Николай Головкин «РУССКИЙ ТЕАТР УНИЧТОЖИТЬ НЕЛЬЗЯ...»
ВТОРОЙ УНИВЕРСИТЕТ
Он воплотил на сцене и в кино удивительные судьбы "героев нашего времени". Ибо герои этого великого русского актера, полюбившиеся миллионам зрителей в России и во многих странах мира, — всегда наши современники, независимо от того "родились" ли они в эпохи минувшие, когда создавались произведения русской и зарубежной классики, или в годы начала его творческого пути.
Но самая главная роль народного артиста СССР, актёра и режиссёра, профессора Театрального училища имени М.С.Щепкина Юрия Мефодьевича Соломина вот уже более двух десятков лет — художественный руководитель Малого театра. И чтобы не происходило в Отечестве нашем на протяжении четверти тысячелетней истории России, этот прославленный театральный коллектив, где Юрий Мефодьевич с 1957 года, всегда по праву называли "вторым университетом": ведь артисты здесь говорят
на чистом, родниково-чистом русском языке, а произведения классиков играются не по мотивам. Сегодня, когда нищета духа страшнее бедности народа, это важно как никогда.
* * *
Малый называют не только "вторым университетом". Александр Николаевич Островский, замечательный памятник которому мы видим перед театром, по мере того, как создавал свои пьесы, право первой постановки отдавал в прославленную труппу, был с ней в большой дружбе. Не случайно поэтому ещё при жизни великого драматурга за театром, где впервые увидели свет рампы едва ли не все его 47 пьес, закрепилось и другое почетное название — "Дом Островского".
Сегодня Малый проводит фестиваль, посвященный великому драматургу. В нём участвуют только региональные театры. Это как бы по желанию самого Александра Николаевича, который лучшие свои пьесы — "Лес", "Таланты и поклонники", "Без вины виноватые" — посвящал актерам русской провинции, а у себя в Щелыково даже дом для них отдельный построил, чтобы они приезжали и играли для него.
"Островский — живой и вечный, — подчёркивает Юрий Мефодьевич. — Он уже сто лет "репертуарный" и в провинции, и в Москве. Тут одна причина — его гений. Как удивительно точно в его пьесах выписаны психологические взаимоотношения! Когда купец дает слово, то никаких бумаг не надо, все знают — он выполнит обещанное. Так было".
Но выбор пьес драматурга в зависимости от времени меняется. Сегодня в Малом более всего востребованы "экономические пьесы" Островского — "Свои люди — сочтемся", "Волки и овцы", "Не было ни гроша, да вдруг алтын", "Трудовой хлеб"...
В советское время они принимались по-другому. Замечательные! Но… как бы не про нас. Частных банков тогда не существовало. Кредитов под проценты никто не брал, долговых бумаг не подписывал. Землей тоже не торговали. Да и денег больших у людей не было.
"Когда Леонид Андреевич Волков, — вспоминает Юрий Мефодьевич, — ставил в Малом театре "Свои люди — сочтемся" с Любезновым, Анненковым, Владиславским, Белевцевой, Эллой Долматовой — я там слугу Тишку играл, — пришлось экономиста приглашать. И он нам долго втолковывал, что такое закладные, проценты, долговая яма... А мы ничего не понимали. Многие сцены пришлось вымарывать, потому что и зритель не понимал.
Сегодня, когда появились и банки, и грандиозные аферы, и долговые ямы — тюрьмы для олигархов, не уплативших налоги, все стало понятно. Сцены, которые раньше вымарывали, теперь самые интересные. Зрители спрашивают в антрактах: "Неужели это Островский написал: так давно, но так точно сказано про нашу жизнь?!".
У Островского что ни пьеса, то кладезь поговорок, оборотов, метафор. Какая музыка в любой фразе драматурга! Её произнести-то сейчас одно удовольствие...
"Играя Островского, — говорит Соломин, — мы не собираемся угождать десятку театральных умников — "образованцев", а обращаемся к тысячам людей, которые идут в театр, чтобы получить наслаждение, нравственное очищение, сделаться душевно лучше.
Как сказал Островский ещё в ХIХ веке, "без театра нет нации". Театр — это слово. Театр — это мысль. Театр — это музыка русского языка".
Соломина иногда спрашивают: почему вы не ставите современную драматургию?
А он в ответ:
"А про что ставить современное?".
"Про любовь", — отвечают.
"Но погодите, — возражает Юрий Мефодьевич, — есть же Островский! "Гроза", "Бесприданница" — какие страсти там бушуют!".
"Про политику", — продолжают.
"Политика? — парирует Соломин. — Его исторические хроники о Василии Шуйском, Лжедмитрии".
Новая популяция критиков в замешательстве:
"Так что же, у Островского всё есть?".
"Всё есть! Так зачем же я буду брать полуматерщинные сцены, когда можно без мата сказать то же самое хорошим русским языком!".
