РАТНИКАМ
Нам судьбы разные и жизни
Дарованы для славных дел,
И лишь служение отчизне
Для Богом избранных — удел.
Им доля выпала лихая —
За "други" головы сложить,
Душою к Богу уповая,
А сердцем родину любить.
МОЛИТВА
Отче наш, сохрани и спаси!
Дай нам милость, Господь Вседержитель,
Отстоять светлый образ Руси,
Защитить пресвятую обитель.
Милуй тех, кто, покинув свой кров,
Вышел в поле на ратную битву,
Заслонив собой сирот и вдов,
Кто читает пред битвой молитву.
Отче наш, да свершится твой суд!
Яко всяк на тебя уповает:
Пусть коварные в ад отойдут,
А достойные рай обретают.
Помоги, я прошу, помоги
Тем, кого обуяла тревога,
И тогда испытают враги
Силу тех, кто уверовал в Бога!
Станет алым натруженный меч,
Мы всё сдюжим, мы всё одолеем!
Срубим подлые головы с плеч,
В прах сожжём и по долам развеем!
В наших грешных сердцах отзовись!
Ибо нет нам поныне покоя.
Матерь Русь, до земли поклонись
Всем, кто пал в это время лихое.
Да святится Твоя благодать!
Иже зрим мы, как снова и снова
Поднимается русская рать,
Чтобы биться за дело Христово.
ГУСАРАМ
Прочь проклятые птицы — чёрной масти отродья —
Биты козыри ваши, этот кон будет мой.
И покуда струится в жилах кровь моей Родины,
Данью памяти павшим завершаю свой бой.
Стихли ядер раскаты, смолкли бранные крики,
Тишину распиная, бродят в сумерках стоны;
Отражают булаты честных воинов лики,
Скорбно их поминая, плачут в храмах иконы.
Цветом серо-багровым твердь земная пылает,
Славных предков могилы вопрошают: доколе?!
Сокрушаются вдовы: в их полку прибывает,
Воронье окружило Бородинское поле.
Сном забылись гусары богатырским и вечным,
Тщетны были потуги их принудить склониться;
Не трубите фанфары, не будите сердечных.
Спите, милые други. Прочь проклятые птицы!
Час решительной встречи — вот он миг наслажденья!
Вот он праздник гусарский, отрезвляющий хмель!
Распрямляются плечи. Рать исполнена рвенья.
Удаль с вензелем царским направляется в цель.
Два стремительных взора на мгновенье застыли,
Две холодные стали оба сердца проткнули.
Вознеслись над позором и друг друга простили
Две звезды, что мерцали и навеки уснули.
И не наша вина в том была изначально,
Что мы выбрали путь долга чести и веры.
Пригубите вина за столом поминальным,
Не забыв помянуть молодых кавалеров.
Ну, а нам — в облака — там, где ратникам нега.
Дайте только с любимой Россией проститься.
Мне теперь на века быть её оберегом,
И вернуться сюда белокрылою птицей.
ТОСТ ЗА ДРУЖБУ
Нарушив процедуру бала,
Прервав мазурки дивный ход,
Я всех прошу поднять бокалы,
И милых дам, и всех господ.
Гарсон, шампанского сюда!
Пусть хмель свою сослужит службу.
Прошу вниманья, господа!
Я предлагаю тост за дружбу.
Она — лихим сердцам приют,
Возможность быть, а не казаться,
Страдать, любить, за правду драться,
Пока "аминь" не пропоют;
Быть впереди на бранном поле,
В бою друзьям примером слыть,
И не иметь счастливей доли —
За друга голову сложить;
В минуты редкие привала
Делиться с ним вином и хлебом,
И, как бескрайним одеялом,
В ночь укрываться звёздным небом;
Делить по-братски настроение
Лихого времени и нрава,
Будь то позор за поражение,
Иль за победу честь и слава;
В печальный час кто, как не друг,
Когда из тела жизнь уходит,
Ценою непомерных мук
Тебя в последний путь проводит?
Есть привилегия у службы,
Есть привилегия у дружбы:
Остаться в памяти живущих
И светлой памятью продлиться,
А в поколениях грядущих
В одной из судеб воплотиться.
ПО СКРИПУЧЕМУ СНЕГУ
По скрипучему снегу, день морозный вдыхая,
Мчусь на резвом коне к милым сердцу дубравам,
Где, готовясь к ночлегу, у окошка порхает
Та, что грезится мне, дева кроткого нрава.
Как пристану к крылечку, расседлаю коня…
Здесь ли ждали гусара?! Так встречайте ж скорей!
Отпустите уздечку, обнимите меня…
Да прошу с пылу с жару понаваристей щей.
Накормите меня, напоите вином,
Заварите купель — я хочу отогреться.
Если ж кубком звеня за накрытым столом,
Заберет меня хмель — помогите раздеться.
Пусть моя нагота не смущает ваш взор,
И пусть вас не страшит беззастенчивость шрамов.
Твоих рук теплота мой укроет позор
И стесненья лишит, и конфуза, и срама.
Лишь приблизилась ты, припадаю к очам,
Страсть хмельную кляня, что с безумием схожа.
