немцев была популярна не только в России, но и поставлялась в Европу. К тому же фабрика носила почётный титул "Поставщик Двора Его Императорского Величества".
     В советское время предприятие, естественно, национализировали и переименовали в "Красный Октябрь". Не так давно фабричные цеха были выведены из центра, и для них соорудили новое здание на Малой Красносельской улице. В исторических же корпусах остался только музей и цех по производству шоколада ручной работы. Все остальные помещения, как уже говорилось, сдаются новым владельцем в аренду.
      
     Нынешнее здание посольства Италии в Денежном переулке близ Арбата недолгое время успело побыть посольством Германии. В апреле 1918 года в конфискованный у семьи Бергов особняк въехала дипломатическая миссия во главе с графом Вильгельмом фон Мирбах-Харффом. Отношения между нашими странами поначалу были довольно хорошими, недаром незадолго до этого Россия в одностороннем порядке вышла из Первой мировой войны и подписала с Германий Брестский мир. Но уже 6 июля эсеры Яков Блюмкин и Николай Андреев, снабжённые мандатами ВЧК, вошли в здание и, вызвав посла в парадную гостиную, выстрелили в него из револьверов.
     Убийство графа Мирбаха послужило сигналом к мятежу левых эсеров, желавших поссорить Россию с Германией и свергнуть советское правительство.
     Несмотря на то, что тем же вечером в бывший особняк Бергов прибыл Владимир Ильич Ленин, принёсший немцам соболезнования и пообещавший сурово наказать убийц, германское посольство вскоре покинуло Москву ещё на несколько лет.
      
     Завод "Компрессор" в районе метро "Авиамоторная" сегодняшнее название получил только при советской власти, а прежде был известен в качестве котельного завода немцев Дангауэра и Кайзера, почти монополистов в своей области. Завод развивался такими темпами, что при нём возник свой рабочий посёлок, неофициально прозванный Дангауэровкой и ставший потом одним из районов мегаполиса.
     Прежнего завода уже нет, а местные жители так до сих пор и называют свой район — Дангауэровка, уже не понимая при этом до конца, откуда и почему возникло сие название, и никак не связывая его с чем-то немецким. В самом деле, оно вслед за Лубянкой, Ильинкой, Маросейкой и другими звучит теперь чисто по-московски.