"Команда, без которой мне не жить!"
Слова из популярной советской песни
I
Драка была короткой. Но самым обидным стало то, что друзья перешли на сторону врага; а то, что несколько раз ударили в лицо, был разбитый нос, — это ерунда.
Место для драк за школой — тихое и брошенное — подходило лучше всего. Все в классе ждали длинной большой перемены, чтобы вывалить на улицу и посмотреть на битву двух пацанов. Девчонки в таких событиях, естественно, не участвовали, а вот мальчишки класса прибыли все до одного.
Новенький был переростком. Он практически на голову возвышался над всеми остальными и физически был сильнее. В двенадцать лет два года разницы — это существенно. Но главным было не его физическое превосходство, а его надменность. Пришедший в этот спокойный и мирный до этого класс несколько дней назад, он, как доминант в дикой природе, пытался подавить всех до одного, кто ему не подчинялся. Он сразу же со всеми разговаривал только с позиции физического превосходства. Он ударил
первый. Больно не было, но было обидно и стыдно за молчаливое согласие всех остальных с безнаказанностью переростка, тогда теряя голову и разум, он кинулся в атаку…
В это мгновение ему казалось, что он дерётся за всех обиженных и оскорблённых, униженных и осмеянных. В этом классе он учился с первого дня и знал каждого из своих друзей, их родителей, бывал у многих дома, они дружили и он верил, что их класс надёжный и дружный — и, вдруг, все спасовали — такая робость всех перед силой и хамством. Дылда — как они прозвали между собой новенького, — приехал из другого города. Предыдущая его школа была, наверное, какой-то особенной и успехами
учащихся не блистала. Нового ученика проверили, заставили написать пару контрольных и сказали: "По своим знаниям вам, молодой человек, придётся учиться на два класса ниже". Привели в их класс и оставили учеников разбираться самих между собой. С самого начала этот вёл себя не только вызывающе, но и задирал каждого по любому поводу. Но и это было бы нормально, если бы не поведение многих бывших друзей. Они все, или почти все, с радостью перебежали на его сторону. До этого авторитет парнишки, как одного
из лучших учеников класса и спортсмена (он играл в юношеской хоккейной команде города), и надёжного товарища, был непререкаемым и, казалось бы, на уровне самом высоком. И вот…
В связи с тем, что он качался, занимался спортом, его физические данные не уступали Дылде, поэтому сначала поединок развивался на равных… Но в какой-то момент он увидел, что "друзья" болеют не за него и кто-то даже со спины неожиданно подтолкнул… или даже ударил… Руки опустились и началось избиение. Кровь шла носом, был выбит зуб и порвана рубашка. Слёз не было, но обида сковывала сознание и действия…
Они, его противники, дружно ушли с места драки, смеясь и умножая своим видом позор поражения. Остался только верный товарищ, с которым он вместе ходил на хоккейные тренировки. Это был вундеркинд: умный, маленький и тихий по жизни. Он спортом-то начал заниматься для того, чтобы не отставать от всех остальных в своём физическом развитии, но пока нисколько не преуспел. Он стоял рядом, тоже опустив голову, не зная, как поддержать друга. Ему было также страшно от проявленной чужой
силы, и больно, и обидно за всех в классе. Мир катился куда-то в тартарары, и в нём не было ни правды, ни справедливости, ни чести…
На следующий урок они не пошли и проболтались, прячась от всех прохожих, за окрестными грязными гаражами. После уроков, по-воровски проникнув в класс, забрали портфели и, не глядя в глаза друг другу, разошлись по домам.
II
Отец, как назло, оказался дома, расставляя на полках книги. И вдруг он увидел сгорбленные плечи сына и ошарашенным взглядом уткнулся в его расквашенное лицо…
— Что случилось? Ты подрался в школе? Но как… Вы же… — заговорил, запереживал отец. Потом он взорвался и даже стал подумывать о том, чтобы срочно пойти в школу и разобраться с обидчиками… но, чуть поразмышляв, остыл и попытался просто поговорить с сыном.
Сын выдавил из себя, всё то, что происходило в его жизни в последние дни. Он рассказал и про пацана-второгодника, который унижал его и то, что подрался с ним. "Но главное — весь класс на стороне сильного и наглого Дылды. Они все… — задыхаясь и глотая обиду, говорил сын, — они предали меня… Почему?.. Я больше не хочу видеть их всех, не хочу ходить в школу! Мне там больше нечего делать. Мне стыдно…"
Отец притянул сына за плечи, тяжело и длинно вздохнул и… понял, что, пойдя сам в школу, ничего не решит. Видно, настало время его мальчику самому разрешать житейские проблемы… А сын в это время — продолжал жаловаться:
— Я не пойду больше и на тренировку тоже… Ведь я вратарь команды, и я приду с синяками… Мне стыдно. Я не смог защитить себя. Я не знаю, что я скажу ребятам. Какой же я спортсмен, да ещё вратарь, если не смог постоять за себя? Как я смогу защищать ворота? А потом, и в классе все против меня… Теперь против… Мы остались вдвоём с…
Он ещё долго говорил, объяснял, нервничал, замыкался в себе, но всё же не плакал.
