КИРИНЫ ДОЖДИ
Кира лежала в кровати и слушала дождь. За годы болезни он стал ее другом. Она научилась с ним разговаривать. Близкие люди её не понимали, за окном серо, сыро, в общем, мерзопакостно, а она радуется. Кира старалась объяснить им, что дождь всегда разный. Самое главное — уметь его слушать.
Весной он приходит всегда с первой грозой, смывающий зимнюю грязь, умывающий все вокруг, наполняющий землю влагой. Благодаря ему появляются первые побеги, листочки. Нежные, еще светло-зеленые, немного липкие. Кире об этом рассказывает майский дождь, который стучит в окно, но говорить им приходится мало, у него много дел. Его деловой четкий перестук говорит: "Я здесь, но, извини, поговорим позднее, я спешу". Капли тяжелые, крупные. Кира не обижается,
она ждет летнего дождя.
Иногда он прибегает шустрым мальчишкой. Быстрым, грибным дождиком с солнышком. Брызнул, рассмеялся и побежал дальше. Но если он приходит с грозой, то они разговаривают. Дождь шелестит листьями, стучит в окно ветками деревьев, плещется в лужах, бурлит в водостоке. Под его шёпот, запах цветов и свежего воздуха Кира успокаивается. Ей не мешают порывы ветра, которые открыли ставни и влетели в комнату, надувая шторы парусом. Старые рамы скрипят, и она засыпает. Ей
снится деревня, бабушка, дом с садом, где она любила бегать босиком.
Как давно это было…
Осень. Вот уж дождь зарядил! Для нее он был самый любимый. Он никуда не спешит, приходит надолго. Разговаривая с ним, слышишь усталость, монотонность, покряхтывание, как у старого деда, который жалуется на свою жизнь.
Они говорят долго и основательно. Прощаясь на зиму, дождь обещает прийти ранней весной, и тогда они продолжат свои тихие, нескончаемые беседы.
Их никто не слышит. Ведь они говорят шёпотом, шелестом листьев, стуком капель по оконному стеклу.
ШЛЯПКА
Море. Я люблю его с первой встречи. Мы с мамой едем в поезде. Маленькое купе, душно, и вдруг мама говорит: "Посмотри, это — море".
Я носом прижимаюсь к окну и сначала вижу маленькую голубую полоску, которая, постепенно увеличиваясь, заполняет собой всё пространство.
Приехав, оставив вещи в номере гостиницы, мы бежим к нему, тёплому, ласковому, что-то шёпотом говорящему. Заходя в воду, ощущаешь её нежность, качаясь на волнах, чувствуешь себя маленькой девочкой, будто на руках у мамы.
На душе тихо, спокойно.
Но были и штормовые дни. Море как бы предупреждало: "Я не всегда спокойное". В такие дни его грозный рык показывал всю силу природы, которую, как бы человек не хотел, приручить не сможет.
Сейчас я приехала к морю в конце "бархатного" сезона. После болезни врачи сказали, что мне очень полезен морской воздух, в отличие от солнца. И я все свободное время старалась проводить на пляже. Курортный сезон закончился. Народу осталось мало. Большинство разъехалось по домам. Поэтому на пару средних лет, гуляющую вдоль берега, я сразу обратила внимание. Женщина в длинной пляжной юбке, в легкой кофте, когда же море бурлило, она накидывала шаль. А на
голове у нее была нелепая соломенная шляпка с лентами и цветами. Мужчина довольно статный, в летнем костюме. Пройдя вдоль берега до мыса, пара заворачивала за него, где их не было видно. Я же продолжала сидеть в шезлонге и смотреть на волны.
Через несколько дней он уехал. А "его" женщина продолжала ходить вдоль берега, заходила за мыс, делая всё это, как я чувствовала, по инерции. С каменным лицом глядя на море, она его не видела и не слышала. Было заметно, что все её мысли с бывшим спутником. Вскоре и она уехала.
Мне захотелось пройти их дорогой. День был прохладный, моросил мелкий дождь. Я завернула за мыс и увидела небольшой пляж. В центре — шезлонг, а над ним — сломанный навес от солнца, и к нему прикреплена ее шляпка.
Ленты растрепались и бились на ветру, вытягивались как руки, в струну. Было впечатление, что они просят не оставлять шляпку одну. Мокрые вылинявшие цветы плакали. А серый будничный день завершал картину одиночества. Это вызвало у меня в душе чувство грусти и сострадания по несостоявшейся любви. На сломанном шесте соломенная шляпка — жест отчаяния. И я подумала: как же бережно мы должны относиться к чувствам других, не играть ими. А море, вторя мне, тихо билось
у моих ног, стараясь своим меня своим шёпотом.