А ведь Малый со времён Щепкина и Островского называют и хранителем эталонного русского языка.
"Наши актеры, слава Богу, — с гордостью подчёркивает Соломин, — по-прежнему говорят на великолепном русском языке. Многие иностранцы приходят в Малый, чтобы научиться правильно говорить по-русски. Малый этим гордится".
* * *
Соломин счастлив, что "вторым университетом" называют именно его родной, Малый театр, "у которого свой зритель и своя ниша в искусстве — ниша русского национального театра".
"Нередко нас называют русофилами, националистами, — говорит художественный руководитель Малого. — Ничего подобного! Мы -традиционалисты, сохраняющие традиционную русскую культуру. И наше место в театральной палитре никто никогда не займет. Своим искусством мы продолжаем воспитывать у общества патриотизм, пытаемся защитить гордость русского человека".
… Ныне будущее отечественного театра (да и всей отечественной культуры!) под угрозой. По мнению Соломина, "это — катастрофа! Культуру выталкивают в рынок, на самовыживание, а это для неё губительно. Многих театров, как и музеев, библиотек, школ, мы можем просто лишиться".
Общественность бьёт тревогу: государство снимает с себя бремя финансовой поддержки образования, здравоохранения, культуры...
"Нет, нельзя ломать то, что создано народом и за века оправдало себя, — говорит Юрий Мефодьевич. — Однако в окончательную катастрофу я не верю. Русский театр уничтожить нельзя. Будем бороться!".
МУЗЕЙ-ТЕАТР
1982 год в истории Государственного музея — заповедника А.П.Чехова Мелихово отмечен рождением новой традиции. В естественных декорациях чеховской усадьбы актёры Липецкого театра драмы поставили спектакль по пьесе А. П. Чехова "Чайка". Получила реальное воплощение совершенно новая идея директора музея Юрия Константиновича Авдеева — соединение музея с театром.
С тех пор театральный фестиваль в Мелихове проводится ежегодно, обрёл популярность в стране и за рубежом.
Известный театровед, друг Авдеева и мелиховского музея Татьяна Константиновна Шах-Азизова, вспоминала о Ю.К.Авдееве:
"Тихий, неторопливый человек, с палочкой, негромко говорящий на изумительно вкусном русском языке, который уже и не сохранился (разве что у эмигрантов). Он принимал всех, кто приезжал в Мелихово, как родных. И обаяние Мелихова было в этой дивной патриархальности, которая теперь уходит из нашей жизни и из Мелихова тоже".
"Обрывки этой тёплой жизни становятся дорогим воспоминанием, — рассказывала Татьяна Константиновна. — Приехал из Москвы автобус, переполненный мхатовцами. Помню Олега Ефремова в авдеевской избушке, который говорил, что он никуда отсюда не поедет, ни на какую конференцию, он хочет жить тут. Они удивительно сдружились с Ю. К. Авдеевым".
"Знаменитая страница жизни Мелихова связана с Липецким театром, — вспоминала Шах-Азизова. — Приехали провинциальные актёры, немножко с апломбом. В ту пору, может быть, даже не слишком культурные. И что-то Авдеев с ними сделал. Зрительно помню этот тёмный вечер, непогоду. Все набились в избу. Авдеев тихо о чём-то говорил с актёрами. Потом Владимир Пахомов плакал. Что называется, "человека перевернуло": что-то с ним сделалось. С той встречи началась огромная полоса
в русской культуре, когда провинциальный Липецк стал чеховской столицей России. И с тех пор каждый год, без перерыва, они приезжали в Мелихово к Авдееву, а потом в память о нём".
Т.К. Шах-Азизова считает, что нуждается в анализе тема "Авдеев и Чехов", потому что "Авдеев много сделал для Чехова":
"Их встреча — не случайна. Авдеев принадлежал к типу людей, любимых Чеховым, — к подвижникам".
ТЕАТР МУЗЫКИ И ПОЭЗИИ
О своем детище — Театре Музыки и Поэзии — народная артистка России Елена Антоновна Камбурова может говорить часами.
…Необычная аура Новодевичьего монастыря ощущается сразу же, как выходишь из метро на станции "Спортивная". В 1998 году, когда передали кинотеатр "Спорт", Елена Антоновна поехала в монастырь на вербное воскресение.
Была поздняя весна. Над золотыми куполами ярко светило солнце.
— Счастливая я, — подумала певица. — Театр как будто и должен был вырасти на этом месте.
Чудо это или судьба?!
А может быть, мечты, если в них очень верить, все-таки воплощаются!
Елена Камбурова — селекционер талантов. Каждый месяц в театре — "день открытых дверей" для одаренных. На заседании клуба Елены Камбуровой могут выступить все желающие. И не только москвичи, но и из разных регионов России. В театр много звонят отовсюду, приходят письма, бандероли с кассетами, сборниками стихов.
