ЛЕОНСИО
Работать художником Маше очень понравилось. Все будние дни она рисовала, создавая разные композиции с котиками, а по выходным, как только открывалось метро, спешила в Измайловский парк.
Олег больше не появлялся. Зато охранник Дима стал её опекать, закрепил за ней скамейку поближе к главному входу, прогнав оттуда тётку с вязаными шалями — придрался к тому, что тряпкам не место среди картин. Как-то он притащил большой кусок клеёнки, чтобы закрыть картины от дождя.
— Зонтик-то есть? — заботливо спросил Дима.
— Спасибо, есть, конечно, только может этот дождь надолго, надо собираться.
— Успеешь ещё.
— Так посетители все разбегаются.
— Не все, некоторые специально приезжают, чтобы отовариться.
— Ну, постою ещё немножко. А ты? Так и будешь под дождём?
— А что мне сделается? Не сахарный. Ты давно рисуешь?
— Давно.
— Славные у тебя кошаки!
— Спасибо, я вообще люблю животных.
— А почему кошки?
— Они все такие красивые… и породистые, и дикие. Моя подруга ветеринар сказала, что непородистых кошек не бывает. Собаки бывают дворняги, а кошки нет. Какая-нибудь серенькая, невзрачная — так европейская. Забавно, да?
— Интересно! А вот у моей сестры кот чёрный, с белым воротником и лапками. Это какая порода?
— Маркизовая или фрачная. Она часто встречается.
— У самой-то кошка есть?
— Нет. Мама не разрешает.
— А ты маму слушаешься? — удивился Дима — ты же не школьница!
— Я пыталась завести котёнка, ещё когда в школе училась, очень красивый был, пушистый… А вернулась из школы — мама говорит: убежал, наверное — пошла мусор выносить, дверь не закрыла; сразу не хватилась… Обманула, конечно, но не спорить же…
И ещё раз было, подруга подарила подрощенного котёнка русской голубой породы, я уж и лоток, и корм купила. Неделю всего пробыл. Ведь просила окна настежь не открывать… девятый этаж — Маша всхлипнула.
Не расстраивайся! — Дима обнял её за плечи — А кроме кошек? Людей умеешь рисовать? Меня нарисуешь?
Маша смутилась. Она никогда не рисовала людей, если не считать любимого в школьные годы Челентано. Как многие девочки, собирала вырезки из журналов и срисовывала с фотографий.
— Я бы хотела, но у меня наверняка не получится.
— Почему это? Я буду сидеть тихо и не шевелиться.
— Ой, давай всё же собираться, а то дождь всё сильнее! — она сменила тему.
— Давай я подвезу тебя домой?
— У тебя есть машина? — удивилась Маша.
— Не было бы, не предлагал бы подвезти.
— Спасибо! — Маша обрадовалась. Таскаться с тяжеленной сумкой ей порядком надоело.
Дима открыл дверцу белого Мерседеса и усадил Машу, а сумку с картинами устроил в багажник.
— Поехали!
— Я в Орехово-Борисово живу, это, наверное, далеко для тебя, неудобно?
— Ничего, покатаемся.
Маша с восхищением разглядывала просторный салон, бежевые потёртые кожаные кресла, приборы на панели. Никогда ещё она не сидела в такой красивой машине. Мерседесы с дипломатическими номерами видела только издалека.
Автомобиль плавно тронулся, и они поехали, почти поплыли, как на белоснежном корабле, рассекая волны мелких машин.
Маша в своей жизни, наверное, всего раз пять сидела в машине, в такси. Теперь она себя чувствовала принцессой, разглядывая панель, огромный руль, разные блестящие приспособления. А Дима рассказывал о своём "мерсе", что это самая лучшая машина, самая надёжная, мотор дизельный, только редуктор шумный, хоть и заменил его, но неудачно. Или самому всё уметь делать, или надеяться на автослесаря, что очень дорого.
— Жаль только, что мотор слабый, еле-еле 110 километров выжимаю, но если по городу ездить, это не важно.
Маша и не заметила, как они приехали.
— Какие у тебя планы на завтра? — спросил Дима.