ДЫХАНИЕ ПЕРВОЙ ЛЮБВИ
Скажите лучше, какие цветы вы любите? Большинство ответят: розы. Да, розы прекрасны, и они осознают это. Они гордо несут свои красивые головки. Белые, алые, розовые, пурпурные, жёлтые. Они как бы говорят: "Здесь не надо никому ничего доказывать, думать, мы самые лучшие".
Но с этим не согласны ни пионы, ни георгины, ни астры, ни хризантемы, ни лилии, ни многие другие цветы. Они все чудесны.
А что вы скажете о полевых цветах? Их нежность и скромность не умаляют их красоту, а наоборот — возвышают. И у каждого из этих цветов есть свой поклонник. Я, например, больше всего люблю подснежники: они такие хрупкие, как первые проблески весеннего солнца, начинающейся капели. С их появлением ты понимаешь, что зима больше не вернется. Снег скоро растает. Прилетят птицы. День станет длиннее.
Не забуду весенний день, когда мы с мамой в цветочном магазине любовались букетиками подснежников, не имея возможности их купить. Мне было всего пятнадцать лет… Интересно, вспоминает ли молодой человек этот день, когда он подошел к моей маме и сказал: "Разрешите подарить цветы вашей дочери. У нее такие весенние глаза, что им нельзя отказать". У него в руках были подснежники. Я помню до сих пор те чувства, которые пережила в тот момент, это были
радость и смущение одновременно.
Я навсегда благодарна незнакомому юноше, сумевшему разглядеть в нескладном подростке девушку, такую же хрупкую и нежную, как эти первые цветы.
ОДИНОЧЕСТВО
И вот я снова на даче. Тихо. Осень. Соседи уехали в Москву. Подхожу к своему дому. Пытаюсь открыть дверь и ставни, но они сразу не открываются. Отсырели. Отсырели от слез одиночества. Ведь я не была здесь целых двенадцать лет. Ну, вот дверь и открылась! Впустила меня. Иду по скрипучему полу. Это он выговаривает мне за всех, объясняя, как я была неправа, оставив дом так надолго.
Прохожу в комнату Вани, она вся в его юношеских картинах. В детстве сын очень любил рисовать. У окна стоит большой сундук. Замками-глазами он тоже с укором смотрит на меня. В нем я пряталась, когда мы с мамой играли в прятки, переворачивая все вещи, которые там находились. Тогда я была счастлива, не сознавая этого, а сейчас — одинока, как мой дом… Ванюша вырос и ушел от меня в свою молодую и счастливую жизнь. Я понимаю, что так и должно быть. Но как больно. И
я, как дом, жду, жду, что мы вместе вернемся сюда…
ОСЕНЬ
На самом деле осень уже пришла в город, хотя по календарю еще последние дни лета, но за окном зачастил мелкий холодный дождь. Небо уже не ярко-голубое, как летом, а свинцовое, тяжелое, низкое, готовое раздавить своей тяжестью землю. Солнце бывает редко, как бы забегая на минутку в гости.
Только трава не хочет верить в приход осени, она еще ярко-зеленая, свежая. Листья деревьев пока зеленые, но в некоторых местах появляется коричневый налет. Это примерка перед балом красочной палитры. Красные, бордовые, желтые, зеленые, разноцветные — листья осенью радуют глаз. Деревья стоят в этом убранстве до первых холодов, до первых сильных ветров.
Жизнь природы похожа на жизнь людей. Про молодых говорят: они зелены, как молодые побеги весной, нежные, только распустившиеся. Летнее дерево — это зрелый человек, крепко стоящий на ногах и пустивший корни глубоко в землю. Осень людей и природы — это последняя мечта о счастье. Когда же падает последний лист, мы чувствуем, как уходит надежда. Но здесь приходит зима со своей тишиной и покоем. Она накрывает землю чистым белым снегом. И это покрывало отогревает все
то, что на какой-то миг утратило веру. Это как встреча с давно потерянным другом.
Но пока еще осень, ранняя осень.
УШЛА В НОЧЬ
Проходя по площади трех вокзалов, Юля заметила нищенку, сидевшую на мешке со своим небольшим скарбом и неумело просящую милостыню. Она не приставала, не липла к прохожим, как другие. Остановившись, Юлька увидела ее неухоженное, плохо вымытое лицо, с остатками былой красоты, копну спутанных, наполовину седых волос.
В детстве мама часто говорила: "Давать легче, чем просить". Она запомнила это на всю жизнь. Подойдя к женщине, дав ей немного денег, приглядевшись, узнала в ней Ленку, свою подругу, по ее необыкновенным черным глазам. Раньше они напоминали южную ночь, теперь они потускнели, и обрамляла их сеть мелких морщин. Но только по ним еще можно было узнать подругу. Раньше они вместе работали и очень дружили.