Отец отметил, что слёз во время разговора не было, он ждал долго до того времени, пока не понял, что сын его услышит, и заговорил сам:
— Я могу завтра пойти в школу и поговорить с директором и с учителями… В принципе, я смогу решить эту проблему и даже… вызовут родителей этого, как ты говоришь, Дылды и он извинится перед тобой… Хочешь, я сделаю так?
— Конечно! — с надеждой на восстановление справедливости заговорил сын — ведь надо что-то делать?
Отец обнял сына за плечи и почти на ухо, тихо и горячо, зашептал:
— Всё, что произойдёт, это решу я… Ты, как человек, как мужчина, в этом никакого участия принимать не будешь… Ты только будешь присутствовать рядом и смотреть, что происходит…Но ведь в жизни дальше жить тебе… И решать проблемы тоже тебе…
Отец замолчал, заглядывая в глаза молодого человека, и переживая, что ему ответит сын. Он точно знал, что сейчас рождается… или умирает мужчина. Сможет ли навсегда его мальчик стать самостоятельным, несгибаемым и умеющим постоять за себя? Или… придётся его тащить по жизни, пока хватит сил на этом веку? В жизни каждого отца обязательно возникает момент, когда подобный разговор с сыном состоится. И как в такой момент поступит отец и какие слова он скажет, намного важнее, чем то,
что ответит сам ребёнок. "Для этого и нужны отцы, чтобы вести мужские разговоры, — думал он — мама научит добру, а отец — мужским поступкам. Правда, отец для этого сам должен быть, как минимум, мужчиной… Ну, сынок! Не молчи, решай!.. Что будем делать?" Отец молчал, сосредоточенно проникая в голову мальчика родительским взглядом. Он знал своего пацана, сын не должен сдаться… Но пока парень не мог решиться и продолжал твердить:
— Я не могу идти на тренировку… — опять проговорил сын. — Не пойду! Мне стыдно перед командой, что я такой слабак!.. Ведь я же вратарь…
— Сын! Ты всё же дослушай меня… Я предлагаю сделать так: ты сегодня идёшь на тренировку… Кстати, идёшь вместе со своим верным другом, который был с тобой во время драки… Ты сам зайди за ним и расскажешь свой план.
Ты… Вы идёте на тренировку. Занимаетесь и… после занятий рассказываете всем, что произошло. Причём честно, ничего не приукрашивая и ничего не тая. Всё как есть… Как тебя побили… Всё!
Посмотришь, что будет…
Если твои друзья, выслушав тебя, попереживают, похлопают по плечу и скажут что-то типа: "Мы тебя понимаем! И, вообще, ты классный парень, не расстраивайся!" И прочую такую же лабуду… — Уходи из команды! Я не буду настаивать, чтобы ты продолжал ходить на тренировки…
Но давай сначала так сделаем, как предлагаю я… Лучше жалеть, что сделал, чем жалеть потом, чего не сделал…
Ну, а с переходом в другую школу, — будем решать после твоего разговора с командой.
— Хорошо, папа… Договорились. Я иду на тренировку.
III
Жизнь удивительная и несуразная штука. Самые важные дела, ради которых и строится вся жизнь, почему-то отодвигаются на второй план, а порой, задвигаются вообще в…
Вечером, когда сын вернулся домой после тренировки, отец, закрученный бытовухой домашних забот, так издалека, спросил:
— Ну, как дела? Что решили?
— Нормально… — проговорил нехотя сын и ушёл в другую комнату.
Отец не пошел за ним, потому что что-то очень важное и семейно-грандиозное отвлекло его и понесло дальше по проблемам быта и дома… Да и в глазах сына он успел разглядеть некую уверенность и спокойствие. "Справится сам!" — подумал тогда мужчина.
Через неделю отец заехал на тренировку и, сидя, как обычно, у бортика, наблюдал, как ребята щелкали клюшками по шайбам, обстреливая ворота, вдруг, услышал новость от одного из таких же родителей, как и он сам…
— Вы слышали, что наши детки-то сотворили?
