В НИКУДА
Мой пёс застыл и смотрит в никуда.
За горизонт свергается звезда.
На русском небе что-то происходит,
Что не происходило никогда.
Пёс смотрит в никуда до одуренья,
Являя сверхъестественное зренье
И, запредельным слухом обостряясь,
Улавливает гибельную связь.
Шерсть на его загривке встала дыбом,
Пасть полыхнула пламенем и дымом.
Поворотясь ко мне, он говорит:
"Галактика соседняя горит…"
ВОРОНА
Раннее утро. С верхушки фронтона,
Хлопнув крылами, взлетела ворона;
Ловко нырнула в помоечный ларь,
Выудила заскорузлый сухарь;
Клюв занесла, звезданула с размаху! —
Искры посыпались. Больно за птаху —
Крепче гранита сухарь вековой.
Но и ворона в ладах с головой:
Даже и глазом своим не моргнула,
В лужу насущный кусок окунула.
Выждала… клюнула раз… и другой —
Эврика! — и… придавила ногой.
Время зевнёт, поперхнётся парсеком…*
Станет ворона, как все, человеком;
Станет на равных общаться с царём,
Не попрекая его сухарём.
Что же я стражду и насмерть сражаюсь?
Что же я всё на царей обижаюсь?
*Парсек — внесистемная единица измерения космических расстояний
ОРГАН
Пока не поздно и не рано,
И луч закатный не погас —
Грудным стенаниям органа
Дух уподоблен всякий раз.
Ещё не высекая искры,
На ощупь осязая ночь,
Многоголосые регистры
Призывно набирают мощь.
То налетает в чистом поле,
То затихает ураган.
В простуженном насквозь костёле
Мы слушаем живой орган.
И вдруг на гребне крестной муки
Без жалобных и горьких слов
Мальчишка зарыдал под звуки
"Вестминстерских колоколов".
Десятилетнее создание
Пронзил таинственный хорал —
Мальчишка сглатывал рыданья
И шапкой слёзы утирал.
Повизгивал, как на морозе
Скулят бездомные щенки
И млечные поют полозья
По свею Колыбель-реки.
Из плоти сотканный и света,
Весь нараспашку, явлен весь,
Он не оставит без ответа
Ниспосланную свыше весть.
Он подрастёт. Его Жар-птица
Любовью первой осенит.
Он дара вещего лишится,
Но Божью искру сохранит.
И чтобы мама не рыдала,
И чтобы папа не ругал,
Под волхование органа
Он превратится в ураган!
ПОДОБНО БОГУ
Г.В.Рожкову
Человек родился магом,
Потому что не был Богом
И не цвёл, подобно макам;
Не владел небесным слогом.
Чувствуешь — с какою болью
Лёгкость вещая даётся,
Осенённое любовью
Слово плачет и смеётся?
Посмотри — с какого боку
Сказанное выйдет складно —
И твори, подобно Богу,
По любви и безоглядно!
ПОМНЮ
Помню иву, помню ниву.
На коня вскочил малец.
"Сукин сын! Держись за гриву!" —
Мне вослед кричит отец.
Сердце бьётся: быть бы живу,
Не расстраивать отца…
Мертвой хваткой, как за гриву,
Падая, вцепился в ниву
И не сдамся до конца!
ШТОРМ
Глубинный клёкот, ропот, рокот,
И с моря сенокосный дух
Доносит шторм. А берег кроток.
А берег превратился в слух.
Волна накатит и застонет,
О камень разбивая грудь.
А бакен тонет, тонет, тонет —
Никак не может утонуть.
ТРОПАРЬ
На полигоне ревущих страстей,
Фосфоресцирующих скоростей,
В клочья разорванных нервов и жил,
Господи правый, разве я жил?
Разве грибниц водородных извне
Счастье в грядущем не грезилось мне;
Разве снаружи — из чёрной дыры
Не приходили страдальцу дары;
Разве я, неблагодарная тварь,
Не унаследовал звёздный тропарь;
Разве в обиде на скудость свою
"Господи, слава тебе" — не пою?
ПАДЕНИЕ
"Цунами, братцы!" — боцман у руля —
Бац! — и засёк падение рубля.
"Вах! — восхитился
вахтенный матрос. —
Целковый цел! А доллар вновь возрос!"
Сгрёб лоцманские карты корабел
И мачты порубил у каравелл.
А карму прикормили на корме —
В кармане кукиш и дыра в суме.
"Эгей! — сказали три богатыря. —
Заказан путь в Эгейские моря".
"У нас туда билеты на апрель!" —
Воскликнули мокрицы и макрель.