Лена, дочь генерала, жила на Фрунзенской набережной в большой квартире. Принимали там ее друзей не с радостью, а со словами: "Опять Ленка привела свой плебс". Мать ее была из обычной семьи, но старалась доказать всем, что является дамой из высшего общества. Она не могла простить дочери, что та вышла замуж за простого парня.
А Ленка была черноглазой красавицей с длинными волосами до плеч, доброй, готовой прийти каждому из друзей на помощь.
После окончания института их с мужем отправили в командировку, в Алжир. Оказалось, при посольстве не было русской школы, и дочку пришлось оставить с бабушкой. И дочка, и мама Лена очень переживали. Слез было много. Но работа есть работа, пришлось ехать. После отъезда родители с ней долго не виделись.
— Подруга, привет, как я рада, что снова с тобой встретилась.
Повернув к Юле лицо измученной жизнью женщины, она насторожилась, как человек, давно не слышавший нормальных, добрых слов в свой адрес. Но постепенно лицо разгладилось, появилось подобие улыбки.
— Юлька, ты?
— Узнала!
— Да. Ты правду говоришь, что рада видеть? Меня теперь стараются не замечать бывшие друзья и даже переходят на другую сторону дороги.
Нервная гримаса пробежала по ее лицу.
— Знаешь, давай пойдем куда-нибудь, посидим, поболтаем. Хочешь, пойдем ко мне. Познакомлю с мужем, с сыном.
— Не надо. Посидим мы здесь, меня теперь в приличные места не пускают. Да и твои не поймут, ведь они не знают, как много нас с тобой связывает, Скидываемся пополам, и ты идешь в Макдональдс, бомжей туда не пускают, купишь чего-нибудь поесть, да еще несколько бутылочек пива — это будет наш настоящий праздник.
Юля быстро сбегала и купила все, что было сказано. И вот, расстелив газету на скамейке, разложив на ней продовольственный запас, они разговорились.
— Мы с мужем пробыли в Алжире четыре года. Все было хорошо, только очень скучали по дочери. Свободное время проводили, знакомясь со страной, посещали прекрасные места, изучали нравы местного населения. На это ушел год. А потом у нас началась ужасная тоска по Родине, по дочери, по друзьям. В году два месяца отпуска — это так мало, чтобы объяснить малышке, что самое главное — это она, постараться окунуться в ее в детские проблемы и разъяснить ей, что если бы не
работа, я бы от нее никуда не уехала.
Лена вздохнула и продолжила рассказ.
— Ты же знаешь, мой муж никогда не был особенно компанейским человеком. А теперь, оставаясь вечерами вдвоем, в чужой стране, вывести его куда-нибудь было очень тяжело. Постепенно, для веселья, мы стали брать бутылочку вина, а потом — что-нибудь и покрепче. Мы не заметили, как пристрастились к выпивке.
На этот раз Лена глубоко вздохнув, замолчала. Около них остановилось такси, выпустило пассажиров и поехало дальше. Проводив его глазами и немного передохнув, подруга опять заговорила.
— По возвращении домой нас ждало разочарование: дочь радовалась подаркам больше, чем родителям. Девочке было уже двенадцать лет. Бабушка приложила все усилия, чтобы мы для ребенка стали чужими людьми. Через шесть лет умер муж. Я из АПН, перешла в "Правду", там платили больше.
По моей просьбе дочь — Катьку — взяли к нам на работу, но долго дочь не задержалась из-за скверного характера.
После потери мужа я стала больше выпивать. Понимаю, сама виновата, слабохарактерная. Чувствовала, что опускаюсь, но ничего не могла сделать. На работе коллектив был недружный. Звонила тебе, но ты взяла отпуск на полгода и уехала жить к свекрови. Дома меня окружали чужие люди, которые во всем попрекали, не стараясь помочь. Катя договорилась с бабушкой, что та перепишет квартиру на нее, а когда старухи не стало, дочь выгнала меня из дома.
Мои глаза наполнились слезами, а выражение лица, наверное, было такое, что Лена почти крикнула:
— Да не жалей ты меня! Я сейчас более счастливая, чем раньше. Моя совесть чиста. Мной никто не помыкает. Я не вижу перекошенного от злости лица дочери. Она же понимает, как и все остальные, что поступила со мной по-свински. Нормальные люди, такие как ты, видят во мне человека. А ты, Юлька, осталась такая же, как и была, ведь тебя считали на работе "не от мира сего". Ты во всех и во всем видела только хорошее. За это я и люблю тебя. Давай выпьем!
Выпили, посидели, вспомнили своих бывших друзей. Вечерело. Юля стала уговаривать подругу переночевать у нее.
— Хорошо — наконец сказала Лена, — только вот тебе деньги, купи шоколадку сыну. Так не пойду.
Вернувшись с шоколадкой, Юля не увидела подруги. Она ушла. Ушла в ночь...