— Ничего особенного, порисовать, приготовить обед…
— Тогда я завтра за тобой заеду часикам к двенадцати, ещё покатаемся.
— Можно…
Дима вытащил сумки из багажника, Маша их быстро подхватила и бегом скрылась в подъезде, не зная как себя вести.
Дома она долго смотрела на себя в зеркало. Ничего нового не увидела. Рост, как и был, метр шестьдесят четыре. Средний такой рост, правда, учитель в студии говорил, что у Венеры Милосской был именно такой рост. И фигура у неё почти такая же, потолще немного. Но ведь если разобраться, что красивого у Венеры? Женщина, как женщина… Как скульптура, наверное, это шедевр, но если встретить такую живьём, просто не заметишь. А ведь бывают такие красотки: длинноногие, стройные, худенькие…
Маша продолжала рассматривать себя в зеркало.. Лицо — веснушки, толстые щёки, светлые брови, Ни блондинка, ни брюнетка… с небольшой рыжинкой. Голова немытая. Никакой косметики. Мама категорически запрещала ей краситься.
— Ты молодая, свежая — это и есть твоя красота. Будешь старухой, вот и намазывайся всякими кремами. И голову не мой так часто, все волосы повылазят!
Мама, конечно права, но грязные волосы — это слишком! Как ни маскируй их, завязывая хвост на макушке и прикрывая гребёнкой, некрасиво!
Маша поставила кастрюлю с водой греться для мытья — горячей воды не было уже месяц, и вторую для макарон. Когда придёт мама, хоть макароны с сыром будут. Мама устроилась в школу по соседству уборщицей. Платили копейки, но зато регулярно.
Зачирикал звонок, Маша открыла дверь. Мама вошла, насквозь промокшая, несмотря на зонтик. Впрочем, главным его достоинством была компактность, складывался он легко во все стороны, особенно при ветре.
— Эх, сейчас бы в горячий душ — мечтательно сказала мама и пошла развешивать мокрые вещи в ванну.
Поужинав макаронами с сыром, они устроились у телевизора смотреть очередную серию "Рабыни Изауры". Недавно в доме появилось кабельное телевидение, наверное, за него надо было платить, но Маша ничего об этом не знала. Два года назад этот бразильский сериал уже показывали по телевидению, но тогда черно-белый телевизор "Темп" окончательно сломался, пока купили новенький цветной "Рубин", стали показывать уже "Просто Марию", а "Изауру"
так и не удалось посмотреть. А теперь, о чудо, можно смотреть и американские фильмы, и бразильские сериалы. Красивые герои, роскошные костюмы, старинная меблировка, — и всё это в цвете! Реклама про прокладки с крылышками, про кариес немного раздражала, но зато, в это время можно было обсуждать героев: мерзкого похотливого Леонсио, нежную Изауру, честную Малвину.
Мама вдруг заявила:
— Что ты волосы назад всё убираешь, посмотри — если уложишь как Изаура, будешь очень на неё похожа.
Маша не успела ответить — реклама кончилась. Но мысль ей понравилась.
Платья и юбки — это глупости, когда ты возишься с красками и таскаешь тяжёлые сумки, а вот причёску можно попробовать сделать.
После фильма, мама затеяла постирушку, а Маша села рисовать. Сегодня у неё было особенное настроение. Без набросков и эскизов, сразу она начала работать над новой картиной. Всё уже сложилось в её голове: чёрный кот с огромными усищами, сладко потягивается на розовом шелковом покрывале. Его когти вспороли гладкую ткань. Морда выражает наглость и презрение. Маша сама удивлялась, как у неё получается передавать человеческие чувства у котиков.
"Леонсио" — так она назвала свою работу, когда отложила кисти.
СЫТЫЙ
На следующий день, ровно в двенадцать часов Маша сидела на скамеечке у подъезда, делая вид, что читает книгу. Как могла она подкрасилась и причесалась, но это всё были какие-то полумеры. На работе она встречала ухоженных женщин, поражаясь, как им удаётся так замечательно выглядеть: у них всё было прекрасно: и чулочки, и туфельки, и причёска, и маникюр. Эти дамы наверняка тоже мыли посуду, убирались в своих квартирах, ходили за покупками — как же им удавалось быть такими
совершенными? Но сама она не представляла, как это можно сидеть и так долго сушить накрашенные ногти — у неё никогда не хватало терпения, и к тому же этот лак постоянно облезал, значит, опять красить, а если к домашней работе прибавить краски, растворитель, то о каких ногтях может идти речь? Или волосы — чтобы причёска держалась, их покрывают лаком, но они становятся такими противными на ощупь… и каждый день смывать… Нет, это выше её понимания!