"Порубим, если не спасёшь рубля!" —
Взыскали с капитана корабля:
"Но там по мариански глубоко!" —
Возговорил загубленный Садко.
Пажи пропажи — курсом биржевым
Спешим на помощь мёртвым и живым.
Мы с бреднем — вслед за призрачным рублём —
На дно уходим вместе с кораблём!
Молчи, молчи, утопленник, о сём!
Прощай Россия! Мы тебя спасём!
МУЗЫКА ЗВЁЗДНОЙ МИСТЕРИИ
Музыка звёздной мистерии
Неуловима на слух.
Плоть её — в тёмной материи,
В тёмной материи дух.
Мается сила бездомная,
Бьётся как рыба об лёд,
В чёрные дыры бездонные
Нос любопытный суёт.
От содрогания в воздухе
Треснул небесный покров,
Слуха касаются отзвуки
Вневременных катастроф.
Это из бездны послание
Преодолело барьер?
Это предзнаменование,
Благовест музыки сфер?
Если попытка не разова,
Если душа запоёт,
Если для нашего разума
Это космический взлёт —
Завтра же двинемся с песнями
Млечные строить мосты.
Да не покроются плесенью
Лики земной красоты!
ПО-ЛЮДСКИ
На задворках маслобойки,
Схоронясь от суеты,
Жили-были на помойке
Беспризорные коты.
Как они на свадьбах пели!
Как любились! А зимой
Под собачий вой метели
Толковали меж собой:
— Если б жизнь была на Марсе,
То на праздничный обед
Там бы жарились на масле
Горы пышек и котлет.
Кот бывалый на санскрите
Попенял своей братве:
— Вы фатально говорите
О жратве да о жратве!
Время подточило корни,
Время навострило нож.
Я сбежал из живодёрни,
Но с помойки не уйдёшь!
От, обжегшейся на чуде,
Неминуемой беды
Надо уходить — как люди —
Сквозь подземные ходы.
Вы глаза мои закройте,
Запечатайте уста,
Строго по-людски заройте
Именитого кота.
И найду я коридоры,
В небесах отрою норы,
На заветную звезду
Огородами уйду.
Да и вам настало время
Неизбежного желать —
В тридесятом измеренье
Жить себе да поживать.
И — до встречи на помойке! —
Потому что всё равно
Нам на Млечной маслобойке
Повидаться суждено!
ПРОРОК
Когда Господь меня отпустит
В непредсказуемый полёт —
Крылатый аспид нос откусит
Аз грешному и два пришьёт.
Взорлит и третий глаз водвинет,
Чтоб не зевал и прозревал.
Взъярится, душу с корнем вынет
И вставит плазменный кристалл.
И повелит мне: "Жги глаголом
Сердец арктические льды!"
И я метнусь фантомом голым
Сбирать вселенские меды.
ПЕРВЫЙ
Моего товарища судили.
Я не мог смириться и смолчать.
Чтобы сгоряча не посадили,
Кинулся беднягу выручать.
Судьи взяли паспорт, сняли оттиск,
Посмотрели строго: что за гусь?
И в упор спросили: "Вы клянётесь?"
Я ответил искренне: "Клянусь!"
"Род занятий?" — у меня спросили.
Я смиренно произнёс в ответ:
"Я поэт — любимый сын России —
Лучший вслед за Тютчевым поэт".
Судьи порядили, погадали,
Обвиняемого оправдали.
А литературная среда
Обошлась со мною без суда.
Возбудился самый злой и нервный,
Как его лирический герой:
"Разве ты и в самом деле — первый?
Разве, в самом деле — не второй?"
Я ответил с должною отвагой:
"Примирись, воинственная рать!
Я признался в этом под присягой!
Я не мог схитрить или соврать!"
ПАРАДОКС
На ристалищах чудес,
В царстве Альфы и Омеги
За победу Ахиллес
Бьётся в беспрестанном беге.
Он сгорает со стыда,
Спотыкается со страху,
Потому что никогда
Не догонит черепаху.
Он рысит по облакам,
По земле ползёт скотинка.
Уморительны богам
Парадоксы поединка.
Не казни себя, герой —
Несравним в забеге честном
Час условный, час земной
С временем твоим небесным.
Позабудь про черепах,
Жажду подвига утроив.
Мир стоит на черепах
Мифотворцев и героев!
ПОСЛАНИЕ УЧЁНЫМ
Одержимые учёные,
Ешьте яблоки мочёные,
И грызите свой гранит,
Что сакральное хранит.
Пусть трещат и брызжут шкварки
На сковороде идей,
Только бы влияли кварки
Благотворно на людей.
