Александр Нёфедов __ ПОДВИГ ЧЕСТНОГО ЧЕЛОВЕКА
 Московский литератор
 №9 май, 2018 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Александр Нёфедов
ПОДВИГ ЧЕСТНОГО ЧЕЛОВЕКА

     Так Александр Пушкин охарактеризовал событие, совершившееся ровно двести лет назад. В  начале 1818 года свет увидела "История государства российского" Николая Карамзина. Первые восемь томов, которые публика принялась неистово читать, обсуждать, хвалить и критиковать. Уже в середине марта Николай Михайлович с удивлением пишет: "Сбыл я с рук последний экземпляр моей Истории. Это у нас дело беспримерное. В 25 дней продано 3000 экземпляров".
      
     Остафьевский затворник
     Со школьной скамьи мы  знаем, что автором этого труда был официальный придворный историограф. Что путь постижения им исторической диалектики начинался у стен штурмуемой парижанами Бастилии, а закончился перед каре восставших полков на Сенатской площади. Нам даже известно, сколько стоили восемь томов — от 50 рублей серебром — сумма по тем временам весьма солидная. Знаем, что император выделил на печать книг 60 тысяч рублей. Но редко задумываемся, где, как и при каких обстоятельствах создавалось произведение, которое и по сей день не утратило своего значения. А между тем, сама история создания "Истории" не менее драматична, чем события, описанные в "карамзинских фолиантах". И создавалась она отнюдь не в императорских чертогах, а в сельском уединении, в усадьбе со странным названием Остафьево.
     Конец 1803 и начало 1804 годов ознаменовались событиями, которые предопределили судьбу Николая Михайловича Карамзина на двадцать лет вперёд. Он был произведён Александром I в небывалую доселе должность историографа с назначением солидной пенсии в две тысячи рублей в год и вскоре женился. Его избранницей стала Екатерина Колыванова — внебрачная дочь князя Андрея Ивановича Вяземского и единокровная сестра Петра Вяземского. От первого брака у вдовца оставалась годовалая дочь Софья, которой Екатерина Андреевна заменила мать. Женитьба оказалась на удивление удачной и... привела Карамзина в Остафьево. Здесь, относительно недалеко от Первопрестольной, историограф жил с постепенно разраставшимся семейством до лета 1816 года и написал первые восемь томов своей знаменитой "Истории государства российского". Здесь он горевал о смерти малолетних детей — Андрея и Натальи. Здесь придумывал хитроумные планы по добыванию вечно недостающих для содержания семьи денег. Вспоминал о том, как начинал свой путь в журналистике, издавая собственные журналы, в том числе и ныне здравствующие "Московский журнал" и "Вестник Европы". Здесь он встречался и подолгу беседовал с Александром Грибоедовым, с Денисом  Давыдовым и Николаем  Гоголем, и, конечно, с Александром Пушкиным, "подарившем"  Остафьеву ещё одно название — "Русский Парнас"… Но, главным была работа.
     Пётр Вяземский описывал распорядок дня Карамзина так: "Он вставал довольно рано, натощак ходил гулять пешком или ездил верхом в какую пору года ни было бы и в какую бы ни было погоду. Возвратясь, выпивал две чашки кофе, за ними выкуривал трубку табаку… и садился вплоть до обеда за работу, которая для него была также пища и духовная и насущный хлеб. … Во время работы отдыхов у него не было, и утро его исключительно принадлежало Истории и было ненарушимо и неприкосновенно".
      
     "Несть лести…"
     Труды над "Историей" иногда приходилось прерывать. Несколько месяцев Карамзин посвятил сочинению трактата, который долгое время находился под  цензурным запретом и полностью, без купюр, был опубликован только на исходе XX века. Записка "О древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях", эпиграфом к которой автор выбрал строку из 138 Псалма: "Несть лести в языце моем", была написана по просьбе  младшей сестры императора — великой княгини Александры Павловны. "Настоящее бывает следствием прошедшего", — начинался этот смелый труд, которым Карамзин хотел открыть глаза государю на ошибочность его государственной политики. Император прочёл "Записку", но вполне объективную критику не оценил. Встреча Карамзина с государем в Твери, где царь некоторое время жил и познакомился с "Запиской", закончилась печально. 19 марта 1811 года, "…на другой день после чтения, в день отъезда… Карамзин с великим удивлением заметил, что Государь был совершенно холоден к нему и, прощаясь со всеми, взглянул на него издали равнодушно". Карамзин остался один на один с семейными проблемами, с долгами, со своей "Историей", вопрос об издании которой отдельными томами по мере написания, как задумывал историограф, оставался теперь под большим вопросом…
     Нелицеприятная записка о "Древней и новой России…" и  эхо доносов недоброжелателей, напомнивших о государю и его окружению о причастности историографа к кружку московских мартинистов времён суровой и великой бабки — Екатерины II, заставили в итоге Александра I на пять лет отвернуться от Карамзина. Правда, это отчуждение могло бы оказаться и не столь долгим, но "гроза двенадцатого года" внесла свои коррективы и в судьбу государства, и в судьбу создателя  "Истории" нашего Отечества.
      