Захотев темноты, вдруг погасла свеча,
Увлекая меня в белоснежное ложе.
Ты была в эту ночь так собой хороша,
Что я смог позабыть козни ноющей раны.
Когда стало невмочь, развернулась душа,
Со слезою запев про любовь без обмана.
Бьет рассвет по глазам, ты грустна и бледна.
"Береги, — я шепчу, — полуночную негу".
Поклонясь образам, выпив чарку до дна,
Я обратно скачу по скрипучему снегу.
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
В углу образа, я кладу им поклоны
И Бога молю, стыд и робость кляня,
Чтоб эти глаза, что достойны иконы,
За душу мою полюбили б меня.
Ничто не сулила случайная встреча,
Чарующий взор, проплывающий мимо…
Безумная сила — событий предтеча —
Судьбу изменила. Теперь всё едино!
Сударыня, право, скажите на милость,
Какою травой опоили гусара
Себе на забаву? Иль вы мне приснились,
Иль бедный герой по летам вам не пара?
О, эти глаза в чудотворной оправе,
О, эта походка, как в поле сполохи,
Я смею сказать (не сказать я не в праве),
Как горькая водка, как сладкие вздохи.
Мой ангел, поверьте былому вояке,
Я в жизни не видел очей столь прекрасных!
Я жаждал бы смерти в отчаянной драке,
Коль вас потревожил вниманьем напрасным.
Колышутся свечи так чинно и мило…
Случайные встречи — безумная сила!
МОЙ АНГЕЛ НЕЖНЫЙ
Мой ангел нежный, мой любезный друг,
Очей моих и дум моих отрада,
Вы мой очаровательный недуг,
Вы — подвиг мой, и вы — моя награда.
Вы ожиданью радостная весть,
Восторг, неописуемый словами.
Сударыня, как славно, что вы есть,
Какое счастье быть пленённым вами.
Искрит вином наполненный бокал.
Глоток, другой, и вздрогнула гитара.
И задрожал звенящей медью зал,
И зазвучала исповедь гусара
Мне ненавистна суетность столиц,
Хмельная сытость светских развлечений,
Дурная блажь балованных девиц,
И ханжество застольных изречений.
Мне не пристало бить злодея в спину,
Я всякий спор веду лицом к лицу.
Признаю оскорбительной причину —
Немедля брошу вызов подлецу!
Я от рожденья свято верен чести,
Романтикой служения горя.
Я руку окольцовывал невесте,
Как делал предок мой у алтаря.
Седая прядь укрыла пылкий нрав.
Но память мне являет стать былую,
И на колено преданно припав,
Я ваши руки нежные целую.
Я жизнь свою в пример не предлагаю,
Но и советов глупых не терплю.
Я только раз навеки присягаю,
И только той, которую люблю.
СОЛДАТАМ ВЕЛИКОЙ
Не плачь старик, не рви мне душу,
Вставай с колен, смахни слезу,
Я опасения порушу,
Над головой уйму грозу.
Светла метельная обитель
Твоих трагических седин,
Войны Великой победитель,
Неброской стати исполин.
В день Светлой памяти и скорби
Ты помнишь заповедь свою,
И грудь, как прежде, держишь гордо,
И выше голову в строю.
Смелее, батя, тверже шаг,
Яви всем воинскую стать.
Каким бы грозным ни был враг,
Ему таких не напугать.
Проходят маршем ветераны,
Былых боев фронтовики.
Чеканят шаг под барабаны
Седоволосые полки.
Всем смирно! Взять под козырек!
Равненье на отцов и дедов,
Чтоб загорелся огонек
В глазах у рыцарей Победы!
Мы в неоплаченном долгу
У этих бравых кавалеров.
За Брест, за Курскую дугу,
За нашу жизнь, за нашу веру!
Вас с каждым годом недочет —
Седая армия редеет,
Но флаг Победы гордо реет,
И состраданье сердце жжёт.
Я нужным стать хочу для вас,
В минуту трудную помочь,
И жить для вас и славить вас,
И пригубить за вас не прочь.
И о деяньях легендарных
С трибун высоких говорить.
В сердцах потомков благодарных
Ваш подвиг жив и будет жить!
ТЫ ПОМНИШЬ…
Вот мы и свиделись с тобой…
Ты мне все эти годы снился,
Ты, брат, совсем не изменился,
А я, как видишь, весь седой.
Война преследует меня,
Напоминаньем бьет по нервам:
Мы вновь с тобою в сорок первом
Стоим на линии огня.
Клянемся в дружбе перед боем,
В минуты редкой передышки,
Несчастной Родины герои,
Суровой участи мальчишки.
На наши юные года
Война легла тяжелой ношей.
Мы с честью приняли тогда
Тот вызов, что врагами брошен.
Не суждено нам было знать,
Как наши мамы постарели.
Покинув теплые постели,
Мы уходили воевать.
Мы шли, глотая пыль дорог,
Подошвы верстами стирали,
То пятились, то наступали,
То на ходу валились с ног.
Усталость с болью вперемешку.
Кто первым шёл, тот был убит.
Мы погружались в ад кромешный,
Имея сами адский вид.