ПОСОЛЬСКИЙ ПРИКАЗ
Был Посольский приказ,
и послы выполняли приказы,
Чтоб удельных князей
потеснее с Москвою сплотить.
Дело шло нелегко,
создавалась Россия не сразу,
Дипломаты старались
ей верой и правдой служить.
И служили стране,
ее нерв сквозь себя пропуская,
И учились искусству,
как ладить и как торговать,
И учились, как жить,
по заслугам других уважая,
И учили других, как Россию всегда уважать.
Пробивали пути,
шла за ними Россия по следу,
Расширяя влиянье и множа владенья свои.
И на этой стезе жизнь отдал
не один Грибоедов,
Выполняя приказ
вдалеке от российской земли.
В поле воин один —
так бывает, и это не ново.
Дипломат должен сам
дать единственно верный ответ.
Должен он, как поэт,
находить только верное слово,
Крепко помня при том,
что пророков в отечестве нет.
И не ведал никто,
путь какой для кого уготован —
Где слетит голова,
где настигнет дурная молва,
Но искал дипломат
то единственно верное слово
И не мог отступать —
за спиною стояла Москва.
Но пути у страны
становились все круче и круче.
У иных вместо слов
получалось нытье и вранье.
Выручали страну
Грибоедов, и Пушкин, и Тютчев.
В их словах обретала Россия сознанье свое.
А они от ума много мыкали всякого горя.
Ум от горя не спас, но и горе не стерло ума.
Горе нам от ума —
он все требует истины в споре,
Но зато для ума
не страшны ни сума, ни тюрьма.
Был Посольский приказ,
и приказы послы выполняли,
И умеют с тех пор
дипломаты страну защищать.
Своим словом они,
своим делом стране помогали
И других научили Россию всегда уважать.
СТАРОКОНЮШЕННЫЙ
Староконюшенный, мне юность возврати,
Верни мне неподсудность безрассудства.
Верни все то, что вдруг на полпути
Заставило застыть и оглянуться.
Верни мне веру в стопроцентный шанс,
В непогрешимость мыслей и поступков,
Верни из подворотни резонанс
Походки заблудившейся и хрупкой.
Староконюшенный, верни мою любовь —
Ко мне верни и мне одновременно.
Верни ее из слов пустых и снов,
Избавь нас от нечаянной измены.
Староконюшенный, верни мои грехи,
Их сладость мне дороже отпущенья.
Верни сентиментальные стихи,
Я изменю в них строки посвященья.
Верни мне все, потом за все суди.
Суди, но оставайся, ради бога,
Не за моей спиной, а впереди,
Не переулком — главною дорогой.
Евгений ПРИМАКОВ
(1929-2015)
* * *
Я твердо все решил: быть до конца в упряжке,
Пока не выдохнусь, пока не упаду.
И если станет нестерпимо тяжко,
То и тогда с дороги не сойду.
Я твердо все решил: мне ничего не надо
Ни высших должностей, ни славы, ни наград,
Лишь чувствовать дыханье друга рядом,
Лишь не поймать косой, недобрый взгляд.
Я много раз грешил, но никогда не предал
Ни дела, чем живу, ни дома, ни людей.
Я много проскакал, но не оседлан,
Хоть сам умею понукать коней.
Мы мчимся, нас кнутом подстегивает время,
Мы спотыкаемся, но нас не тем судить,
Кто даже ногу не поставил в стремя
И только поучает всех, как жить.
* * *
Комом к горлу, комом к горлу
Прожитые годы.
Комом радости и горе,
Свадьбы и разводы.
Комом смерти, комом роды,
Прожитые годы.
Время сушит, время рушит,
Что казалось вечным.
Время беспощадно душит,
Время лезет в наши души
Нагло, бессердечно.
Все быстрее и быстрее
Наступают зимы.
Все мятежники на реях,
Остальные живы.
Одиночеству навстречу
Выступают зимы.
Михаил БАСМАНОВ
(1918-2006)
ПЛАНШЕТ
Сыну М.
Если, пулями изрешечен,
Я покину сей белый свет,
Приподняв осторожно за плечи,
Вы снимите с меня планшет.
В нем — "имущества" самая малость
Да тетрадь со стихами в нем,
Что писал я, когда писалось,
Меж боями и под огнем.