Докажите, изложите,
Пальцем в небо укажите:
"Здесь сверхновая звезда
Отблистала навсегда!"
Огороды городите,
Только вслух не говорите,
Поражая белый свет,
Будто жизнь была на Марсе,
А потом сошла на нет.
Если всё собрать до кучи,
Это будет, господа,
Относительности круче,
Круче Страшного суда.
Если же, решив задачу,
Взмолитесь: "Мы ни при чём!"
Я в отчаянии заплачу,
Марс зарубит вас мечом!
ДВОЙНИК
1
Я на закате вышел в сад,
Где сливы гроздьями висят.
Прошёл, присвистнув, по дорожке,
Присел в раздумье на порожке:
"Какая тишь на склоне дня!" —
Вздохнул. И сон сморил меня.
2
Проснулся я в глухую полночь
В кровати собственной… На помощь
Призвав кипящие мозги,
В сад выбежал. А там — ни зги!
И сам себя в своей одёжке
Увидел спящим на порожке!
3
Я закричал! — двойник исчез,
В мгновенье ока скрылся в лес.
Двойник исчез, а я остался,
Хотя порядком испугался.
4
Я воплем разбудил жену.
"Спокойно. Не гони волну, —
Жена начальственно сказала, —
Я знаю этого нахала.
Он об одном ботинке спит,
Как разъярённый зверь храпит,
И после сладостных мгновений
Съедает пачки три пельменей.
Засим взревев: «Я от сохи!» —
Читает новые стихи".
5
Когда из леса я вернулся,
Весь дом давным-давно проснулся —
Жена и вся моя родня
Искали до утра меня.
Они прийти на зов молили,
Они пельменями манили,
Но я был стойким, как кремень,
Не соблазняясь на пельмень!
6
Но что за притча с двойниками? —
Бессильно развожу руками —
На просьбу женскую: "Прочти!"
Готов расплакаться почти.
Жену как прежде обнимая,
Пустой мольбы не понимая,
Твержу как честный человек:
"Я не писал стихов вовек!"
ЖЕМЧУЖИНА
В раковине есть личинка —
Это устрица сама.
Попадёт на плоть песчинка —
Устрица сойдёт с ума.
Если мир устроен мудро —
Озарение спасёт —
Слой за слоем перламутра
На песчинку нанесёт.
И восторги исторгая,
Шторм ударит в берега —
И песчинка, и другая
Превратятся в жемчуга!
* * *
Жара высмаливает сосны,
Жужжат шмели в хмельном бреду,
И женщина, напротив солнца,
Одна стоит на берегу.
Качнулась рожь, изнемогая,
И пробежала дрожь волной…
Ступила женщина нагая
С мостка — и скрылась под водой.
Уже жара сдалась на милость
И расточилась без следа,
Уже и солнце утопилось,
Порвав рыбачьи невода.
Заря зажглась в селе заречном,
Я оглянулся — у межи —
По грудь в тумане подвенечном
Стояла женщина во ржи.
ОЧАРОВАННЫЙ
…И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Александр Блок
("Незнакомка")
В одном я сравнялся с былинным Садко —
Мы в шахматы с бесом сражались,
В раздумье своё уходя глубоко,
На самое дно погружались.
Я отрок. Я воин. Оставьте меня!
Увольте от сна и обеда.
Я в жертву принёс и себя, и коня —
И мне улыбнулась победа!
Отчаялась мама: "Ты хрупче свечи!
Ты разумом тронулся, Вовка!"
В охапку сгребла и спалила в печи
Моё виртуальное войско.
Но из верноподданных я выбирал
Гвардейцев, не ждущих пощады;
Со взрослым народом вслепую играл,
Стяжая призы и награды.
И вот узнаваемым стал за версту,
Под стать тороватому предку.
Я вырос. И затрепетал на ветру
Мой стяг в чёрно-белую клетку.
…И вдруг в очарованной дальней дали
Увидел свою Незнакомку! —
Мгновенно спалились мои корабли,
Сдались ей на милость мои короли,
Гвардейцы пред ней штабелями легли!
А что оставалось у края земли
Былинному делать потомку?
Об этом не скажут ни царь и ни Бог,
Ни старые русские сказки.
Но Блок не преминул распутать клубок,
Сорвав с искусителей маски.
И всё же… Пусть слава моя не гремит
И хата под ёлками с краю —
Я страшен, когда Королевский гамбит
За белых играю!
ВЕЛИЧАЛЬНАЯ
Господа мы называем на Ты,
А записной образец срамоты:
Вора в законе, гнилого вельможу,
Властного пса и похмельную рожу —
Кто перед Господом ниже травы —
Мы величаем учтиво на Вы?..
