Сергей Панов __ ВСЁ ОТЖИВАЕТ – ДУША ОСТАЁТСЯ...
 Московский литератор
 №11 июнь, 2018 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Сергей Панов
ВСЁ ОТЖИВАЕТ – ДУША ОСТАЁТСЯ...

     ГОРОД ПОД СНЕГОМ
     Это ночь наворожила —
     Сонный город весь в снегу.
     Нас маршрутка закружила
     На заснеженном кругу.
      
     Кромку белую сминая,
     Мчится транспорт легковой.
     Так не хочется, родная,
     Расставаться мне с тобой.
      
     Каждый миг с тобою дорог, —
     Буду в памяти беречь
     Эту ночь и этот город,
     И твою простую речь.
      
     *  *  *
     Дома как люди — долго не живут,
     Хотя их век значительно длиннее.
     Но даже их, по-своему жалея,
     Когда-нибудь на брёвна разберут.
     Никто судьбы не знает — час неровен,
     Когда пробьёт, отсрочки не проси.
     Не ты один — уж сколько этих брёвен
     По-тихому истлело на Руси.
      
     *  *  *
     Свет ночные сумерки рассеял.
     Еле слышно скрипнула кровать:
     Бабушка моя, Серова Пелагея,
     Поднялась по саду погулять.
     Вот она плывёт по белу саду,
     Окунаясь в яблоневый цвет.
     Вот — облокотилась на ограду,
     Вот — перекрестилась на рассвет.
     Вытерла слезу, поправила косынку,
     Села под смородиновый куст.
     Ухватилась, было, за былинку —
     И застыла, тихая, без чувств…
     И, пронзённый холодом разлуки,
     Я хочу подняться над судьбой
     И во сне протягиваю руки:
     "Бабушка, возьми меня с собой!"
     Голос мой все сдавленней, все тише.
     Все богаче яблоневый цвет.
     Я кричу — а бабушка не слышит.
     Я проснусь — а бабушки уж нет.
      
     *  *  *
     Когда в деревне жили старики,
     Хотя и бедно, но не бестолково,
     Заботясь об устроенности крова,
     А также о сохранности реки,
      
     Когда в деревне жили старики —
     Оратаи, кормильцы, хлеборобы,
     Старея от забот, а не от злобы,
     Хоть злые и водились языки,
      
     Когда в деревне жили старики,
     В земле укоренившись, как деревья, —
     Была ещё жива моя деревня,
     Когда в деревне жили старики.
      
     *  *  *
     Тает и месится
     под сапогами
     рыхлый,
          дырявчатый
     мартовский снег…
     На литургии
     в намоленном храме
     перед иконами
     вспомню я всех.
     Вспомню я маму,
     и бабушку с дедом,
     дальних и ближних,
     родных и чужих.
     Каждому в жизни
     Свой путь заповедан —
     Истину эту  
     Я только постиг.
      
     Все отживает —
     душа остаётся,
     если в душе
     остаётся любовь.
     Помнишь,
     как в песне
     известной поётся:
     "Мы расстаёмся,
     чтоб встретиться
     вновь".
      
     *  *  *
     Которое лето я не был в Рязани,
     Насилу собрался: дела все, дела.
     Боялся, холодными встретит глазами
     Земля, что когда-то меня родила.
      
     Растаяло эхо ночного экспресса.
     И вот — после шума ночных поездов —
     Шагаю я краем Бурминского леса,
     На время забыв суету городов.
      
     В густой череде ускользая от взгляда,
     Тропинка петляет меж белых стволов,
     И веет в лесу родниковой прохладой,
     И весело шепчет зелёный покров.
      
     С покосных лугов потянуло махоркой.
     До самых околиц желтеют поля.
     Вдали показалась Красновская горка —
     Поклон тебе низкий, родная земля.
      
     Я ждал укоризны, а ты по старинке
     Готова простить, как и всякая мать…
     О, дай мне разгладить родные морщинки!
     О, дай прикоснуться к тебе и обнять!
      
     *  *  *
     Весь мир как большая икона.
     А свечки — огни деревень.
     Кивает мне зимний Никола,
     И лик его светел, как день.
      
     Теперь отступило веселье,
     Все меньше в глазах пестроты.
     И разве не в этом спасенье
     От всякой мирской суеты?
      
     *  *  *
     Ночные птицы в зарослях кричали.
     Ходил за нами месяц, как патруль.
     А мы с тобой часов не замечали,
     Влюблённые друг в друга и в июль.
      
     Струили аромат лесные розы,
     И дух почти божественный витал,
     И выше сосен были только звезды
     И лётчик, что над нами пролетал.
      
     *  *  *
     Стыло и пасмурно. Вот он и пробил,
     Час, когда улицы стали пусты.
     Словно осколки сломанных рёбер,
     В небо глядят разводные мосты.