Елена Камбурова как нарочно выбирает сложный путь. Маленькая, скромная на вид женщина, о чем она задумывается?! О вечном!
— Наш театр сегодня, — говорит Елена Антоновна, — это появление в России традиции петь и слушать песни, в основе которых стихи, окрылённые музыкой, их актёрское проживание и душевное напряжение зрительского зала. Традиция — это конкретные люди. И те, кто вместе со мной сейчас, мои союзники, соратники, и те, с кем пока ещё не знакомы, кого подарит нам завтрашний день.
"УМЕЙ НЕСТИ СВОЙ КРЕСТ И ВЕРУЙ…"
Создавая в столице Русский Духовный театр, актеры Татьяна Белевич и Никита Астахов нарекли свое детище "Глас". Услышан ли его голос?
Феномен "Гласа" в том, что впервые в новой-старой России родился театр, синтезировавший в своём творчестве разнообразные формы сценического искусства, элементы православной культуры.
Его создатели — творческий и семейный дуэт — заслуженная артистка России Татьяна Белевич (директор) и заслуженный деятель искусств России Никита Астахов (художественный руководитель), — не покушаясь на традиционный русский театр, пытаются всё же вернуть его к глубинным народным истокам. Публичные игровые действа, к которым тяготеет "Глас", рождались в старину как общее, коллективное духовное переживание. О двуединой сущности сценического действа и элементов религии
в чисто светском театральном искусстве не раз размышляли и Гоголь, и отец Павел Флоренский, и реформаторы русской сцены — Станиславский и Мейерхольд.
* * *
Неоднократный лауреат российских театральных фестивалей, театр в мае 2000 года представлял Россию на Международном православном фестивале театров. Посвященный 2000-летию Рождества Христова, он проходил в сербском городе Требень. Став и здесь лауреатом, "Глас" сразу же был приглашён на театральный форум в Баня-Лука, где также удостоился почётного приза. А между фестивалями выступил ещё в нескольких сербских городах. И повсюду во время поездки рядом с ними был Зоран
Костич — замечательный сербский поэт и драматург, возглавляющий Общество сербско-русской дружбы.
— Как и русские, сербы — люди открытые, — говорит Никита Астахов. — Но сначала они были как-то скованны. Отнеслись к нам настороженно, недоверчиво. Возможно, то была тень обиды, оставшаяся после того как Россия "сдала" их НАТО, или что-то ещё — кто знает?! Но все поменялось буквально в течение нескольких минут, едва мы стали играть наш первый спектакль "Живы будем — не помрём" по рассказам Василия Шукшина. Сербы заулыбались, зааплодировали, стали петь вместе
с нами. Поняли, что свои приехали, братья. Перед спектаклем Зоран Костич по-сербски пересказал зрителям сюжет. Поэтому играть было легко. Когда спектакль кончился, сербы не отпускали нас своими овациями минут 20-30. Потом нас узнавали повсюду на улицах, улыбались, здоровались... Тепло приняли и другой наш спектакль "Крест-Хранитель". В основе его судьба Великой княгини Елизаветы Фёдоровны, причисленной к лику святых за своё милосердие и мученическую смерть. За эту роль Татьяне Белевич был присуждён
специальный приз.
После спектаклей, — продолжает Астахов, — по просьбе мэров сербских городов мы нередко давали ещё и концерты русских народных песен. Залы были переполнены.
* * *
К творчеству Николая Васильевича Гоголя — человека глубоко религиозного — в театре отношение особое.
Астахов сетует:
— Кое-где их довели до репризы, а ведь Гоголь — великий молитвенник за Отечество!..
Со страницами из духовных сочинений Гоголя зрители "Гласа" познакомились уже в первом спектакле театра "Светлое Воскресение". Использованные в нём фрагменты малоизвестного произведения Николая Васильевича "Выбранные места из переписки с друзьями..." стали для многих тогда, в 1989 году, откровением.
И не только для зрителей, но и для нескольких театров России, которые вслед за "Гласом" также обратились к этому произведению. Здесь "Глас" наглядно явил великую наднациональную религию в её самобытном русском варианте.
В репертуаре театра и необычное прочтение Гоголя в постановке "Раб божий Николай". "Старосветские помещики", сплетаясь с духовными сочинениями, вдруг открывают доселе неведомого нам Гоголя. Трогательное описание простой жизни бесхитростных людей неожиданно превращается в философскую притчу о жизни и смерти, о неизбежной греховности людей и неотвратимой расплате за неё. Помните об этом, призывает спектакль, ибо все мы уйдём из этой жизни туда, где придётся
ответить за всё.
* * *
"Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своём призвании, то не боюсь жизни...", — вспомнились мне прекрасные слова Нины Заречной из чеховской "Чайки".
Так устами своей героини Антон Павлович Чехов дал оценку подвижничеству в искусстве.
В спектаклях "Гласа" смысл этих слов "раздвигается" до изначального, высокого: человек, будь достоин называться человеком!