ЗАГОВОР НА ПОТЕРЯННЫЙ КРЕСТИК
Я написал в покаянной тетради:
"Друг безызвестный, прости Бога ради,
Если мой крестик нательный найдёшь
И по неведенью мне не вернёшь,
То постарайся (насколько возможно)
Жертвенный символ носить осторожно.
Если пойдёшь босяком по Руси —
Ради Христа ничего не проси.
И не стучи кулачищами в двери —
Сразу отвесят по мере и вере,
Пристально глянут, поманят перстом:
"Грех на тебе!" — и огреют пестом.
Стал обвыкаться. На третьей неделе
Двери в моей обывательской келье
Скрипнули вдруг!
Поблазнилось: "Прости.
Меры чужой не под силу нести.
Кто пошатнулся по слабости — с теми
Под руку ходят ненастные тени.
Под руку водят и тянут во мглу…"
Луч заревой просиял! И в углу
Что-то, гляжу, проблеснуло на солнце.
Господи! — это мой крестик нашёлся.
ЗЕРКАЛО
Знать на свой позор и униженье,
В зеркале увидев отраженье,
Я в сердцах воскликнул: "Старый пёс,
Истрепался лён твоих волос,
Вдоль и поперёк твоей личины
Пепельные пролегли морщины,
Спрятались во мху твоих ушей
Норы и ристалища мышей,
На кадык приспущенные брылья
Виснут как у воронёнка крылья
И не видят проблеска зарниц
Гнёзда разорённые глазниц.
Знать на свой позор и униженье,
В зеркале увидев отраженье,
Я в сердцах воскликнул: "Я плюю
В образину мерзкую твою!"
И пошло! — на полуслове резком
Взорвалось со скрежетом и треском
Зеркало! И старое трюмо
На глазах рассыпалось в дерьмо!
Проблистали ясные зарницы,
Разлетелись на осколки птицы,
Разбежались мыши по степи,
Старый пёс сорвался со цепи…
И помолодели все мужчины,
И мои разгладились морщины.
И с тех пор, как весточка была,
Я плевать хотел на зеркала!
НА КРЫЛЕЧКЕ МАГАЗИНА
На крылечке магазина
Заполошно лает псина,
Заводным волчком кружа
И серчая на бомжа.
То потянет за штанину,
То заегозит ползком.
Бомж её пихает в спину
Полегоньку сапогом.
Псина воет от обиды —
Благодетель нем и глух —
Не сработали кульбиты,
Грёзы сладкие разбиты
И закат уже потух.
Пребывая в смутной дрёме,
Не взирая на весы,
Покупает в гастрономе
Полбатона колбасы.
Возвращается: "А ну-ка,
Посмотри, что я принёс.
Жри, обиженная сука", —
И целует прямо в нос.
МЕЖДУ НАМИ
Гляжу, от напряжения дрожа:
Летит мужик с восьмого этажа,
Летит себе не ангелок, не птица,
Летит себе и жёстко матерится,
Летит себе с бутылкою в руке —
Удар! — и разбивается в пике!
Кровища залила хмельные очи.
Неодолимо, из последней мочи
Летун приподнимается, встаёт!..
Смерть посрамив, заздравную поёт!
…Бог не учил архангелов полёту.
И я не сомневаюсь ни на йоту —
Они летают сами по себе
И с грешников взыскуют на суде.
Но если между нами мужиками
Желанье воспарить живёт веками —
Мы сами по себе начнём летать
И птицам, и архангелам под стать.
При этом не гадать:
"Скажи на милость,
А почему бутылка не разбилась?"
ЗВЁЗДНЫЕ БЕСЕДЫ
На далёкой таёжной опушке,
Где медведь охраняет межу,
Я живу в захудалой избушке
И душевные вирши пишу.
Выбирая звериные тропы.
За водою спускаюсь к реке;
И горят надо мной гороскопы,
И лучится фонарик в руке.
Но звезда, что насквозь проницает,
Прорицая, багрово горит —
Лишь она непрестанно мерцает,
Непрестанно со мной говорит.
Зря об этом пророческом чуде,
О признаньях, достигших Земли,
Распознали несчастные люди
И толпою в избушку пришли.
Зря мою истоптали опушку,
Зря чужих возжелали чудес,
Зря свою телескопную пушку
Навели на царицу небес.
Рдяным цветом она замерцала,
Разъярённым забила ключом,
В пыль и прах искрошила зерцала,
Обожгла преисподним лучом.
…И остыла, добавив при этом:
"Перестаньте, как дети, дурить.
Не мешайте с великим поэтом
По ночам о любви говорить".