Виктор Фролов ТРИУМФ И… НАВАЖДЕНИЕ? НЕСОМНЕННО! Валерий ИВАНОВ-ТАГАНСКИЙ. "Триумф и наваждение" — М.: ИПО "У Никитских ворот", 2015.
Новая книга Валерия Иванова-Таганского с многозначительным и приглашающим к философскому постижению заглавием "Триумф и наваждение" захватывает читателя с первых строк. Завораживает не только содержание: факты общественной жизни и фрагменты ярких судеб участников событий — то, сокровенное, ведомое лишь ему, чем автор счёл необходимым и возможным поделиться с нами, но и насколько мастерски он осуществляет задуманное.
Лёгкость языка, изящество стиля не удивляют: они органически присущи Валерию Иванову-Таганскому и давно известны всем поклонникам его литературного дара. А таковых, поверьте, немало! К тому же книга "Триумф и наваждение" оформлена с большим вкусом и богато иллюстрирована редкими, интереснейшими фотоснимками.
Валерий Иванов-Таганский вводит неискушённого в закулисном театральном бытие читателя в неведомый для того континуум. При этом разочарование ожидает лишь любителей скабрёзности — в высокой степени обладающий тактом и чувством меры, автор мастерски улавливает ту грань, которую не должно переступать человеку достойного воспитания.
Со знанием дела он говорит о том, что видел собственными глазами и знает наверняка. Описывает некогда случившееся, многократно осмысленное, пропущенное через своё сердце. Потому-то и веришь каждому слову книги. И вовсе не принципиально, соглашаешься ли с автором в оценке фигуры и безусловности блестящих успехов того, кого тот на многих страницах именует Кумиром. Не важно, с теми же уважением и доброжелательностью воспринимаешь впечатления о близких Любимову по
духу, или представляешь эти персоны менее привлекательными. Важно другое: Валерий Иванов-Таганский до предела правдиво повествует о Личностях, о среде, в которой одним из первых являлся он сам, о реальных историях, непосредственным участником которых ему, в силу личной скромности, выведенному в книге как Виктор Самойлов, довелось быть.
Полагаю, с триумфом из сказанного всё более или менее понятно. Что же касается психического состояния, именуемого наваждением, то не ему ли мы обязаны проявлением той побуждающей к активной деятельности непреодолимой силе, которая обуревает творческого человека, делает его одержимым и способным создать нечто выдающееся? В таком случае остаётся признать: без наваждения в работе над книгой не обошлось…
Перелистнув последнюю страницу труда, невольно воскликнешь:
— Браво, Мастер! — и, конечно же, от души добавишь: — бис! Потому что онтогенез блистательной творческой биографии разносторонне одарённой личности продолжается.