— Нет, нет… Что случилось?...
— Они всей командой ездят по школам и… всех там "ставят на уши"…
— Куда ставят? Я не понял…
— Ну, я так выразился: "ставят на уши"… Короче, всех бьют! Уже были в четырех школах. Назревает большой скандал.
— Скандал…
А про себя подумал: "Неужели это я инициировал эти разборки?…"
Эта тренировка для отца была, пожалуй, самая длинная в его жизни. Время тянулось медленно, а ему теперь не под силу было дождаться разговора с сыном. И вот наконец, парень вышел из раздевалки и как-то так уже по-взрослому сказал:
— Ты езжай без меня. У нас с ребятами дела… Я понимаю, что надо поговорить, но смогу только вечером… Да не переживай ты, папа! Все нормально… У нас же команда!
IV
— Ну что ты места себе сегодня не находишь? — спрашивала вечером жена, наблюдая за мужем, который бегал от одного окна к другому, разглядывая зачем-то улицу…
"Еще женщину сюда не хватало втянуть, — думал отец, действительно переживая за неизвестные ему события, происходящие где-то теперь без него, но, наверное, с участием его сына… — Если жена узнает и вмешается, да еще по-женски и безапелляционно — будет беда! Она итак за его синяки слишком сильно переживала, В наши мужские дела ее посвящать не будем… Вернее, пока не будем…"
Наконец, позднее обычного, заявился сын. Он аккуратно развесил тренировочные вещи для просушки, разложил по своим определенным местам хоккейное снаряжение и, наконец, по-заговорщицки, кивком головы позвал отца к себе в комнату…
Мужчины по-деловому, обстоятельно заняли каждый свое место и сын заговорил:
— Я рассказал ребятам из команды, как всё было… Всё! Всё, что со мной произошло… Сначала долго спорили и предлагали просто подкараулить и всем вместе избить этого, ну… Дылду!.. А потом решили иначе, и все до одного с этим согласились…
На следующий день вся команда приехала ко мне в школу. Когда закончились уроки, позвали второгодника и предложили ему ещё раз драться со мной… Но строго один на один… Остальных трогать не стали. Хотя все они, мои одноклассники, испугались. Боялись, что их побьют, но их просто отодвинули в сторону… Некоторые из них даже убежали… Мы дрались в том же месте, за школой… Никто из взрослых и учителей этого не знал и не видел… Но теперь за спиной у меня стояли мои друзья… Настоящие
друзья, которым я был небезразличен. Они тогда, когда после тренировки обсуждали, что делать, сказали: "Ты наш вратарь и ты… Короче, мы должны защищать тебя!" Я знал, что теперь меня никто не толкнёт подло в спину и… Я справился с ним… Он, Дылда, слабый, он же не тренируется… В прошлый раз он бил меня не один… Меня толкнули в спину и я потерял равновесие. Я не сказал тебе этого, а им, своей команде, сказал!
Так закончился мой спор в школе. Я стал опять тем, кем был. Так что…
Сын замолчал и стал вглядываться в лицо отца.
— Но это не главное… — опять заговорил сын. — Оказалось, что у каждого в команде есть какая-то схожая проблема. И каждый из нас переживал эту свою проблему один... Один на один с собой. Никто никогда никому не жаловался. Даже родителям многие о своих бедах не говорили… А тут, после моей победы в школе над этим Дылдой все стали рассказывать, что происходит у них. Всех как прорвало. У всех есть беда…. Все стеснялись. Стеснялись каждый по своей причине, но… Это подтолкнуло… И мы…
поверили друг другу.
— И…
— И мы поехали по всем школам! Теперь они все знают, что такое наша команда… Мы были уже в пяти школах. Нигде никого мы не били. Мы заставляли драться один на один и наши всегда побеждали… Тем не на что жаловаться… Мы просто всегда стояли рядом. Стеной стояли и молчали, но рядом со своими товарищами из команды…
Теперь они все знают, что такое наша команда. Теперь и я знаю. Команда — это не только игра!
Отец подошёл к сыну и в этот раз не стал, как маленького, тискать и обнимать. Он протянул свою ладонь и по-мужски обстоятельно обхватил его ещё маленькую, но уже надёжную руку, и сказал:
— Знали бы родители, кто всё это затеял…
— Нет, папа — это не ты… Это я сам со своими друзьями. Команда будет молчать… Но теперь она всегда готова выехать в следующую школу…
Папа, я люблю тебя! И я знаю теперь, что не в силе дело, а в том, что рядом настоящие друзья! Как хорошо, что ты посоветовал мне поговорить с командой. Как хорошо, что я в этой команде.