Поверх страницы книги, которую Маша и впрямь начала читать, легла тень. Дима!
— Привет! Поехали!
— А куда? — спросила Маша, поднимаясь.
— Тебе понравится! На спортивную базу. Я не говорил тебе, что я регбист?
— Нет. А что это?
— Это американский футбол. У нас в СССР, было всего четыре клуба, — начал рассказывать Дима, выруливая на шоссе, — в Ленинграде, Москве, Воронеже и Николаеве.
— Да что это такое, регби? — недоуменно спросила Маша.
— Мяч, похожий на дыню, хватают и бегут к воротам, можно кидать, друг другу, но только назад. А пока ты бежишь с мячом, другие игроки стараются тебя остановить... Объяснять долго, сама увидишь.
Довольно долго они ехали по пустынному шоссе. Была вторая половина июня — а только сегодня был по-настоящему тёплый день. Когда Маша собиралась, у неё возникла мысль надеть платье, но она передумала: непривычно, неудобно, да и вдруг дождь пойдёт… Так что наряд на свидание был простым: брючки, кеды и шелковая блузочка с короткими рукавами, из украшений — пластмассовые зелёные бусики.
Дима включил магнитолу, откуда понеслись песни Вилли Токарева. Дима подпевал:
…В шумном балагане любят собираться
Жулики, бандиты, воры всех мастей…
Маша развеселилась. Дима безбожно фальшивил, хотя при такой простенькой мелодии это было удивительно. Токарев ворвался на советскую эстраду со своими блатными песнями и сейчас был на пике популярности. До него такие песни кочевали с магнитофона на магнитофон нелегально. Друзья делились, переписывали кассеты друг другу. Качество, конечно, было так себе, но хоть что-то, отличное от песен вроде "…Партия наш рулевой…"
Дима свернул с шоссе на грунтовую дорогу, а вскоре показались строения, напоминающие дом отдыха.
— Приехали, это наша спортивная база. Здесь тренируются борцы и регбисты. Пойдем, посмотришь, — сказал Дима, показывая на небольшой стадион. Маша закинула холщовую сумку на плечо и поспешила за ним. На поле бегали мальчишки в касках и в почти хоккейных костюмах. Потом они встали в кружок, обнявши друг друга за плечи.
— Что это они делают? — спросила Маша
— Это "черепаха", мяч внутри круга и две команды оттесняют друг друга, чтобы им завладеть. Тут Гена, мой друг, у них тренер, вот, к нам идёт — тренировка скоро закончится, и пойдём обедать.
Парни поздоровались. В отличие от Димы, высокого, плечистого, его друг был небольшого роста и не вызывал ощущения силача.
В столовой они взяли подносы, и стали набирать еду. Маша глазам не поверила: и окорок, и осетрина, и минеральная вода… и всё это бесплатно, и бери — сколько хочешь! Она набрала побольше вкуснятины. Но, к сожалению, не смогла съесть и половины. Она не знала, как выйти из положения, нехорошо ведь оставлять недоеденное, тем более такое вкусное…
— Поела? — спросил Дима. Маша смутилась…
— Так неудобно, я проголодалась и набрала столько, а теперь придётся оставить…
— Пустяки! Пойдем на стадион, сейчас Генкины пацаны будут играть.
Они пошли по тропинке, ведущей к стадиону. Парни горячо обсуждали какие-то хозяйственные проблемы, спонсоров, которые обещали детям форму. Маша не вникала, наслаждаясь тёплым солнечным днём, и, заметив у скамейки кота, подошла погладить.
Это был серый, обычной окраски кот, но невероятной толщины. То есть лапы и хвост были обычными, но туловище раздавалось в ширину так, что ножки только угадывались. Кот заурчал, силясь поднять голову, чему мешала короткая шея и жирный загривок. Маша провела рукой по его короткой и жёсткой шерсти, кот попытался мяукнуть, но вышло какое-то сиплое кряканье.
