Нина Попова __ «Я ИХ В ПОЛЁТ ТРЕВОЖНЫЙ ОТПУСКАЮ...»
 Московский литератор
 №18 сентябрь, 2017 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Нина Попова, к.ф.н.
«Я ИХ В ПОЛЁТ ТРЕВОЖНЫЙ ОТПУСКАЮ...»
Владимир ФЁДОРОВ. "Небесные тетради". Стихи. — М.: ИПО "У Никитских ворот", 2016.

     Есть поэты, при общении с которыми рождаются эмоции, генерируемые впоследствии в неутолимое желание познать их жизнь и творчество ещё глубже, раздольно прошагать по этим вольным просторам, вдосталь надышаться целебной живицей их дел, слов и мыслей. Владимир Фёдоров именно такой поэт, во всех ипостасях своей судьбы готовый "по первому зову своё сердце отдать", которое "прогореть не может сотни лет".
     Он творец размашистый, самобытный, метафоричный и удивительно парадоксальный, но при этом — бережный и чуткий хранитель северного орнамента своих воспоминаний и огненных всполохов эмоций, этих хрупких проявлений вдохновения и поэтического мироосознания. Ведь именно они даруют неугасимый свет силы и правды высветить целый мир в малой его частице, высветить человека в самом человеке! И поэзия, и другие жанровые составляющие творчества этого автора воспринимаются, прежде всего, как отражение его Личности, если рассматривать понятие личности не только как общепринятую философскую и нравственную категорию, но и как явление состоявшейся судьбы.
     Творческая судьба у Владимира Фёдорова действительно состоялась, на данный момент можно оценивать её как "восходящий звёздный вираж": лауреат Большой литературной премии России, международных премий "Триумф" и "Литературный Олимп", Государственной премии Якутии им. П.А. Ойунского и других государственных, общественных и литературных наград. На его стихи написаны песни, в театрах с успехом идут пьесы, скоро будет премьера исторического фильма по его сценарию, из-под его пера вышли прекрасные романы, повести и исследования, многие из которых достойны научных степеней в разных областях науки, уникальное фотомастерство отмечено во многих странах мира...
     К тому же, Владимир Фёдоров — счастливый обладатель уникального нейрологического феномена синестезии, точнее — литературной вербальной синестезии, имеющей дело с такой сложной субстанцией, как слово. Слово здесь действует и как эмоциональная реакция на внешние факторы, и как знак огромной семиотической системы языка. Это позволило поэту-синестетику создать свой особый, присущий только ему "литературный фонд" звукосимволизма (дерзкие метафоры, красочные эпитеты, сравнительные обороты, синтаксические конструкции и различными стилями речи и др.).
     Но нет у Владимира Фёдорова успокоенности, а это очень полезное и врачующее качество для творчества, поэт социален по времени и авторизован во времени, ему присуща непрямолинейная система суждений и взглядов:
      
     Иду вперёд по лезвию ножа,
     Ведущего куда-то за пределы.
     Мне за спиною ничего не жаль,
     Летят мне в спину огненные стрелы.
      
     Родившись на священной Земле Олонхо, этой Северной Шамбале, в якутском посёлке Тастомус Кобяйского улуса, стоявшего в месте слияния  рек Лены, Алдана и Вилюя, поэт с детства впитал в себя и свою родовую сибирскую, и инонациональную речевую среду, культуру и народные обычаи. Впитал веру северных народов в мистическую силу произносимого Слова, которая для них поистине сродни великой вере в силу молитвы. Впитал и мощную сакральную силу этого места, знания о которой хранят древние эпосы, священные артефакты, захоронения шаманов. Недаром именно из этого Кобяйского улуса вышла целая плеяда известных деятелей литературы и культуры Якутии: Н. Лугинов, А. Борисов, А. Кривошапкин, И. Иннокентьев, Т. Сметанин, П. Ламутский, С. Зверев и др.
     Свою новую, уже девятую, поэтическую книгу Владимир Фёдоров назвал "Небесные тетради", распределив текст по шести разделам-тетрадям, в названиях которых явственно проступают настроение, состояние, символы и знаки именно этого места и времени соприкосновения настоящего с предначертанным:
      
     Заветные крылатые тетради
     К закату набрались небесных сил,
     Не славы ради, не корысти ради
     Я столько лет с ладоней их кормил.
      
     Я их в полёт тревожный отпускаю,
     Застыв у синей бездны на краю.
     И верю, что они, собравшись в стаю,
     Под звёзды душу вознесут мою.
      
     Свою душу поэт не пестует в саване покоя, он — "поющая в рифму птица" —  неуклонно стремится в полёт к запредельной синеве небес, ведь только в неукротимой стихии полёта можно осознать свою абсолютную высоту:
      
     Птицы крошки с рук его клевали,
     Издали приняв за своего,
     Потому что иногда встречали
     В небесах летящего его.
      
     Владимир Фёдоров знает истинную цену Слову, оно неукротимо подпитывается подземными родниками многотемья его судьбы, этим бесценным жизненным материалом. Это слово певуче ворохнётся в сердце и родится на свет Божий или в пронзительном предчувствии любви, в её сияющем солнечном ливне, или в горячечной боли невосполнимых потерь. Только тогда это слово живое, только тогда слышно его биение:
      
     Такова поэту Божья воля,
     Чтоб платил он кровью за слова,
     Чтоб росли стихи из чистой боли,
     Всуе не плетясь, как кружева.
      
     ...И чтоб лишь в последнюю дорогу,
     Из-под сердца вынув горстку слов,
     Дал Господь их, радостных, немного
     Лучшему из избранных сынов. 
      
     Живая плоть лирических произведений книги — это величественный, но и сокровенный гимн Любви, ради которой сложены лучшие песни и найдены заветные слова, воскрешаются угасшие мечты; она одновременно всепоглощает всё, но и возрождает вновь:
      
     Чёрные чернила на листы ложились,
     Звали, проклинали, умоляли вновь.
     А в последней строчке алым засветились,
     Словно на бумаге проступила кровь.
      
     Он заснул под утро, бледный как распятье,
     И во сне, конечно, видел он Её —
     Дар судьбы бесценный и небес проклятье,
     Счастье и несчастье горькое своё.
      
     Книга "Небесные тетради" философична и мудра, но с тем великим чувством меры, которое сродни с чувством зрелости и своей нужности этому миру. Если задаться целью обозначить один главный "родовой" признак этой книги, то можно потерпеть полное фиаско или получить в итоге слишком односторонюю конструкцию суждений... Книга многогранна и многослойна, но одно можно сказать точно: всем произведениям этой книги не присуща статистика, их основной художественный вектор, их родство — динамика, её неуловимое переплетение, пульсирующее в чувственном восприятии. Динамика, стремительно восходящая по спирали проникновения в слог и нерв бытия, нереальная в своём мистическом предсказании будущего и прозрении в прошлое...
     В наше неоднозначное и горячее время, среди круговерти мнений, вкусов и предложений, гулом набата и благовестом колоколов прозвучит книга с голосом Родины, книга истинного действия и животворного, остро актуального слова, наполненная любовью к истории, людям, природе и её обитателям, озарённая смыслом великих понятий нравственности и гражданственности, без которых и невозможна подлинность поэзии.