     "Готов умереть за Москву…"
     Французы форсировали Неман и устремились к Москве. Карамзин, несмотря на возраст, рвался в бой, с ужасом думал о судьбе оказавшегося на Бородинском поле молодого князя Петра Вяземского — адъютанта генерала графа Михаила Милорадовича, которого вскоре наградили орденом, подтрунивал над Василием Львовичем Пушкиным, спешно ретировавшимся в свои нижегородские имения. В августе он пишет другу И.И. Дмитриеву: "…у меня была лихорадка за лихорадкою. Я переехал в город, отправил жену и детей в Ярославль с брюхатою княгинею Вяземскою; сам живу у графа Ф.В. Ростопчина и готов умереть за Москву… Я рад сесть на своего серого коня и вместе с Московскою удалою дружиною примкнуть к нашей армии. Я простился и с Историею: лучший и полный экземпляр её отдал жене, а другой в Архив иностранной коллегии".
     Отечественная война 1812 года, разорение усадеб и пожар Москвы, оставили свой печальный след не только в истории России, но и в истории историографии. Самая главная известная нам потеря — "Слово о полку Игореве", сгоревшее во дворце нашедшего этот шедевр графа А.Мусина-Пушкина. Но потеряно было немало и других реликвий, в том числе и тех, которые в своё время лично нашёл и использовал при работе над своей "Историей" Карамзин. В московском доме Карамзиных сгорела вся библиотека, которую историограф собирал на протяжении четверти века. Об этой утрате, особенно гибели в пожаре древней Троицкой летописи, Николай Михайлович горевал до конца жизни. Но при нашествии французов Остафьево не пострадало, уцелели и найденные историографом Ипатьевская летопись и  Судебник Ивана Грозного, которые находились в усадьбе. Позднее археографы подсчитают, что Карамзин использовал при создании своей "Истории" около сорока различных летописей и добрую сотню других памятников древнерусской книжности. В том числе Псковскою и Морозовскую летописи, "Повесть о Куликовской битве", "Моления Даниила Заточника", "Путешествие игумена Даниила". И все они побывали на грубых деревянных лавках второго этажа остафьевского дома, в знаменитой "Карамзинской комнате", аскетичная обстановка которой так неожиданно удивляет посетителей нынешнего Государственного музея — усадьбы "Остафьево" — "Русский Парнас".
     Весной 1816 года фортуна повернулась Карамзину лицом. Путём сложных дворцовых интриг, после унизительного визита к графу Алексею Аракчееву, историограф был принят государем. Александр I, казалось, забыл прежние обиды. Николай Михайлович был обласкан, получил чин статского советника и "Анну на шею", приглашён для дальнейшей работы над "Историей" в Петербург. И, самое главное, — из казны выделены деньги на издание первых восьми томов! Вскоре с Остафьево пришлось расстаться навсегда, Карамзин перебрался с семьёй на берега Северной Пальмиры.
     В 1821 году вышел из печати девятый том "Истории", посвящённый царствованию Ивана Грозного, в 1824 году — десятый и одиннадцатый тома, рассказывавшие о бурной эпохе правления царя Фёдора Иоанновича и Бориса Годунова. Смерть Карамзина, не дожившего всего полгода до своего шестидесятилетия, в июне 1826 года оборвала работу над двенадцатым томом, который посвящался "Смутному времени". "Орешек не сдавался…" — это была последняя фраза, написанная его рукой. Двенадцатый том "Истории" увидел свет только в 1829 году. Его подготовили к печати друзья и вдова — Е.А.Карамзина.
      
     Как наше слово отзовётся…
     В 1911 году в чудесном усадебном парке, напротив окна "Карамзинской комнаты", стараниями последнего владельца Остафьева — графа Сергея Дмитриевича Шереметева появился памятник Карамзину и его "Истории". А за полвека до этого, 1860-е годы, по бокам парадного  фасада дома — дворца дочерью историографа  были посажены два жёлудя. По преданию, она привезла их с могилы Джорджа Вашингтона. Дуб над захоронением отца-основателя и первого президента молодого североамериканского государства вырос от тех желудей, которые при установлении дипломатических отношений американскому послу подарила сама Екатерина II и были те жёлуди из Царского Села… Теперь они стали дубами-великанами. Приезжайте в Остафьево и прикоснитесь рукой к могучим деревьям. Быть может, в это мгновение  вы почувствуете пульс истории…