— Где ты нашла это чудовище? — смеясь, спросил Дима, — коты и кошки тебе прохода не дают!
— Я уже привыкла: где я, там и кошки, они повсюду…
— Надо же, я тоже их всюду встречаю, странно, правда? А ты, Ген? Часто кошек встречаешь?
Гена недоумённо посмотрел на приятеля.
— Кошки… какие кошки? Пошли скорее, сейчас игра начнётся!
— Ты неправ, мой друг! Важнее кошки зверя нет! — Дима подмигнул Маше.
— Маш, если хочешь пообщаться с этой Столовой Отрыжкой, то оставайся, потом догонишь. Пойдёшь по этой дорожке, и придёшь к стадиону. Не заблудишься!
И друзья заторопились на матч. А Маша осталась. Присев на корточки она с любопытством рассматривала это создание.
Кот был немолод, одна передняя лапа была немного вывернута в сторону, видно плохо сросшийся перелом. Вытертая редкая шерсть… Кот неистово урчал, и тёрся о её кеды, припадая к земле всем пузом. И вот уже перед глазами возникает новая картина… воплощение подобострастия, приниженности сытого раба. Плоской мордой на зрителя, глаза — светлая охра, без зрачков… выражающие готовность ко всему: и плохому, и хорошему. Лапки чуть виднеются из-под брюха, тоненькие, даже изящные,
напоминающие о былых временах… Фон будет весёленький, салатовый, как контраст к бессмысленной серой старости, хоть и сытой, но пустой.
Она и не заметила, как матч закончился. Прикосновение Димы вернуло её к действительности.
— Эй, очнись! Пойдем, выпьем кофе!
— Что это с ней? — бестактно спросил Гена.
— Машенька — художница. И очень хорошая, — ответил Дима. Понимаешь, художницы, они особенные: большинству и мужика не надо, они от творчества всё получают. Они живут в своём мире, а мы можем только через их картины заглянуть туда.
— Видал я эти картины… Я туда не хочу!
— Много ты чего видал! Ты когда в последний раз на выставке-то был?
— Э-э-э, ну во втором классе училка водила в Третьяковку… Сто раз эти картинки в учебниках видел, да ещё на коробках конфет.
— Ген, ну ты дремучий!
— Ну не каждому удаётся охранником на Вернисаже поработать!
Маша с удивлением слушала перепалку друзей. Они обсуждали её, нисколько не стесняясь.
— Алё! Я здесь! Что это там о творческом оргазме говорили? Интересная тема, продолжайте!
— Да ясно как день — завёлся Гена — сидишь целыми днями, малюешь картинки, даже пожрать забываешь. О каком сексе может идти речь, когда задница целый день приклеена к стулу!
Маша аж задохнулась от возмущения. На помощь пришел Дима.
— Ну что ты себе позволяешь? Девушка — ху-дож-ник! Это не женщина и не мужчина, а Художник. Может интим и бывает у них, но постольку-поскольку. Я прав? Как это у художников бывает?
Маша включилась в игру. Потупив глазки, она протянула:
— У художников всё непросто, даже и объяснять неудобно. Лучше я анекдот расскажу:
"Дело происходит в Париже. Кинотеатр. Рядом с девушкой сидит парень. Незаметно кладёт ей руку на колено. Она не реагирует. Рука поднимается выше. Никакой реакции. Рука продвигается… Девушка спокойно оборачивается и говорит:
— Если вы ищете то, что ищут все, то это у меня за ухом. Я — натурщица Пикассо!"
Дима заржал, а Гена, хлопая глазами, спросил: а у тебя — где?
— Это секрет — ответила Маша, — только для близких друзей!
— Ген, ну ты пошляк! Хватит третировать девушку! — сказал Дима, обняв Машу за плечи, — они такие чувствительные, художники, а ты со своими грубостями. И пойдем в столовку, там отличное мороженое делают.
Домой Маша вернулась за полночь, выслушала ворчание матери… И долго не могла заснуть, додумывая новые детали к картине.