Да еще пожелтевшие снимки:
Как-то раз, накануне войны,
Мы с женою и сыном в обнимку
Были вместе запечатлены.
Им, прошу я, планшет отправить —
Все же память, какая ни есть!
Отказать вы солдату не вправе
Оказать последнюю честь.
Как жена — я гадать не намерен,
Если что — не берется в расчет.
Но сынишка, по крайней мере,
Пусть стихи фронтовые прочтет!
КТО-ТО ТРЕТИЙ
На покинутом всеми вокзале,
Где разбиты вдребезги окна,
С ординарцем мы ночевали.
Мы продрогли, промокли.
В черных тучах упрятались звезды,
Завывал сиреною ветер.
Неуютно. Холодно. Поздно.
К нам прилег кто-то третий.
И заснул. И меня за шею
Обнял, всхлипнув совсем по-ребячьи.
Так и спали, друг друга грея,
Обдавая дыханьем горячим.
Разбудил меня гомон птичий.
И в неясном, предутреннем свете
Я увидел гребенку девичью
Там, где ночью прилег кто-то третий.
Владимир КАЗИМИРОВ
* * *
Дух многомернее плоти.
Все дерзновенней настрой.
Первая жизнь — на излете.
Ты у меня — во второй.
Вместо заштатного рая
Просто к себе позови.
Грани рассудка стирая,
Счастье перстами лови
В море блаженства без края.
Только к чему нам вторая,
Если без нашей любви?!
* * *
Там все смешалось — Турция и Греция.
Зачем нам Троя? Мне милей Парнас!
А, может, для того и конференция,
Чтоб ненароком познакомить нас?
Зачем взошла, звезда ты моя южная?!
Меня и так замучили долги.
Сюжет не нов: женатый и замужняя —
С тех пор любить других ты не моги!
Трех этих дней теперь надолго хватит мне!
А ты их не зови и не лови.
Была всего взаимная симпатия —
Живой росток невызревшей любви.
Я вовсе не стоял у края пропасти,
И на судьбу мне просто грех пенять.
Но не могу простить себе той робости —
Хотя б поцеловать, хотя б обнять.
Я б не поверил даже, что расстанемся.
Ты оставалась среди всех одна.
Цвела любовь, еще в глубокой тайне вся,
Как не пригубленный глоток вина.
Кто ж виноват? Не ты ж за то ответчица,
Что я с лихвой понахватал года!
Как жаль, что больше
нам нигде
не встретиться
И не обнять друг друга никогда!
Все отойдет к мечтам моим бесчисленным,
Ко снам счастливым среди бела дня...
Давай вернемся — ну, хотя бы мысленно —
К тем тридцати минутам у меня.
Анатолий АДАМИШИН
СТИХИ СПЬЯНУ
Ты — мое второе я.
Как случилось, непонятно,
Но теперь уж безвозвратно
Ты — мое второе я.
Спросят иногда друзья:
А не слишком ль ты повязан
Чем ей, в сущности, обязан?
Как вам объяснить, друзья?
Как понять тут без вина:
На двоих четыре жизни,
Мне ее, моя — Отчизне.
Как поймешь тут без вина?
Стало быть, осталось три:
Две ее, моя в запасе.
Если кто-то не согласен,
То считай: одна, две, три.
Кто-нибудь да скажет — врешь:
По две жизни не бывает.
Тут одной-то не хватает.
Не про то, браток, поешь.
Я, во-первых, не браток,
Во-вторых, ты нас не знаешь.
Да и жизнь не понимаешь!
Понял? Так-то вот, браток.
Ну, а если без булды,
Повезло тому на свете,
Кто родную душу встретил.
Это — если без булды.
Иногда вскипаю я
На тебя — и не напрасно.
Это, знаете ль, опасно
Завести второе я.
В целом же итог всегда
Нам с тобой благоприятен.
Не бывает жизнь без пятен,
Но прекрасная — всегда.
Александр БЕССМЕРТНЫХ
ОТЕЦ
Ты услышь меня, отец,
Услышь.
Боль души неостывающей
Услышь.
Боль пришла до похоронки,
Но я знал:
Твой висок пронзил осколок —
Ты упал.
