Владимир Пустовитовский
ЧЕРЕЗ МУРОМ, ЧЕРЕЗ УГЛИЧ…
|
ВЬЮГА
Забросает снегом вьюга,
Отогреюсь у печи.
Ты — охотник, я — зверюга —
Не убил, так приручи.
Буду шить, готовить ужин,
Окна мыть, полы мести.
Если стану я не нужен —
В лес дремучий отпусти.
Вспоминать я стану чаще
Женщины твоей красу,
Ворох ландышей из чащи
В пасти волчьей принесу.
УТРО
Сыплет звёзды будто угли
Ветер в сонную траву.
Через Муром, через Углич
Потянулся люд в Москву.
До Москвы болота топки,
До Москвы то лес, то гать…
Не веду в душе раскопки,
Веры там не отыскать.
Утро полем с дикой рожью
Проскакало на коне.
Правдой дышится и ложью,
Ложь дороже стала мне.
Солнце слаще каравая
Выплывает из болот,
До столицы, как до Рая,
Мало кто из нас дойдет.
РУСЬ
Был скроен наскоро сюжет,
Он тёмен как дорога к дому.
И тусклых звёзд холодный свет
Зовёт и манит по-иному.
И месяц гаснет как свеча,
И ветер странником бродячим
Над грустным домом по ночам
О чём-то вздрагивая, плачет.
Русь, ты не ты, и я не я,
Любить тебя — святая пытка.
Ты к сердцу горечь, как швея,
Пришила на живую нитку.
И я стежки зубами рву,
Но ты пристрачиваешь снова
Ночь и опавшую листву,
И горечи земной основу.
Дух бунтарский
Подойду к Москве-реке,
Опущу в поток ладони.
Тучи тают вдалеке
Как в степи с набега кони.
Окунусь в тепло травы,
Как купец в ковёр бухарский,
Выбросив из головы
Дух бродяжий, дух бунтарский.
Уши пальцами заткну
И не стану больше слушать
Дорогую тишину
Опаляющую душу.
Пробежит земная дрожь
От макушки и до пяток.
Утро, вынь мне да положь
Слов живых скупой остаток.
Изувеченная Русь
От Москвы и до Сибири
Тихо стонет. Помолюсь
За неё в ночном трактире.
ВОРОН
Пламенем церковной свечки
В небе месяц угасает.
Перейдя пороги речки,
Русь идёт ко мне босая.
Над дорогой в поле мглистом
Из заброшенного Рая
Ворон пролетел со свистом,
Рокот горловой роняя.
Обо мне рыдают ивы,
Стал я нищ от царской дани.
В поле ветер сиротливо
Роется в пустом кармане.
ЦАРЬ ГОРЫ
(воспоминания)
У стен Кремля — большая горка,
Вдогонку за ледянкой вниз
Матвей летит, за ним Егорка,
Не удержавшийся Борис.
В лаптях и кушаке овечьем
Сегодня Гришка — царь горы,
Гришанькой до Замоскворечья
Пугают нищие дворы.
В снегу вихра, в снегу веснушки,
Малюта детям кулаком
С размаха дарит колотушки,
С горы спускает кувырком.
В крови щека, и нос, и горка,
И рукава на кушаке,
И даже старое ведёрко,
На замерзающей реке.
Продутые ветрами стены
От кладки и до кирпича
Не обещают перемены,
И, словно черная свеча,
Стоит монах, благословляя
На скользкой горке красный снег,
Она от стен земного Рая
К Москве реке берет разбег.
МЕТЕЛЬ
Помолись у икон Николая,
У святого Петра попроси,
Чтоб метель, как опричников стая,
Не гуляла по нищей Руси.
Чтобы мысли, как головы пёсьи,
Не болтались в грязи и в снегу.
Может быть, я пойму это после,
А сейчас не проси, не могу.
Замирая у края могилы,
С давней болью как с книгой святой,
Я готов рассказать, как всё было,
Только мне не поверит никто.
РАЗБОЙНИК
Как из дырявой мешковины
Горох, рассыпавшись по полу,
Со мной с берёзы и осины
Народ посыпался весёлый.
Есть тайна в бубне у шамана,
Есть вера в голосе пророка,
А у меня на сердце рана,
Она как впадина глубока.
Игумен мне на покаянье
Сказал: "Вначале было слово",
Но у меня другие знанья
В кануны Рождества Христова.
Вначале были лес да поле,
Москва-река, Ока и Волга,
Тоска, свербящая до боли,
Ей быть еще со мною долго.
И наша Русь была вначале
От Слободы и до Сибири.
В ней столько скорби и печали,
Что не пропить за век трактире…
Теряют общий вид предметы,
Дорогу люди потеряли,
И вспыхнул яркий лучик света
Луны в разбойном блеске стали.
СВИРЕЛЬ
(сюита)
Скучна мелодия капели
И не тревожат краски мая.
Играю тихо на свирели,
Не небо душу выдувая.
А сердце по привычке ищет
Встреч с нелюдимою девчонкой.
Такие грустные глазища
Я видел прежде у волчонка.
А за рекой волчица воет,
Плутает полночь в сонной роще.
И небо в речке звезды моет
И рог серебряный полощет.
|
|