Сегодня, после затяжных дождей, наконец, выглядывает солнце. Данька выбегает на балкон, а вслед за ним семенит дед Матвей и бубнит на ходу:
— Рубашку-то надень! Второй день, как с постели поднялся. По уколам соскучился?
— Погоди, деда, — отмахивается внук, свешивается с балкона и замирает от восторга.
Вокруг бело-розовых островков цветущих яблонь бушует изумрудное море молодой листвы.
Когда родители получили в этом микрорайоне квартиру, дома вокруг стояли на пустыре. Новосёлы ахали, вспоминали прежнее житьё — уютные скамейки под липами, ухоженные палисадники. Ругали, как водится, жилищную контору, беспомощно разводили руками и уныло разбредались по квартирам.
Только дед Матвей не проронил ни слова. Зато на следующий день, на пустырь, где возвышалась их пятиэтажка, подкатила машина с саженцами. Рядом с шофёром сидел невозмутимый дед Матвей.
Данька тогда только собирался в школу. И вместе с другими ребятами, как умел, помогал довольным жильцам сажать деревца.
Сейчас он уже заканчивает четвёртый класс. И яблони, ветви которых дотягиваются до самого балкона, должны бы в этом году плодоносить. Над ними жужжат пчёлы. Они перелетают с цветка на цветок и застывают золотистыми бликами.
— Данила! Выздоровел? — кричат снизу пацаны. — Давай к нам! Штырь одну штуку придумал — закачаешься!
Мальчишка с сомнением смотрит вниз. К ребятам ой как хочется. А вот со Штырём встречаться нет никакого желания. Этот переросток уже второй год сидит в шестом классе, а по уму, как говорит дед Матвей, в малолетках застрял. Ребята постарше постоянно его гонят от себя за подличанье и трусость. Поэтому он всегда прячется, когда они во дворе появляются, и старается водиться с мелюзгой, вроде Даньки. Тут уж он верховодит.
— Канай сюда, — Штырь призывно машет каким-то пакетом, изредка поднося его к уху. — Не боись, не трону.
— Очень я тебя испугался, — бормочет под нос Данька, с любопытством поглядывая на бумажный пакет, догадываясь, что это и есть та самая штука, от которой можно закачаться.
Штырь, конечно, мастак на всякие пакости, но выдумщик ещё тот.
— Хочешь во двор? — дед Матвей накидывает внуку на плечи куртку. — А не боишься, что Игорь, или Штырь, как его дворовые молодцы прозвали, обидит? Он ведь у вас гроза всех садов и огородов. Молодец — среди овец. Но если присмотреться, то против молодца — он и сам овца.
— Я сам кого хочешь обижу, — задетый дедовыми прибаутками ворчит Данька, — видали мы таких.
— И я о том же. Тебе одиннадцатый год. Значит, пора становиться настоящим мужчиной.
Данька приготовился услышать продолжение наставления: "Я, внучок, в твои годы…" Но, к удивлению, дед лишь легонько подталкивает его к двери:
— Погуляй с часок. Полезно.
Данька спускается по лестнице и в нерешительности замирает в дверях. Ребята под яблоней окружили Штыря плотным кругом.
Тот подносит к уху то одного, то другого пацана таинственный пакет.
Что же там за музыка такая? Даньку разбирает любопытство. Он не спеша подходит к ребятам, Штырь моментально поворачивается и снисходительно машет рукой:
— Не дрейфь…
Мальчишки расступаются. Штырь без лишних слов протягивает пакет к уху Даньки и глумливо произносит:
— Продолжаем концерт по заявкам. Песня народная блатная хороводная!
Что это? Данька прислушивается… очень знакомые и тёплые звуки. Он только что их слышал на балконе.
Губы мальчишки невольно расползаются в улыбке. Это же пчёлы! Как он сразу не догадался. Те самые, что кружат возле яблони прямо под балконом.
Как же можно такую красоту засунуть в грязный, душный пакет?! Устроить аттракцион из живых и тёплых существ!
Внезапно жужжание стихает.
— Не гуляется им в темноте, — ухмыляется Штырь. — Сейчас добавим подружку, веселее будет! — он вразвалочку, явно подражая шпане постарше, косолапит к дереву, щелчком сбивает с цветка пчелу, поднимает её за крылышки и ловко суёт в пакет. Пчёлы опять оживают, но на этот раз совсем ненадолго.
— Черти полосатые, сейчас вы у меня попляшете… — Штырь достаёт из кармана спички…
Чирк, чирк…
Пакет начинает дымиться! Ребята испуганно переглядываются, озираются вокруг, словно ищут того, кто мог бы помочь прекратить эту ставшую зловещей шутку.
— Нет! — кричит Данька, выхватывает у приплясывающего от возбуждения Штыря пакет и бежит прочь.
— Стой! Убью-у-у… — Штырь бросается в погоню.
Остальные кидаются за ними следом. Но мальчишка летит во все лопатки, на ходу пытается разорвать бумагу, спотыкается о камень и… с размаху шлёпается на землю, успев прикрыть драгоценную ношу своим телом.
— Сейчас ты у меня получишь! — Штырь яростно хватает его за воротник куртки.
— Не дам, не дам! — Данька беспомощно машет руками, отбиваясь от преследователя.
Тот награждает его пинком, наклоняется, чтобы ещё наподдать коленкой и неожиданно… получает удар в спину. Морщась от боли, он недоумённо оборачивается и видит ребят, на лицах которых нет и тени прежнего страха перед ним. В руках у каждого по булыжнику. Жалко улыбаясь и пятясь, Штырь униженно бормочет:
— Чё вы, пацаны? Вы чё?.. Мы ж свои… я для вас же… я пошутить хотел…
Втянув голову в плечи, он разворачивается и бежит к дому, ожидая удара в спину. Но ни один камень не летит ему вслед.
Данька сидит на земле и раздирает кулёк. Пчёлы неуверенно выползают на волю, поднимаются по его пальцам на ладонь, но не жалят, будто понимают, кому обязаны своим спасением.
Данька улыбается, а мохнатые пленники расправляют крылья, взлетают на цветы и застывают на них янтарными бусинками.
Дед Матвей стоит на балконе и, пряча улыбку в усы, одобрительно произносит:
— Только так, внучок, мужиками и становятся.