Ты упал, не чуя боли и вины.
Рукопашный бой —
Разгаданность войны:
Коль в сраженье ты упал,
Не отступил,
Ты стеною стал,
Врага не пропустил.
Ты не остался в той
Ложбине озерной.
Пасть в бою —
Это подняться над землей.
Ты вечно рядом,
Не вещая, не маня.
Я спотыкался —
Ты подхватывал меня.
Не заслонить тебя
Ни счастью, ни беде.
Я босоногий продолжаю
Бег к тебе.
Босоногий и с седою головой
Прибегу; паду счастливый
Пред тобой.
Молодой рукой погладишь
Мне висок
И промолвишь: "Продолжай идти, сынок.
Жизнь невзгодной
Получилась у тебя —
Пройди ее и за себя, и за меня".
Я стараюсь тропы нужные
Найти,
И багряные, и белые
Пути...
Через грохоты
И дьявольскую тишь
Ты услышь меня, отец,
Услышь.
Владимир МАСАЛОВ
НЕ ОТРЕКАЮСЬ
Я от сумы не отрекаюсь
от тюрьмы не отрекусь.
Я за грехи пред Богом каюсь
И плачу, что слабеет Русь.
Я жизнь не просто проживаю,
Я боль храню в своей душе.
На Русь мою собаки лают,
Но силы нет у них уже.
Иду босой, забыв о ранах,
Дорога дыбится порой.
Я Русь от сердца славил в странах,
Стоял за честь ее горой.
Вся жизнь моя — моя Россия.
Она моя вся до конца.
В нее я верю, как в Мессию,
Как в мать я верю и в отца.
Я всеми силами стараюсь
Помочь тебе. Поверь мне, Русь!
Я от сумы не отрекаюсь
И от тебя не отрекусь.
ЖИЗНЬ-СТЕРНЯ
Жизнь — стерня. Идешь — калечишь ноги.
Не идти нельзя — пусть боль сильней.
Иногда лишь ангелы помогут
Проскользить над сутью грешных дней.
И уже не кажется так страшно,
На стерне, свой выбирая путь,
Отрывать от жизни дни-бумажки
И в любовь бездонную шагнуть.
Не страшны тогда ни осени ненастья,
Ни дожди, ни стужи-холода,
Ты идешь по жизненному счастью,
И уверен — будет так всегда.
И душа обид стерни не вспомнит,
Кажется, все в жизни было так.
И зачем хотел облегчить дровни,
Облегчить возок хотел чудак?
Даже в день, когда любовь покинет,
И на сердце станет тяжелей,
От стерни проклятой не отринешь,
А захочешь быть подольше с ней.
Кирилл БАРСКИЙ
* * *
Аэропорты и вокзалы,
Куда приводят все пути,
Символизируют начало,
Когда еще все впереди.
Я снова в зале ожиданья
Тайком ловлю сиянье глаз:
Он возвратился из скитанья,
Она с ним крепко обнялась,
И эта искренность улыбок
И неподдельность первых слов
Сулят прощение ошибок
И отпущение грехов.
Навстречу всем сходящим с рейса
Летит встречающих тепло,
И от него приятно греться,
Хоть не к тебе оно текло.
И столько радости на лицах
Совсем чужих тебе людей,
Что хочется за них молиться,
Чтоб никогда не быть беде.
Аэропорты и вокзалы,
Как к счастью маленький шажок,
Символизируют начало,
Когда еще все хорошо.
РАЗНИЦА
Простудиться боимся, пораниться,
Не успеть и казаться нетвердыми...
А на самом-то деле есть разница
Только между живыми и мертвыми.
Все — удачливые и несчастные,
Ошибаясь, борясь и безумствуя,
Мы пока еще можем участвовать,
А они — лишь незримо присутствуют.
Вот за них, недоживших, растаявших,
Воспаривших над дымкою сизою
Жить мы призваны по нарастающей,
Без оглядки, с удвоенной силою.
За улегшихся в землю заросшую,
Соскользнувших не в срок в бездну адову
Надо сделать нам что-то хорошее,
Чтобы их этим чем-то порадовать.
За уставших сражаться с болезнями,
Бессловесных, печальных, невидимых
Жить обязаны мы и поэзию
Находить даже в фразах обыденных.